-Ты знаешь, чей портрет, -он брата теребил,-
Я с паспортом всегда вот здесь ношу с собою?-
И хлопал свой пиджак на уровне груди,
И фото доставал нетрезвою рукою.
Над братом наклонясь, он вопрошал: "Узнал?",
А тот молчал, смотря на выцветший квадратик.
Иван Андреич ждал, суров, как генерал
С призывником, шутить затеявшим некстати.
На паузе закат и вечер на селе.
Сиренью тишина округи пропиталась.
- Да дед же твой Газиз! Ты, парень, не в себе,
Своих не узнаёшь? Помялось, правда, малость.
Не старый здесь еще. Прищурился хитрец.
На нас, на пацанов, так поглядит, бывало.
Есть что-то от него и у тебя, малец.
Растет похожим внук, как-будто жизнь сначала.
Я это фото, друг, с Доски почета снял
Тому уж лет назад... он умер только-только.
Нахлынуло тогда, всё детство вспоминал.
Жил рядом человек. А помер - стало горько.
Трудяга и молчун. Что знаешь ты о нём?
Кормилец, хлебопёк. Вон там была пекарня.
Я вижу, как сейчас - ступень, дверной проём,
У крайнего окна полузакрыта ставня.
В те дни после войны мы бегали к нему.
Столпимся у двери, голодные, как черти.
Он молча хлеб ломал, хромая, нёс к столу.
То буркнет: "У, шайтан", то скажет: "Ешьте, дети".
То сам нас соберёт, за пазуху скорей
Горячих булочек, как тем птенцам, засунет,
А вслед кричит опять, стараясь погрозней:
"Чтоб я вас больше здесь!.."-кто о таком забудет.
Что знали мы о нём? - подумалось потом-
Что мало воевал, был списан по раненью.
А в майские сильней скорбели о другом,
Кому последний бой отсчитывал мгновенья.
Деды, деды, как долго надо жить,
Вас узнавая до глубинной точки,
По хроникам мозаику сложить,
Чтоб написать хотя бы эти строчки.