Высыхающий сахар катунской прозрачной волны
на камнях-малахитах рисует узор Хокусая.
С Теректинских отрогов японские вишни видны –
в розоватых шарах говорлива пчелиная стая.
Кочергой и ухватом идёт в наступление день –
ну-ка, брат, помяни ледяную Белуху!
Словно бредень, струится тончайшая тень,
карасей доставляя весёлому певчему слуху.
День рабочий, бетономешалка с утра
шелестит во дворе, как листва во дворце Хокусая,
и красуется яшма – цементу подруга, сестра,
и берёзка воздушна, и в сердце танцует, босая.