Сегодня бы маме моей исполнилось сто лет,
если б не войны калечащий сердце осколок.
Помню её истыканную подушечку для иголок
и вышитый ею, беременной мною, портрет.
На портрете (так виделось маме, израненной фронтом) – девчонка,
вырисованная клеточками трофейного немецкого полотна.
Вьются до плеч волосы густые цвета льна,
над голубыми озёрами – брови ниточкой тонкой.
Как виделось мамочке, так и случилось: в положенный срок
весть разнеслась над сопками Забайкалья –
из потаённых мечтаний о дитятке, из Зазеркалья
ребёнок из вышивки пухлый сосал кулачок.
Этот портрет потом висел на стене в детской комнате,
девочкою из сна росла королева капризная.
Пальцы мамы иголками исколоты – была признана
модисткою первою в городе, да вы помните...
Потом переезд из дома частного, от сада украинского –
в дом, как улей, где в каждой ячейке свои портреты.
Девочку с вышивки всё теряли в квартире этой,
всё-то она уезжала куда-то дорогой неблизкою.
Сегодня бы маме моей исполнилось сто лет –
у мамочки голубоглазой испорчены руки иголками.
В сердце живёт и играет оттенками детскими тонкими
вышитый мамой когда-то немецкий трофейный портрет.