фото Павел Олейник (Подол, Андреевский спуск, театр "Колесо")
Есть у меня город, внутри, смотри: башенки, флюгерки,
Между холмов – тополя-цари! Остров, кольцо реки,
Ноты ступеней ведут к воде, а у воды – ладья.
Я возводил его в темноте, изгородь городя.
Слышится тоненький скрип ворот... Слышится наяву,
Только когда засыпает тот город, где я живу,
Только тогда и видны слегка хрупкие кружева
Старых фронтонов, видны, пока память моя жива.
Улицы города я зову по именам друзей,
Тех, кто не помнит, где я живу, выдумщик-ротозей,
Тех, кто со многими заодно съехал на край земли,
Тех, чьи домишки давным-давно на пустырях снесли.
Есть у меня город кариатид. В нём, во дворе – трава.
Помнит птенца он и подтвердит птичьи мои права
На голубятни и чердаки, на лабиринты крыш,
Если пожалуют чужаки, город ответит: "Кыш!"
Он не раскрыт для чужих, никем пришлым не обогрет,
Весь уместился бы в кулаке, как бы сказал поэт:
Стёклышком смальты, дверным ключом, или резным крестом.
Всё ему, древнему, нипочём, на берегу крутом.
Варвар в такой бы вломиться рад. Вот уж не первый год
Стены в осаде, а город-сад в сердце моём растёт
И расцветает от строф и рифм, словно четвёртый Рим,
Пусть маловеры твердят, что – миф, я не расстанусь с ним!
Я – его нищий в одном в носке, вор и распятый сын,
К храму ползущий в тоске аскет, праведный семьянин,
И музыкант, что сидит в метро, валит нашляпный блюз,
И рифмоплёт, что грызёт перо, ждёт вдохновенных муз.
Есть у меня идолы, груди – в пол, а на загривках – мох!
Духи и предки! И кто б ни вёл за нос, над всеми – Бог!
Если холмы и монастыри выжгут слепой войной,
Все, кто вошёл и сидит внутри, молча пойдут со мной:
Кум-короли и бомжи, тайком с ними, в грязи – князья,
В дали потянутся босиком, жить, как пытаюсь я.
Будет, как встарь нам: не дым и гарь, а дилижанс зари.
Есть у тебя город, внутри: смотри, чаще в него смотри!