Мне довелось услышать голос деда,
О мужестве его вам рассказать.
Какой ценой достигнута Победа!
Как выстоял народ, Россия-Мать!
Его рассказ совсем не понаслышке
Был полон скорби и душевных ран.
А на столе всё скромно, без излишков,
Лишь черный хлеб да орденские книжки,
Гранёный с водкой посреди стакан.
Как прежде, фронтовые в нём сто граммов.
В них столько боли, горечи, утрат…
Печать на теле от военных шрамов
Ни водка, ни вино, не заглушат.
Он помнил всё: как в лютую годину,
В атаке, чтоб не страшно умирать
Любой готов стакан был запрокинуть,
А тот другой готов свое отдать.
– Один за всех! Держи, Федюня, фляжку!
Тебе нас поднимать сегодня в бой.
Нам жить осталось на одну затяжку –
Дед отвечал – Сейчас начищу бляшку.
Не дрейфь братки! А ну давай за мной! –
Враг ощутил напор морской пехоты.
Разрывы, пули, - все в дыму кругом.
Строчат, не умолкая пулеметы.
Атака в полный рост пред рубежом.
Вот, наконец, окоп фашистских тварей.
– Ну что? Не ждали рукопашный бой!? –
Заткнул их пулемет, наш русский парень.
Но, слава Богу, сам пока живой.
Смешался запах пороха и гари.
Кровь окропила занятый рубеж.
Лежат убитые второй и третий парень,
А дед застыл в том времени иль меж.
Меж настоящей или прошлой жизнью.
Те боевые, горькие, «сто грамм».
Скорбь, связанная с прошлым, тонкой нитью
Во имя павших и назло смертям.
Сто граммов, словно равные трёмстам.
Глаза стеклянные, а может просто слёзы
Застыли взором: «Водка, хлеб, стакан».
На сердце боль, несбыточные грёзы.
«Вернитесь братцы! Я вам долг отдам...»