Пасхальное
(Артёму)
День проходит. Воскресе, воскресе.
Куст сиреневый вечностью грезит.
На могилке кулёчек конфет,
сок вишнёвый и пять сигарет.
Между прошлым и будущим – ветер –
разметал где-то пыль или пепел,
здесь, играя, целует кресты.
Он такой же беззвучный, как ты.
Ветер, ветер, по-ангельски светлый,
не тебе суждено быть оседлым,
не тебе быть степенным отцом,
только солнечным ветром, юнцом.
______________________________
Почти дзэн
Почти хлопок одной ладони –
жизнь между безднами двумя.
И длится, длится звук нуля,
пока не глянешь в заоконье.
Там, за пределом тишины
висит чернеющее поле
небес, размоченных в глаголе,
с желтинкой призрачной луны.
Наполнен лунный пульс сонатой,
хлопок одной ладони – стих –
в молчанье улиц городских
скользит по тени угловатой.
______________________________
Бубенцы
Руки согреваю над блокнотом,
над огнём исписанных страниц.
Тихо в доме, но бесплотный кто-то
варит зелье – вечность с бергамотом,
слово обращая в певчих птиц.
Их глаза – обугленные зёрна,
крылья их почти замкнули круг.
Кто они – друзья иль визитёры?
Пеночки, синицы… гастролёры,
вестники печалей и разлук.
Временем исправленные или
новоиспеченные гонцы...
Стану безголосой – между ними,
бледной и без краски, или в гриме,
и звенят, как прежде, бубенцы.