Введение
Алеш Гучмазов является одним из наиболее ярких и талантливых представителей осетинской литературы. Он главным образом мастер короткого жанра, хотя среди его произведений есть и большой роман «Матрона».
В нашем исследовании мы остановимся на коротких рассказах писателя. Актуальность данной работы обусловлена в первую очередь тем, что до сих пор эти произведения остаются не охваченными вниманием критиков и литераторов. Между тем с полным на то основанием можно говорить о том, что они представляют собой своеобразную сокровищницу осетинской литературы – и по замыслу, и по построению, и по художественным средствам выразительности, используемым писателем.
Алеш Гучмазов утверждал в своих произведениях самые важные духовные ценности. Без которых ни одно общество не может считать себя цивилизованным. Это чуткое отношение к ближнему, уважительное отношение к представителям старшего поколения, способность оставаться человечным вне зависимости от того, что происходит в окружающей действительности.
При этом рассказы Гучмазова не назовешь скучным назиданием: их язык живой, яркий. Стилистические средства, которые он применяет, заставляют героев оживать в глазах читателей. Речь идет о самых разных средствах: это и народные, исконно осетинские, присказки, пословицы, поговорки, и всевозможные метафоры, эпитеты, антитезы и т.д.
Произведения Гучмазова отличает особая теплота и простота повествования. Зачастую он выступает не просто сторонним наблюдателем, но и активным деятелем произведений, который поддразнивает своих персонажей, любуется ими, сочувствует им. Его произведения отличаются большим человеколюбием, даже несмотря на то, что в них присутствуют сатирические и ироничные нотки.
И благодаря этому Гучмазов сеет разумное, доброе и вечное в тех, кто читают его рассказы.
1.Социальные мотивы в рассказах писателя
Рассказы Алеша Гучмазова весьма разнообразны и по своей композиции, и по структуре, и по содержанию. Но все они в той или иной степени несут в себе социальный подтекст. Социальные пороки, которые описывает автор, иногда завуалированно, иногда открыто, не звучат у него как обвинение или призыв. Да и персонажи его, пусть даже и несущие в себе тот или иной порок, не являются, как правило, героями резко отрицательными. Гучмазов не сторонник гротескного изображения персонажей: он добр и милосерден по отношению к ним. В большинстве своих произведений он словно хочет сказать, что все они в первую очередь люди, которым свойственно ошибаться, ступать не на ту дорогу. Наверное, поэтому в рассказах Гучмазова столько сердечной теплоты, искренности и порой даже наивности – наивности не авторской, а тех людей, которых он обрисовывает и с которыми знакомит читателя.
По своей стилистике и замыслу его короткие рассказы можно сравнить с произведениями лучших сатириков русской литературы, таких как Н.В. Гоголь, А.П. Чехов и других. При этом Гучмазов сумел найти свой собственный стиль, в котором присутствуют в том числе исконно осетинские национальные элементы – присказки, пословицы, поговорки. Этот национальный колорит и заставляет критиков и читателей восхищаться талантом писателя.
Социальные пороки, изображаемые Алешем Гучмазовым, мы рассмотрим на примере нескольких произведений: «Эхо души», «Черты лица» и «Удивление».
«Эхо души» начинается со знакомства с одним из главных героев Бобе. Именно в этот образ писатель вложил свою иронию. Так, он говорит о Бобе как о человеке, который «ничем особенным не выделялся», мечтал стать охотником, но «за всю свою жизнь крупнее перепелки ничего не застрелил», а только читал журналы, спортивные новости, охотничьи рассказы и «чуть не плакал от зависти», если герой рассказа умудрялся застрелить тура.
Бобе знакомится с Чаком, молодым человеком из порядочной семьи, и в один прекрасный день они решают отправиться на охоту, но прежде Чак приглашает Бобе к себе в дом и знакомит с членами своей семьи.
Далеко за полночь друзья, хорошо посидев и чувствуя себя вполне умиротворенно, внезапно слышат чьи-то крики и брань. Чак поясняет, что это старуха, которая когда-то поссорилась с кем-то, а теперь каждую ночь «звучит эхо ее души».
На следующий день Женикка (так звали старуху) приходит к матери Чака за лекарством и читатель узнает, что к ней по ночам приходят умершие и не дают ей покоя. Она призывает мать Чака поминать своих ушедших почаще, чтобы они не мешали ей спать по ночам. При этом Бобе чувствует, как старуха «убивает в нем что-то прекрасное».
Когда Женикка ушла, у друзей вновь поднялось настроение и, хоть на охоту они не пошли, как собирались, отлично скоротали время вместе.
Что же произошло с Бобе? Что это прекрасное, что невольно убивала в нем старуха своими словами? И почему, еще утром он, чуть не рыдавший от того, что дождь не дал друзьям пойти на охоту, почувствовал себя вновь счастливо и умиротворенно?
То, что с ним произошло, можно назвать переосмыслением ценностей и даже в некоторой степени перерождением.
Бобе можно сравнить с тургеневским Обломовым. Несмотря на то, что жанр короткого рассказа не позволяет автору вникнуть глубоко в подробности его жизни, описания, приведенного в самом начале, вполне достаточно для того, чтобы представить себе, чем и как он привык жить. Вместо активных действий – газеты и книги, вместо стремления к осуществлению целей – бесплотные мечтания и полное отсутствие стремления предпринять что-либо, чтобы не завидовать героям, которые подстреливали туров в рассказах, а самому суметь это сделать.
Бобе также чем-то напоминает и чеховского «человека в футляре», или «премудрого пескаря» Салтыкова-Щедрина, только в несколько иной ипостаси.
Надлом в герое происходит после того, как он увидел и услышал Женикку: женщину, которая прожила долгую жизнь, познала и радости и горести, и теперь, когда осталась совсем одна, делает все для того, чтобы «утихомирить» покойников, которые беспокоят и терзают ее по ночам. И просит поминать их чаще тех, чьим семьям они принадлежали.
С одной стороны, Женикка – сумасшедшая старуха, которой мерещатся призраки. С другой стороны это женщина, которая чтит и помнит тех, кто покинул этот мир. Она верна их памяти. Несмотря на еженощные «скандалы» с ними.
Мы наблюдаем, как автор рассказа противопоставляет Женикку и Бобе: Женикка искренне противостоит несуществующей реальности и живет в ней, а Бобе боится жить в настоящем, чувственном мире, который его окружает и в котором, кроме своих пустых мечтаний, он не создал больше ничего.
То прекрасное, что ломается в нем, - это его комфортное мировосприятие, в котором для себя он провозгласил верховенство фантазий и мечтаний, а не действий. И происходит это благодаря умалишенной женщине, которая для себя, в своем мире, живет искренне и по-настоящему. Ее ценности для нее непреложны, ее сердце верно ее памяти.
Возможно, именно этот надлом и последующее прекрасное настроение, невзирая на неудавшуюся охоту, можно назвать своего рода катарсисом, произошедшим в душе Бобе. Катарсисом не в прямом понимании этого слова, потому что душа персонажа очистилась не через страдания, а через понимание, восприятие и возвышение.
Конечно, свою роль здесь сыграла не только сама старуха, но и Чак, и его мать, которые, несмотря ни на что, уважительно и с состраданием (пусть и не проявляющимся открыто) относятся к Женикке.
Одним из самых талантливых произведений можно, безусловно, назвать рассказ Гучмазова «Черты лица». Это наиболее тонкий, трогательный и грустный из его рассказов.
Слепой Созыр ни разу в жизни не видел своего сына Сослана. Его жена Зират приняла решение: сказать супругу, что сын очень похож на его дядю Джиби, которого Созыр хорошо помнил. Она это сделала для того, чтобы ему было легче представлять себе Сослана. В результате Созыр даже стал называть своего сына не Сосланом, а Джиби.
Читатель попадает в дом Зират и Созыра в день рождения Сослана. Один из подвыпивших гостей Гацыр внезапно, перебрав, начинает убеждать Созыра, что его сын ничуть не похож на дядю. Зират зовет незадачливого гостя на кухню, чтобы урезонить его, а остальные начинают смеяться. Созыр, которого слова Гацыра ранят, словно ножом, уходит в подвал и начинает плакать. «Ха-ха гремело в душе Созыра», - так описывает автор состояние героя и внезапно обрушившуюся на него злость. «Дураки! – злился он. – Набитые дураки! Хохочут, орут во все горло…»
В этом рассказе писатель сам говорит о том социальном пороке, который стал основой всего повествования, - излишняя говорливость, неумение держать язык за зубами. Казалось бы – есть пороки куда хуже и страшнее, но мудрый автор доносит до читателя одну простую, но не всегда осознаваемую мысль: слова болтуна могут ранить хуже ножа. Он и сам, представляя читателя Гацыра, отзывается о нем весьма нелестно: «Болтуны всегда легкомысленны, а этот такой, что и умирающему не даст слова сказать».
Зират вроде бы удалось образумить «болтуна», донести до него, что Созрыко больно слышать его слова. Но писатель пошел дальше в своем изображении названного порока. Он показал, что болтуны, помимо прочего, еще и бесконечно глупы. Так, Гацыр, который, казалось бы понял ошибку и признал свою вину, поддается на провокационный разговор Созыра, который, скорее всего, от отчаяния начинает арсспрашивать его: а не похож ли мой сын на кого-нибудь из наших общих знакомых? По глупости Гацыр в конце концов повторяет ошибку во второй раз. «А может, он похож на кого-нибудь из тех, кто чился с нами? … Может, на Хазби?» - спрашивает Созыр. «Нет. На Хазби – нет. А вот на Солтана…» - отвечает Гацыр. Кто-то из гостей поддакивает, и опять сердце Созыра ранит смех собравшихся.
Что же показывает нам писатель? Болтуны опасны не только тем, что много говорят: что излишняя говорливость – это признак душевной пустоты и как следствие – глупости. А глупость – это один из самых страшных пороков человечества. Потому что глупый человек может причинить не меньше страданий, чем хитрый или подлый.
Хотелось бы подчеркнуть, что, как мы говорили выше, писатель милосерден к своим персонажам. Вот и здесь он не оставляет Созыра один на один с его горем: к нему, плачущему, в подвал спускается маленький сын и, как может, по-своему пытается его утешить. В этом тоже таится глубокая мысль: не так важно, на кого похож или не похож человек, который искренне и безраздельно тебя любит. Безусловно, это не основная мысль произведения. Вполне возможно, что автор намеренно и не вкладывал эту идею в рассказ, но после прочтения в душе остается светлый след именно от этого осознания.
Рассказ «Удивление» - это в некоторой степени извечный конфликт отцов и детей. Старуха – главная героиня произведения – просит сына отвезти ее в село. «Но он нахмурился, ее взрослый внук, и она замолчала». Уже из одного этого предложения можно заключить, что ее взрослый внук стал самостоятельным, у него свои заботы, и ему теперь не до нее. Видимо, его дела стали для него важнее, чем внезапная и, на его взгляд, нелепая просьба бабушки.
В итоге старуха отправляется в село сама. Гучмазов не забывает упомянуть о такой, казалось бы мелочи, как скрипучая дверь в доме сына, которую старуха с ночи оставил открытой, чтобы не разбудить домочадцев поутру.
Героиня не дойдет до села: у нее не останется сил, и воздух будет давить ей на грудь, и она будет проваливаться в него, «как в сугроб». Но, наблюдая печальную сцену ее смерти, мы многое узнаем и о ней самой, и о ее семье, и о взаимоотношениях. Так, она любит своего внука Бобе и по-старчески недолюбливает его сестру: «Противная все же девчонка! Строптивая, ехидная!» Скорее всего, такое отношение к сестре Бобе продиктовано отсутствием понимания со стороны девочки.
Переживания героини, ее наивность, ее образ мыслей передаются писателем через ее речь. Так, у нее есть привычка, что бы ни случилось, говорить внуку: «Чтобы жертвой твоей я стала!». Вспомнив притчу, которую читал ей внук, она искренне и по-детски проклинает бога: «Чтоб ты свалился оттуда!». И потом еще раз повторяет: «Чтоб свалился!».
Конец рассказа печален: старуха уже не может даже сидеть и ложится. И видит бескрайнее небо, раскинувшееся у нее перед глазами. И ласточек, сидящих на электрических проводах. И даже в этот момент, прежде чем сделать последний вздох, в ее голове проносится по-детски светлая и наивная мысль: «Почему они не летают? Почему? Вокруг такой простор, а они сидят, нахохлившись. Почему?»
Автор намеренно уделяет огромное внимание описанию речи старухи: благодаря этому читатель успевает проникнуться к ней глубокими, почти сыновними, чувствами. А значит, острее ощутить мысль, которую хотел донести писатель: да, старшее поколение отличается от молодых. Да, они не успевают за набирающем обороты жизнью. Да, им сложно приспособиться к новым реалиям. Но они наши старшие, которые вырастили нас и воспитали. И именно поэтому заслуживают того, чтобы не быть отвергнутыми даже одним недовольным взглядом или жестом. Им нужна поддержка младших так же, как когда-то младшие, будучи детьми, нуждались в их помощи.
В заключение хотелось бы сказать, что все рассмотренные нами рассказы Алеша Гучмазова объединяет одна тематика: одиночество. И в этом писатель схож с Габриелем Маркесом, который в свое время признался, что он пишет свои короткие рассказы исключительно об одиночестве. Как и у Маркеса, у Гучмазова мы видим самые разные грани одиночества: в произведении «Эхо души» это одинокая умалишенная, которая осталась один на один с покойниками, мешающими ей спать по ночам. В «Чертах лица» это одиночество среди людей. Толпа, как правило, бывает жестока, особенно если человек чем-то из нее выделяется. В том числе и физическим недостатком. Это сейчас в нашем обществе провозглашается толерантное и уважительное отношение к инвалидам: еще каких-нибудь тридцать лет назад все было иначе. И зачастую физический порок человека был поводом посмеяться над ним.
В «Удивлении» автор рисует нам одиночество старухи, которое поселилось глубоко в душе. Она и младшее поколение говорят на разных языках, а потому не слышат друг друга. А должны бы.
Социальная острота рассказов Алеша Гучмазова непреходяща. Всегда будут конфликты поколений, всегда будут непонятые души и одинокие люди. Но в своих произведениях автор заставляет читателя остановиться в вечной спешке, оглянуться и задуматься: не рискует ли он в этой суете стать одним из тех, о чьих пороках он только что прочитал?
2. Лексико-семантические средства выразительности в рассказе «Знаки препинания»
Анализируя рассказ Алеша Гучмазова «Знаки препинания», необходимо в первую очередь отметить, что он стоит немного особняком от остальных произведений писателя. Это обусловлено рядом стилистических и композиционных особенностей.
С композиционной точки зрения рассказ можно поделить на три части.
1. Вводная, где читатель знакомится с личностью автора и проблематикой, которая раскрывается в последующих частях.
2. Основная часть, где автор погружает читателя в свой воображаемый мир придуманных героев, у каждого из которых собственная судьба и собственный взгляд на свою реальность.
3. Заключительная часть, где автор делает не утешительные для себя выводы по поводу своего воображения и возвращает читателей, по сути, к началу повествования.
Мы считаем целесообразным анализировать названные части по отдельности, потому что каждая является по-своему законченным произведением и несет в себе отдельные, свойственные именно ей, лексико-семантические средства выразительности.
Первая часть является как бы вводной, раскрывающей двери во внутренний мир повествователя. Начинается она, однако, довольно обыденно – рассказчик сидит на лавочке и размышляет о том, «почему это» многие люди им недовольны. Во фразе «почему это» лексема «это» является усиливающей частицей, подчеркивающей озадаченность героя своим вопросом. Мимо него проходит «высокая стройная девушка», и после этого читатель начинает погружение в воображаемую реальность автора, словно в ледяную воду жарким летом, потому что реальность эта не имеет ничего общего с серой обыденностью, в которой привыкли жить люди. Автор проводит параллель между красивой девушкой и восклицательным знаком, вспоминая правило грамматики, согласно которому, «предложение, выражающее радость… (что-то там еще), называется восклицательным, и в конце него ставится восклицательный знак». Здесь необходимо остановиться на выражении «что-то там еще», потому что это первое из большого количества разговорных элементов, включенных Гучмазовым в рассказ. Это выражение играет огромную роль в стилистике и в раскрытии образов произведения. Являясь разговорным, оно в некотором роде «упрощает» того, кто его произносит, и, возможно, в известной степени позволяет читателю ощутить определенное внутреннее родство. Ведь независимо от социального статуса человека, в повседневной жизни он использует главным образом разговорные конструкции, так как это позволяет сэкономить лексические и временные ресурсы.
Лицезрение приятной девушки пробуждает в воображении автора аналогию между ней и восклицательным знаком. И, несмотря на то, что эта аналогия обосновывается радостным выражением лица девушки, мы считаем, что в первую очередь она выражает отношение автора к тому, что он видит. Восклицательный знак – это в первую очередь выражение его собственной радости по поводу созерцаемого.
Подтверждением этому мы считаем следующий эпизод. Автор замечает милиционера, моментально вызывающего у него ассоциацию с вопросительным знаком, так как милиционер, глядя на него, пытается определить: «Этот бородатый не вор ли?». И опять же: аналогия «милиционер – вопросительный знак» порождена сомнениями самого рассказчика, вероятно, боящегося попасть под подозрение.
Обратим внимание на построение вопроса, которым озадачен милиционер: мы наблюдаем инверсию, которая завершается частицей «ли», выполняющей в данном случае усилительную и экспрессивную функции. Благодаря этой частице в инверсивном предложении читатель чувствует, что милиционер действительно заинтересован в личности рассказчика как возможного преступника.
Следует также отметить, что общий настрой повествователя, его внутреннее состояние передается всего одним словом: он «вольготно» расположился на скамейке. Гучмазов использует наречие образа действия, носящее яркий эмоциональный окрас. Оно позволяет создать в представлении читателя живую картину рассказчика, сидящего на скамейке не «удобно», «комфортно» или «свободно», а именно «вольготно». В воображении моментально рисуется человек, ощущающий себя спокойно и умиротворенно.
Вторая часть рассказа начинается ч того, что читатель переносится с площади в зал судебных заседаний и здесь совершенно неожиданно узнает, что, оказывается, рассказчик является обвиняемым. При этом на стороне обвинения выступают персонажи его же произведений. Некоторые из них, впрочем, «позаимствованы» им у других писателей.
Это самая интересная часть рассказа, которая, в свою очередь, может быть поделена на несколько эпизодов. Каждый эпизод – это выступление какого-либо персонажа. Следует обратить внимание на слова повествователя о том, что на его губах «застыла высокомерная улыбка». Эпитет «высокомерная» говорит сам за себя и еще раз обрисовывает его достаточно «вольготный» общий настрой.
Сразу нужно сказать, что речь героев очень яркая, насыщенная и богатая. Каждому из них уделено совсем немного времени и места в рассказе – буквально по одному абзацу. Но и этого оказывается достаточно для того, чтобы полностью раскрыть характеры персонажей. Их речь изобилует разговорными и просторечными выражениями. Автор использует этот прием намеренно, чтобы сделать их более живыми и яркими, несмотря на то, что читатель не знает даже их имен.
Кроме того, каждое выступление персонажей по жанру и стилистике напоминает народные сказания.
Первый персонаж сетует на то, что повествователь «извлек» его из произведения, в котором он жил, из привычного круга общения. В результате он так и не нашел себе места в новом произведении, а старые знакомые от него отвернулись. Речь его начинается с устаревшего и ставшего просторечным обращения «Люди добрые!», что выдает простого человека, вероятнее всего, не склонного к глубоким философским размышлениям. Также в речи его присутствуют повторы, выполняющие усилительную функцию: «Были у меня враги, были и сподвижники»; «Из-за чего? Я тебя спрашиваю – из-за чего?». В последнем примере повтор совмещен с риторическим вопросом, что позволяет наиболее ярко передать отчаяние персонажа, его боль и обиду.
Переживания персонажа передаются и лексемами, носящими отрицательный эмоциональный окрас: «печальную (историю)», «обзывают», «презирают».
Печальный рассказ первого персонажа вызывает живой отклик среди «стороны обвинения», потому что немедленно свое выступление начинает второй персонаж, который является героем первого произведения повествователя.
И опять в уста героя Гучмазов вкладывает разговорное выражение, с которого и начинается его история: «что верно, то верно». Однако в целом его речь отличается от первого выступавшего. Его рассказ напоминает, как мы отмечали выше, миф. Причем как по сюжету, так и средствам выразительности. Так, например, персонаж рассказывает о том, как автор заставил его убить «верзилу, подобного великану». Прилагательное «подобный» является малоупотребительным в данном значении (т.е. в значении «похожий») и добавляет патетики в речь говорящего. Предложение, начинающееся с «И теперь» также соответствует по конструкции общему мифическому замыслу истории персонажа («И теперь мы встречаемся с убитым на том свете»).
Характерно, что речь его также заканчивается риторическим вопросом, взывающим к чувствам аудитории: «Ну как мне теперь жить такой позорной жизнью?».
Среди персонажей оказывается и любимая девушка автора, у которой тоже есть к нему претензия. Она жалуется, что он рассказал обо всех их «интимных делах», оставив без изменения ее имя, но заменив свое имя на другое (и даже не одно), после чего все стали ее сторониться. Речь девушки, как и всех предыдущих персонажей, изобилует разговорными выражениями: «а он взял и написал», «Ладно бы одного, а то нескольких!». Встречается также инверсивный оборот: «Этот юноша любил меня, любила и я его».
И в конце девушка также задает риторический вопрос: «Да будь на моем месте другая, что бы она с ним сделала?».
Четвертый эпизод второй части напоминает произвольную трактовку библейского мифа об Адаме и Еве. Персонаж жалуется на то, что автор заставил его жену влюбиться в «змия». Это один из наиболее колоритных эпизодов с соответствующей яркой и экспрессивной лексикой.
Персонаж не просто говорит: он «клокочет от гнева». При этом Гучмазов использует разнообразные эпитеты, выражающие отношение говорящего к повествователю: «бессовестный», «недостойный», вкладывает в уста говорящего существительное с ярким отрицательным окрасом «изверг».
Здесь также не обошлось дело без риторических вопросов, которыми, однако, не начинается, а предваряется выступление персонажа: «Ты за кого меня принимаешь? Почему не посчитал меня за мужчину?»
Хотелось бы отметить, что, несмотря на общий ироничный тон всего рассказа Гучмазова, в речи последнего выступающего особенно чувствуется авторская ирония. Чего стоят выражения «змий скончался», жена «убивается по любимому» (т.е. по змию), «слезы льет» и т.д.
В речи этого персонажа также встречается обращение «люди добрые» - одновременно оно выражает и отчаяние, и невозможность что-либо изменить, и душевную простоту говорящего. Кроме того, здесь тоже присутствует инверсия как прием, усиливающий эмоциональное воздействие на читателя (в данном случае также воздействия говорящего на аудиторию): «была у меня жена», «убивается она по любимому».
Персонажи начинают хором требовать, чтобы повествователь вернул их «в прежнее состояние», однако это оказывается невозможным. И здесь очередной неожиданный лексический прием Гучмазова: персонажи называют автора «козел бородатый». Это, однако, вписывается в канву повествования и, кроме того, подчеркивает ироничную усмешку самого писателя, наблюдающего за происходящим как бы со стороны.
Когда выясняется, что вернуть персонажей «в прежнее состояние» невозможно, начинается своего рода бунт. Ирония автора превращается в самоиронию, когда он описывает, что решили сделать с ним его персонажи. При этом Гучмазов использует ряд соответствующих глаголов: «вскричали», «окружили» и «вышвырнули». За окном была огромная лужа, в которую и «плюхнулся» рассказчик.
Последняя часть рассказа – это размышления автора после произошедшего. Он сокрушается по поводу того, что «так ему и надо», что следовало все описывать таким, каким оно является в жизни. При этом одна мысль ведет за собой вторую, вторая – третью и т.д. И постепенно в этой череде размышлений рассказчик приходит к тому, с чего, собственно, и начиналось повествование: его бурное воображение вновь разыгрывается. Гучмазов описывает этот процесс последовательной смены мыслей при помощи приема анадиплозиса (подхвата), когда каждое последующее предложение начинается с последних слов предыдущего: «… он очень похож на точку. Точку поставили впереди предложения – группы его работников. А предложению хочу сказать: я все сказал. Точка! А точка похожа на откормленного поросенка. И т.д.».
Подытоживая лексико-семантический анализ рассказа «Знаки препинания», необходимо подчеркнуть следующее.
Это ироничное произведение, в котором сосуществуют две реальности: привычная обыденная и художественная, в которой вдруг оживают и начинают жить своей жизнью персонажи литературных произведений. В этом отношении хотелось бы провести параллель с романом братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», в котором есть эпизод, описывающий путешествие главного героя на машине времени. Во время путешествия он попадает в «идеальный мир», т.е. мир, созданный литераторами. Персонажи здесь также самостоятельны, у них своя жизнь, свои интересы и разговоры. Мы считаем, что понятие «идеального мира» как нельзя более кстати подходит к рассказу, рассмотренному нами.
Что касается лексико-семантических средств выразительности в рассказе, то можно выделить следующие.
1. Большое количество просторечий в речи каждого из персонажей.
2. Наличие ярко окрашенной экспрессивной лексики в рассказе.
3. Изобилие риторических вопросов, завершающих или предваряющих речь персонажей в выделенной нами второй части рассказа.
4. Используются повторы.
5. Присутствуют усилительные частицы.
6. Наличие инверсии.
Все названные приемы делают персонажей рассказа более реалистичными, колоритными, яркими и самобытными. Также они позволяют донести до читателя ироничный настрой всего повествования.
Безусловно, рассказ «Знаки препинания» является неординарным произведением, которое позволяет раскрыть дарование писателя с новой стороны.
3. Оценочная и экспрессивная лексика в рассказе А. Гучмазова «Проклятая муха»
Рассказ Алеша Гучмазова «Проклятая муха» -это еще одно замечательное сатирическое произведение писателя. Небольшое по объему, оно являеттся ярким примером того, как мастерски автор использует лексические средства выразительности для того, чтобы всего на двух с половиной станицах вдохнуть жизнь в героев рассказа и сделать так, чтобы читатель сумел разглядеть в них как самые яркие, так и самые неприметные, но такие значимые их качества.
Прежде чем начать анализировать оценочную и экспрессивную лексику, следует, на наш взгляд, понять концепцию произведения, основную мысль, которую хотел донести до нас Гучмазов.
Вне всяких сомнений, в «Проклятой мухе» писатель говорит с читателями на языке сатиры. Он высмеивает чрезмерное самолюбование, стремление самоутвердиться и возвысить себя в глазах других людей. Для этого он обрисовывает перед нами образ главного героя Берда, который решил устроить пир по случаю окончания его сыном средней школы. В самом начале рассказа автор обрисовывает не столько стремление отметить это важное для семьи героя событие, сколько обратить на себя внимание «уважаемых» людей. Берд получил высокопоставленную должность не так давно, и теперь он решил использовать окончание сыном средней школы как повод стать ближе к «власть имущим» и стать полноценным членом их общества.
В произведении можно выделить двух главных героев. Это Берд, хозяин дома и новоиспеченный «уважаемый человек», и черная муха – которая стала виновницей всего произошедшего. Мы считаем, что более целесообразно рассматривать оценочную и экспрессивную лексику произведения, раскрывая образ Берда последовательно, в его динамике. Динамичность образа является одним из важных преимуществ произведения: его трансформация на протяжении рассказа помогает глубже раскрыть как характер персонажа, так и замысел писателя.
1. Берд.
В самом начале рассказа Гучмазов описывает этого человека, используя такие эпитеты, как «ответственный», «уважаемый» «упитанный» и «добропорядочный». От внимания читателя при этом не ускользает писательская ирония – эпитет «упитанный» стоит в одном ряду с прилагательными, описывающими качества высокопоставленного и делового человека, и словно становится одним из неотъемлемых его характеристик.
Также Гучмазов обрисовывает внутреннее состояние героя рассказа на момент знакомства читателя с ним. Окидывая взглядом уставленный яствами стол, Берд «самодовольно» думает о том, что у него «все есть», и остается «доволен».
Начинают приходить гости, все садятся за стол, и пир начинается. Автор вновь, причем неоднократно, использует краткое прилагательное «доволен», чтобы описать состояние хозяина: «Берд остался доволен тостом», «доволен был, как протекает застолье», он «повеселел», «был на верху блаженства».
И тут появилась главная зачинщица того, что произошло в доме Берда далее, - маленькая черная муха. Еще в самом начале рассказа хозяин дома, памятуя о недовольстве Джиора, который побывал на одном из застолий и жаловался на то, что «на столе ничего, кроме мух», не было, больше всего боялся опозорить себя и велел закрыть все форточки, чтобы ни одна муха в дом не попала. Поэтому неудивительно, конечно, что для Берда ее появление стало едва ли не предвестником его внутреннего апокалипсиса.
Тут же меняется и лексика писателя. На смену прилагательным и наречиям с положительной эмоциональной окраской приходят глаголы, описывающие перемены во внутреннем состоянии главного героя, который «залился краской», «вздрогнул», «вытаращил глаза», «оглох» и стал «с ужасом следить» за «злодейкой».
Для того чтобы как можно более иронично и ярко передать чувства Берда в этот момент, Гучмазов не скупится и на риторические вопросы: так, когда муха подлетела к близнецам Кимы, он тут же начал задаваться вопросами: «Что они делают, чего ждут, почему не прибьют эту муху? Можно ли так издеваться над человеком?».
Следует особо обратить внимание на мысли героя, которые во второй половине рассказа повторяются рефреном и схожи по звучанию и построению с народными песнями: «О Кима, Кима…» Эти не произнесенные вслух слова адресованы соседу, попытавшемуся перевести в шутку происходящее и повергшему тем самым Берда в еще больший ужас.
Стоит также отметить, что меняется и отношение Берда к Джиору. Так, после появления мухи последний превращается для хозяина дома в «сурового и грозного судью».
Гости расходятся, расстроенный и обозленный Берд провожает их «безрадостно» и пытается сорвать свою злость на домочадцах. Негативная лексика становится еще более колоритной. Берд называет своих родных «ротозеи», вновь появляются соответствующие глаголы, описывающие его эмоциональное состояние: «обозлился», «со всего размаху ударил».
К погоне за «маленькой преступницей» подключается все семейство, и когда попытки отловить ее не приводят к успеху, Берд окончательно выходит из себя. Интересными по композиции можно назвать его возгласы, с которыми он начинает топтать стянутую со стола скатерть со всем, что было на ней расставлено: «Вот тебе, вот!», «Так тебе, так». Повторяющиеся элементы этих восклицательных конструкций подчеркивают отчаяние главного героя и весьма колоритно описывают атмосферу, царящую в его доме.
Когда пыл Берда поумерил свою злость, он пожалел о содеянном. Но несмотря на это, рассказ заканчивается все тем же рефреном «О Кима, Кима!». Писатель подчеркивает таким образом, что хоть герой и пожалел, но так и не смог понять, в чем была его главная ошибка: в чрезмерном стремлении угодить и понравиться всем тем, кто, пусть и являются высокопоставленными людьми, но не должны становиться главным мерилом его ценностей.
2. «Маленькая злодейка».
Образ мухи читатель видит глазами не столько писателя, сколько Берда. Мы наблюдаем за ней через его отношение к ее действиям. Поэтому, разумеется, в ее описании присутствуют главным образом слова с отрицательной эмоциональной окраской. Но так как произведение само по себе – это сатира и ирония Гучмазова, то и эта негативная лексика заставляет нас не столько испытывать отрицательные чувства, сколько улыбнуться и отдать должное писательскому мастерству автора.
При первом ее появлении Гучмазов использует повтор: «муха, маленькая черная муха». Создается ощущение, что он сам подтрунивает над Бердом, описывая надвигающийся на него кошмар.
Писатель, рассказывая нам о поведении мухи через восприятие Берда, использует наречия образа действия «нахально», «назло», «нагло». Муха становится «злодейкой», «черной точкой», за которой неотступно следит хозяин дома. Автор иронично рассказывает о «самом страшном злодействе» мухи, которая села на лоб Джиора, чем вызвала его недовольство и вынудила поскорее произнести традиционный последний тост и уйти домой.
Когда за мухой начинает гоняться все дружное семейство, Гучмазов, словно бы от их имени, называет ее «маленькой злостной преступницей».
Мы считаем, что в описании мухи через призму эмоций героев рассказа проявляется особое мастерство автора, который сумел так искусно использовать мелкие детали передачи иронии и раскрытия образов персонажей. В этом отношении можно сравнить А. Гучмазова с А.П. Чеховым, который в своих коротких юмористических рассказах также немало внимания уделял деталям, благодаря чему его произведения становились объемными, красочными, а персонажи оживали и словно вступали в диалог с читателем.
Хотелось бы подчеркнуть, что для передачи оценки и экспрессии в «Проклятой мухе» автор использует не только отдельные лексемы, но и целые синтаксические конструкции. В частности, в конце произведения мы видим большое количество восклицательных предложений, вложенные в уста как самого Берда, так и его супруги. Конфликт между мужем и женой писатель передает короткими односложными синтаксическими конструкциями: «»Вот тебе!», «Ты с ума сошел!», «Замолчи, не вой!».
Есть в рассказе и весьма интересные высказывания, которые по духу схожи с национальным фольклором. Это и неудивительно – речь в рассказе идет о традиционной осетинской семье, а следовательно, и быт, и застолье сопровождаются исконно осетинскими фразами, выражениями и тостами.
Так, Джиор, пока еще довольный тем, как проходит застолье, хвалит Берда, чем приводит его в неописуемый восторг. Похвала эта выражается в традиционном по духу осетинском тосте: «Проживите с достойным мужем до старости счастливо».
Вообще, как и в предыдущем рассказе, здесь тоже необходимо отметить присутствие фольклорных, народных элементов, которые передают общий дух повествования, погружают читателя в атмосферу традиционного осетинского быта. Это инверсии «С ужасом следил Берд за злодейкой», «безрадостно проводил хозяин гостей». Встречаются предложения с отсутствующим подлежащим (определенно-личные предложения): Смотрел и удивлялся: что они делают, чего ждут…» кроме того, можно выделить просторечные выражения, которые характеризуют главного персонажа, рассказывают читателю о его переживаниях: «К тому же – да пропади ты совсем! – принялся за винегрет».
В рассказе много предложений с однородными сказуемыми, которые используются для последовательной передачи действий героев – опять же, главным образом через призму восприятия Берда. Это такие предложения, как: «Муха… нахально подлетела к столу, прожужжала мимо Берда и, как будто назло, совсем нагло села на тарелку Джиора, облюбовав кусок мяса. Села и копошится, шевелит своими черными усиками»; «Близнецы не обращают на муху никакого внимания. Знай едят, жуют себе, как будто за всю жизнь не наелись досыта, хрустят, а Берду кажется, что они обгрызают ему голову».
Таким образом, можно сделать вывод о том, что в рассматриваемом нами рассказе автор использовал огромное количество средств художественной выразительности. Оценочная и экспрессивная лексика подобрана таким образом, чтобы выражать отношение к происходящему не со стороны автора, являющегося в данной ситуации сторонним наблюдателем, а со стороны персонажей произведения – главным образом Берда.
А. Гучмазов использовал в рассказе как лексические, так и синтаксические средства художественной выразительности, которые также были необходимы для передачи колорита, чувств и образов героев произведения.
Заключение
Алеш Гучмазов – безусловно, один из самых ярких представителей осетинской литературы. Проблематика его рассказов актуальна во все времена. В его произведениях сатирическое изображение персонажей соседствует с ироничным, добрым к ним отношением. В них много тепла и искренности.
Герои Гучмазова – простые люди, волею судьбы оказавшиеся заложниками тех или иных обстоятельств. Они самобытны, даже несмотря на то, что большинство из них не выделяется какими-то особыми чертами, способностями и т.д.
Среди социальных пороков, высмеиваемых и изобличаемых писателем, - леность, праздность, недалекость, а зачастую и глупость человека. Он также обличает болтунов, чья чрезмерная говорливость может обернуться глубокой внутренней трагедией для человека – как, например, в рассказе «Черты лица».
Как автору вдохнуть жизнь в своих персонажей? Конечно, благодаря средствам художественной выразительности.
Наше исследование было проведено на основе двух небольших рассказов Гучмазова – «Проклятая муха» и «Знаки препинания».
В первом рассказе оценочная и экспрессивная лексика используется автором с двумя целями: чтобы изобразить внутреннее состояние героя и чтобы описать его отношение к происходящему и его восприятие. При этом по мере изменения эмоционального фона главного героя меняется и лексика: если в первой части произведения Гучмазов использует главным образом лексические средства, имеющие положительный эмоциональный окрас, то во второй части экспрессивная лексика начинает носить ярко негативный характер.
В рассказе «Знаки препинания» описывается «нереальная реальность» с вымышленными персонажами. Главным героем выступает писатель, который придумал их или позаимствовал у других писателей и изменил так, ка нужно было ему. В результате это привело к суду, совершаемому персонажами над собственным творцом.
Так как тематика рассказа необычная, неординарными являются и лексико-семантические средства выразительности, используемые автором.
Для того чтобы персонажи рассказа смотрелись колоритнее, писатель не скупится на приемы: он использует и инверсии, и повторы, и риторические вопросы, и усилительные частицы. Особенно следует отметить просторечия, которые придают особое обаяние героям произведения.
Мы считаем, что творческое наследие Алеша Гучмазова велико – не с точки зрения объема, а с точки зрения содержательного наполнения, красочности и богатства языка. Творческий замысел воплощается неординарно, при помощи самых разнообразных художественных средств. И при этом писатель не забывает щедро снабдить свои рассказы национальным осетинским колоритом. Именно в этом мы видим и прелесть, и обаяние, и неповторимость его дарования.