Люсе, Ане и Саше
«Одни только пси делали ему небольшую отраду,
облизывая гной в ранах его, и ложась коло него, согревали»
Из жития Св. Антония
1. На первую годовщину мопсицы Сони
Коль указал Андрюха Дмитриев
на лад созвучий дактилических,
живу, по-прежнему не вытравив
в себе позывов злых мелических,
хожу тропою сей и сицею, —
хоть выпало нам время то ещё, —
с весёлой толстенькой мопсицею,
похожей на Кота Котовича.
На чью ж любовь ещё надеяться?
Покрыта шёрсткой мягкой палевой,
мне косолапица-младеница
не скажет: «Надоел, проваливай!»
Легчают тяжести житейския;
у ней спасительная функция
Иосифа Аримафейского
иль Спиридона Тримифунтского.
Собака может быть водителем,
почти родителем, радетелем,
душевной кожи заменителем,
твоей судьбы живым свидетелем.
Одна, глазятами библейскими,
следит за утренней молитвою
и вслед идёт, и смотрит: бреешься —
когда по горлу водишь бритвою.
И ведь совсем не в наказание
потычет в ухо мордой искренной,
а в назиданье, в указание, —
кто любит нас любовью истинной.
5.09.11
2.
«Соня, спи»! Не спит собачка, не спит —
задыхается, трясется, хрипит.
Он ей делает в загривок укол
и выносит подышать на балкон.
А на холоде ночном — лепота!
Погляди на небеса, лапота:
можно лапою достать Гончих псов
и Медведиц увидать меж усов.
Страшно, страшно, даже если шутя!
И, прижав к себе зверька как дитя,
он полночи на балконе стоит
и чудное говорит-говорит.
У собаки, — говорит, — не боли!
И у кошки, — говорит, — не боли!
И у Сашки, — говорит, — не боли!
И у Ашки, — говорит, — не боли!
3.
У грешника болит рука. Он болью, будто тряпка, выжат.
Рука нужна ему пока. Урча, собачка руку лижет.
Зверёныш — верный терапевт, зубастый ангел безусловный.
Он жизнь, сходящую на нет, кропит всерьёз слюной солёной.
Крепись — до Страшного суда. Греми, собакина посуда!
Нам сказано: «иди сюда», и никогда — «иди отсюда».
4.
Человек тоскует по собаке.
То и есть та самая тоска:
слышится как будто паки, паки —
ближний лай из дальнего леска.
Человек глядит на юго-запад,
видит там коричневый закат.
А слезоточивый пёсий запах
не уходит никогда, никак.
Может быть, пора угомониться,
и наступит в целом благодать.
Ты жива ещё, моя мопсица?
Трудно с расстояньем совладать.
Но помеха ль сотня километров
нам для броневого марш-броска?
Заиграйте на рояле «Petroff»,
чтобы враз покинула тоска!
15.01.15
5.
Ты стареешь. Но всё ж не очень.
А собака — стареет быстро.
Увядает от ночи к ночи,
как карьера премьер-министра.
Отвисают у пёски ушки,
как тесёмки у старой шапки,
льнёт седая башка к подушке,
не вмещаются лапки в тапки.
Окликаешь зверька из бездны
и моргаешь на мониторе,
но старания безполезны —
даже если полезно горе.
Понапрасну твой голос дышит,
ничего у тебя не выйдет:
даже если собака слышит,
то мерцаний твоих — не видит
в нетех тщетного интернета.
Кроток сфинкс у камней Хеопса.
Нет на свете грустней портрета —
носогубные складки мопса.
1.11.16
6. На кончину Сони
«Блажен, иже скоты милуяй» (Прит. 12,10.)
Человечек — собачья обличка — нас на здешней земле посетил.
Притулился, душа-невеличка, погрустил, подышал, отпустил.
Где ты, Сонька, родная мопсонька, где теперь твои машут крыла?
Что ж так мало, столь кратко-тихонько ты меж нас пожила-побыла?
Говорят, у преддверия Рая ты нас встретишь в положенный срок,
подбежишь, золотая, играя, и с собой поведёшь за порог.
А покуда — с тревогой незрячих, в непонятке, нахлынувшей враз,
помним глубь человечьих собачьих понимающих преданных глаз.
И когда мы гребём, заметая по углам ежедневную персть,
к нам слетает, летит золотая, золотая собакина шерсть.
19.07.2019 г.