В Костроме моя младшая сестра Аня пошла в 1 класс. Училка была пожилая, очень суровая, это был наш семейный кошмар. Каждый день сестра рассказывала о новых зверствах Галины Ивановны. То она лупила указкой по головам нерадивых учеников, то наказывала весь класс долгим стоянием с портфелями в руках, то ставила "кол" по физкультуре за то, что ученик забыл дома спортивную форму. Мы все объединенными силами помогали Ане выполнять домашние задания, следить, чтобы было в срок куплено и приготовлено всё необходимое для школы, а нужно было многое - то пластилин, то цветные карандаши, то физкультурная форма, то надо было отыскать и отнести в школу "табель" за первое полугодие, а мы его потеряли. В Костроме в магазинах было хоть шаром покати! Помню такой эпизод: нам по "труду" велено было раздобыть и принести на урок творог для сырников, а где его достать? В гастрономах - одни плавленые сырки, комбижир и наборы костей. Кострома, чай не Москва, не Ленинград! Нет творога, хоть застрелись! Девочки из первого звена творог принесли, кто-то из родителей "достал". А мы - нет. "Так нет творогу-то!" - оправдывалась звеньевая, Вера Жданова. - Ничего не знаю! Надо было достать, вон, глядите, у первого звена - есть, а у вас - нет" - отвечала училка.
Всему звену нашему поставили двойки. Я запомнила это, как огромную несправедливость. Почему мы были наказаны за то, что в продаже не было творогу?
Никогда не забуду тот день, когда в гастрономе вдруг "выбросили" в продажу вареную колбасу. А нас с сестрой как раз послала за хлебом мама, и было у нас денег рубль двадцать копеек. В мгновение ока магазин наполнился большими, алчными женщинами, стало тесно, душно и суматошно, нас затянуло в воронку огромной, тучной очереди. Через три часа мы пришли домой с колбасой, купленной на все деньги.
Я никак не могу вспомнить, чем же мы тогда питались. Пожалуй, в основном, яичницей. Иногда мама варила рис с кусочками мяса, где она его брала, не знаю. Очевидно, из суповых наборов, которые иногда можно было купить, так же как и синюшных, тощих кур, которых зарезали в тот момент, когда они забились в уголок, чтобы умереть от старости. И супы из пакетов, этой еды было много. Мама не любила готовить, да и когда ей было, она ведь постоянно пропадала на работе в больнице, дежурила по ночам, и приходила бледная, осунувшаяся, иногда тут же засыпала.
В школе я была твердой хорошисткой, и мне даже поручили шефство над отстающим. Я должна была приходить на дом к двоечнику Сереже Беликову и делать с ним вместе уроки. Жил он в частном секторе, в доме над кроватями висели гобелены с оленями, а на деревянном полу - вязаные дорожки. Его мать, худая женщина с натруженными руками, всегда угощала меня клюквенным киселем с куском пирога. Беликов без восторга относился к этому моему шефству над ним, в то время как меня переполняла гордость, я чувствовала какую-то даже ответственность за этого худющего мальчишку с белобрысым чубом, и потом, наблюдая за ним в классе, мысленно называла его "мой мальчишка". Он, конечно, не помнит меня, но зато помню я, и вспоминать свой первый "учительский опыт" мне и тепло, и отрадно.