Скажу тебе правду: ты хуже любого ворога, свирепее куньего рыка, хитрее аспида. Немало подобных тебе попадалось под руку — таких же бесчинных, развязных и жгуче-ласковых. Из всех молодиц ты одна не на шутку глянулась, вплыла в стоки вен разрисованной белорыбицей. Назавтра я буду далече, моя желанная, навряд ли мы сможем когда-то ещё увидеться. Я знал кандалы и остроги, бывал на каторге; всеего не узнаешь — ни давнего, ни вчерашнего. Вся наша судьба — струйка крови на белой скатерти; пей вволю, зазноба, а что испытал — не спрашивай. Рази балалаечно-громкой трескучей речью и стелись аксамитом, язви раскалённым словом, но запомни, родная: такую, как ты, не встречу я — лихую злодейку с повадками вероломными. Хотя бы весь свет обойти доведётся пешему, сомлеть на руках старой знахарки в буром займище, пылать на костре, быть утопленным иль повешенным — повсюду со мной твои губы алее знамени. Средь стольких подруг ты одна не предашь по-подлому, не ткнёшь под ребро душегуба, лжеца и выжигу. Пускай это блажь, но я знаю одно доподлинно:
я дам тебе всё, моя милая... если выживу.