Посвящается М.Ю.Лермонтову
И в век железный все удобства
и акварелей серых ворох.
В углы забился страх загробства
и теней слышен тихий шорох.
Вот так преобразует душу
научный взгляд на век и время.
Никто не выбрался на сушу,
сорвало парус ветра бремя.
И тараканий бег по водам
скользит и оседает пылью.
Приснился Лермонтов народам,
когда от гроз пахнуло гнилью.
Я знал её на первом курсе,
когда пришлось пожить в общаге.
На жизненном моём рессурсе
налипли новые бумаги.
Зачётки, ведомости, книги
кружились листьями в тумане.
Мозги цепные, как вериги,
на дно тянули в океане.
Я видел в комнате напротив
в дверях Тамара возникала.
Душа моя была не против
и встречи новые искала.
Волос каштановых охапка,
глаз выпуклых зеленоватость
и пальцы тонкие на лапках
и двух холмов одутловатость.
И половое к ней влеченье
меня внезапно охватило
и шло не в прок моё ученье
и половая крепла сила.
Но омрачённая Тамара
взаимностью не отвечала.
Юнец прыщавый ей не пара,
она другого изучала.
И демон мой из снов вливался
в суровость яви запорожской.
Он змеем в животе свивался,
шипел, от голода усохший.
Страдал я длительно и трудно,
а Лермонтов скакал и дрался.
Тамары образ безрассудно
в полку ночами зарождался.
А демон прилетал конечно,
мечтателям он не в новинку,
и умер Лермонтов беспечно,
плеснув в лицо ему кровинку.
И я умру, что вероятно,
хотя доподлинно не знаю.
Фрейд описал любовь занятно,
его могилу не пинаю.
А Лермонтов всего боялся
и потому убит картечью,
чтоб зря над всеми не смеялся,
заворожённый русской речью.
А Пушкин тоже видно умер,
хотя во сне приходит в гости.
Такие размышленья в сумме
ночами согревают кости.