сломлен, как осени ветвь,
что бы писать эти строки
под кожей кипящая кровь
или хруст льда под ногами майора,
бледная кость, серый цвет глаз,
и волосы на дыбы, как у койота,
история без ярких красок,
но острая, как лезвия мясника,
и искра, и точильный камень,
в разуме на буксире
шепот собственных маний,
по грязным выбоинам
во внутрь
хрусталь опустевших
зрачков,
жар проносящихся
птиц,
жадность -
слюнявая пасть,
и чем же нам восхищаться?
конечно,
помимо собственной смерти,
громче которой
лишь самые яркие сны,
как полотна у Джексона Поллока
или рваный монтаж у Скорсезе,
почувствовать ритм,
танцевать под стихи,
прожигать свои последние деньги,
а главное дни,
ведь все прошлого годы глухи
к нашим мольбам
и попыткам вернуться,
просьбам оставить
или остаться
навсегда, навсегда, навсегда,
голос ропщет в пространство
яркое
"Ах" или "Нет" или "Да"
хорошо или плохо,
сколько раз мне нужно прочесть
Достоевского "Идиота",
что бы понять же хоть что-то,
оставить затею влюблять и влюбляться
в каждого встречного,
беспечно,
как поезд без тормозов,
и запах фиалок
того счастливого вечера,
воздух тягуч и тяжёл,
изгибами длинная речка,
ладонь разрывала пространство
ложась на бедро,
сердце, как тёплая печка,
взгляд - цветение олеандр,
нервы, что струны или канаты,
мои руки - медвежьи лапы
веки сомкнулись
и
разомкнулись,
в промежутках темно,
я вдруг просыпаюсь,
вокруг - Ничего,
огромное, черное, грозное,
и я так же всё,
сломлен, как осени ветвь,
или забытая проза,
лишь что бы писать эти строки,
а ты
продолжай танцевать,
чувствуя ритм или звук,
что бы мир не закончился вдруг.