Вот тебе золотой зажаренный пирожок,
чашка крепкого чая, с голубой каёмочкой блюдце.
Вот ещё о тебе во мне гуляет стишок,
лишь бы ты хотел и мог с утра улыбнуться.
Вот тебе на мне разомкнутый круг седьмой,
вот тебе седьмое небо, и в нём жар - птицы,
лишь бы ты подольше был рядом, любимый мой,
чтобы можно дальше надеяться и молиться.
Май подкрался к нам с сиренью своей, с травой, –
малахитовый, бирюзовый осколок рая.
В этом мае особенно важно, что
ты – живой,
потому что никто не возвращается, умирая.
Мир привычный накрылся тазом из меди ли,
из китайской ли цветной дешёвой пластамасски...
Мы с тобою под сиреневый куст легли,
и, немного друг на друге поправив маски,
тонем, тонем в глазах друг друга, и нету дна.
И ни слова. Да и нету такого слова.
Золотая пыль на ресницах твоих видна
от танцующего в траве луча золотого...