Летом мы всегда ездили к бабушке Миле, в Калининград, мама брала отпуск на месяц. А остальные 2 месяца мы проводили дома. Мы ни с кем в поселке не дружили, и только соседские девочки - Света, Ира и Лена из нашего подъезда - иногда приходили к нам в гости. Лена была цыганкой. Я не сразу заметила, что после её приходов у меня пропадали то бусы, подаренные тетей Таней, то платье. Однажды я увидела это платье на Лене, но ничего не сказала, я ведь за руку её не ловила... Света жила в соседнем подъезде, но у нас были смежные балконы, так что если она хотела нас увидеть, она просто перелезала на наш балкон. Жила Света у тетки, горькой пьяницы и матершинницы Маджарихи, а родителей у неё вообще не было, вернее, они были, но их лишили родительских прав.
Мы с сестрой любили лето, потому что не было ненавистной школы, мама уходила на целые сутки на дежурства в больнице, и мы были предоставлены самим себе. Когда мамы не было дома целые сутки, мы любили "всю ночь совсем не спать", открывали окна, выходящие на пустырь, и любовались на свои собственные тени внизу на траве. Наши головы отбрасывали в квадрате окна огромные тени. А ещё мы полюбили "делать перестановку" в квартире. Однажды так получилось, что мы перетащили всю мебель из двух комнат в одну, только пианино не смогли сдвинуть с места. Утром вернулась с дежурства мама, глянула, а потом ровным голосом сказала: А теперь переставляйте всё обратно, - и легла спать. Ни шум переставляемой мебели, ни наши перемещения не помешали ей уснуть.
А иногда мы уходили гулять "в сурепку", так мы называли огромные, желтеющие сурепкой в цвету, поля, примыкавшие к птицефабрике "Скворицы", главному производственному объекту нашего поселка. Из сурепки потом вырабатывали корм для кур. Мы брали собак - Айку и Дамку - и все вместе отправлялись на прогулку. За сурепковыми полями простирался луг, и тропинка вела дальше, в лес. А цветов там было видимо-невидимо!
Да, но не подумайте, что летние каникулы освобождали нас от музыкальных занятий. Мы должны были выучить за лето несколько музыкальных пьес, и каждый день, если у мамы хватало на это сил, она засаживала нас на пианино. Мы отбояривались, как могли.
Когда мне исполнилось 12 лет, в старом книжном шкафу я обнаружила кулинарную книгу 60х годов: "Книга о детском питании", детский вариант знаменитой "Книги о вкусной и здоровой пище". Рецепты там были хоть и диетические, специально для детей, но самые настоящие. Она и стала моей первой поваренной книгой, и по ней я познала первые азы кулинарии. Так, я научилась по всем правилам варить борщ, с предварительной обжаркой моркови с луком, тушением свеклы, и так далее.
Мама, как я уже говорила, готовить не любила, да ей и некогда было. А в книге было много диковинных слов и рецептов, например: зразы! Кабачковые оладьи. Свекольные котлеты. Помню, наш первый замысловатый обед, приготовленный своими руками. Мы возились на кухне три часа, и в итоге было четыре свекольные котлетки и горка морковно-картофельного пюре, а посуда была запачкана вся, не было ни одной чистой миски и сковородки. Но эти первые кулинарные опыты каждый раз ощущались как победа. Победа над своим неумением, творчество.
Когда мне было 13, мы впервые поехали на каникулы не в Калининград, а на Кавминводы, во время весенних каникул. На поезде мы ехали 2 суток. Помню, что сначала нас не хотели сажать на наши места: по ошибке кассира нам продали билеты на уже занятые места, и когда мы вошли в вагон, выяснилось, что в нашем купе уже расположились другие люди. Проводница, грубая тетка, никак не старалась уладить создавшуюся ситуацию. Мы пошли в тамбур и простояли там часа два, давясь слезами, и я помню, что какая-то добрая девушка стояла рядом со мной, пытаясь как-то утешить...Она просто стояла рядом и смотрела, помню её сочувствующее лицо. Я совсем не помню имени этой девушки, но до сих пор благодарна ей за участие. Мама оказалась в такой ситуации такой же по-детски растерянной и беззащитной. Она не умела противостоять хамству и несправедливости. Другая бы устроила скандал, накричала на проводницу, ведь правда была на нашей стороне, у нас были билеты на те места, мы были в своем праве.
Проводница потом всё же как-то разрулила ситуацию и посадила нас на другие, свободные места, всё разрешилось, и мы благополучно доехали до Ессентуков. А в Ессентуках жила мамина старенькая родственница, тетя Тася, у неё мы и остановились. Весна в тот год выдалась холодная, и в конце марта в городах Кавминвод ещё лежал мокрый снег, но солнце уже ярко светило, не по-ленинградски ярко, звенела капель, на улицах продавали мимозы. Сам воздух пахнул мимозами и ещё чем-то новым. Мы пили минеральную воду, попробовав из всех источников, самая вкусная была в Кисловодске. Каждый день мы направлялись в новый город, на электричке было близко и до Пятигорска, и до Железноводска, и до Кисловодска. Что мне запомнилось: всюду были так называемые "хинкальные", мы зашли однажды и купили порцию хинкалей с маслом, одну на всех, только чтобы попробовать. А вообще нас кормила старенькая тетя Тася. Она была очень пожилая, лет 90, помню её длинные седые волосы, которые она каждое утро расчесывала и заплетала в косицу.
И ещё - на каждом углу продавали пирожные, самые разные: и эклеры, и корзиночки, и "пуфики" со взбитым белком, и полоски, и каких только не было! Но мы не очень любили сладкое, нас гораздо больше привлекали хинкальные.
Ещё помню пожилого дядечку, который вырезал из черной бумаги профили. Мой собственный профиль, оформленный в виде открытки с видом Кавминвод, какое-то время долго хранился у меня среди других открыток и писем, потом куда-то потерялся. Помню и знаменитый обвал в Пятигорске. Лермонтовские места. К тому времени я уже хорошо знала "Героя нашего времени" и очень любила эту книгу.
Уезжать из Ессентуков не хотелось, я помню, даже прослезилась, так жаль было уезжать от доброй тети Таси, и из солнечных, чудесных Кавминвод.