Поэты все сдохнут в агонии
на дне котлов филиалов ада в Саранске.
Бездарные. Чванливые. Лодыри.
Пишут о том, что придумали раньше,
чем они родились в хрущевках своих,
ограниченные четырьмя стенами.
На недотрахе весь слог их стоит,
их сердца вовсе не опутали тернии,
они путей не искали,
чтобы создать свою плоскость,
ракету устремить в бирюзовую высь.
От того мне сейчас грустно и тошно,
что и мой пожар, как следует, не сумел разойтись
по строчкам и строфам, листам и экранам;
что писал про любовь, а сам желал трахнуть;
излагал идеи, и как перебежчик, догмы менял;
писал о пути, но со временем потерял свой запал.
"Я тебя люблю!" —
вот самый искренний стих.
Все остальное -- палево, куцее.
Этот храм я нарочно воздвиг,
чтобы ты не увидела лучшее,
что во мне есть:
человечность, порядочность,
которые попросту не оценили.
Я кривлялся нарочно,
я кривлялся, как мог.
Я кривлялся, чтобы меня полюбили!
Ведь весь мир любит таких:
балагуров, крутых, уверенных
во всем: в каждом касании, действии.
Поэтому в стихах я по краю ходил,
Изображал огненный танец на лезвии.
Но я не танцор, я простой парень,
что просто быть хочет кем-то любим.
Кем хочу стать, я точно не знаю,
но все же уверен, что необходим
мне кислород, ровно, как и твое общество,
где этот образ мешковатый я могу снять.
Путь поэта на данном моменте закончится,
поэта, что боль не сумел, похоже, унять.
А зачем же тогда нужна нам поэзия,
кроме как не о боли мяукать подъездным котом?
Проще притвориться кем-то, чтоб интереснее
звучать в строках, чем вернуться домой,
откуда нас выпнули некогда, но о коем мечтаем,
через все стихотворение тоску протянув.
Я не Есенин. Я просто бездарен,
как и ты, мой сердобольный заносчивый друг.
Гении вскроются. Поэтов Вальгалла однажды сожрет.
Ведь жизнь без любви сущий есть ад.
Несчастные пишут, что любовь — это мед.
Счастливые возлюбленной о ней говорят:
"Я тебя люблю!".
Ни одно стихотворение этих слов
не будет краше и ёмче.
Вы не знаете, что такое любовь.
Вы о ней лишь только орете.
Не поете, а ломаете стекла
без изыска, недотраханно, грубо.
Вы не внутри, а лишь в окна
стучитесь элитарного клуба.