Мой дед в окопах не сидел на «удалёнке»,
Он проверял на прочность линии фронтов,
Спиной «колючку» он цеплял неловко
И к боли этой был всегда готов.
Не спит ночами батальонная разведка,
И перед тем, как к немцам "погулять",
Разведчикам для храбрости, наверное,
Придумал кто-то спирту наливать.
Он спал на лапнике, ножом вскрывал тушенку,
При взрывах крепко землю обнимал.
Потом ножом всё тем же неприметным
Он глотки вражьим часовым вскрывал…
МалЫм любил я в дедовой коробке
Рассматривать медали, ордена,
А он задумчиво прихлёбывал из стопки
И слова я не слышал от него «война».
Он видел смерть.
Я даже жизнь не видел.
Но понимал, о чём мой дед молчал.
И были в том молчанье гул орудий,
Огонь и кровь…
Расплавленный металл…
Крик боли, грозный клич: «в атаку!»,
Грязь, снег, окопных вшей возня,
Ночёвки в хатах и случайные объятья,
И холод от осеннего дождя…
На улице – победный май,
Которого мой дед уже не встретит.
Детей родители нарядят в гимнастёрки,
Чтоб выглядели как наши ветераны
Сопливые ребята и девчонки…
Нам раздадут «блокадный хлеб» -
Пшеничный и без хвои.
Покажут фильмы в цвете, и споют нам песни.
И станут всем близки те грозовые годы
И ветераны сразу интересней….
Увидев карнавал, который в соцсетях,
Людей, которые вдруг в сапоги обулись,
Сказал бы дед, держа в руке стакан:
«Потомки, вы наверно е…..сь?».