День двадцать третий
И сегодня нам с утра
На рыбалочку пора.
В небе сырость, в небе мрак,
Мы плывём на Афогнак.
Мчимся ставить перемёт.
Он похож на пулемёт.
Двадцать пагубных крючков.
Тут у них закон таков:
Можно только резидентам!
Мне и даже Президентам
Коль в гостях – нельзя никак.
Вот и остров Афогнак.
Двадцать памятных крючков
Опускает Озерков.
На крючках у нас куски
Замороженной трески.
На концах у этой снасти,
Чтобы не было напасти,
Якоря и поплавок,
Буй - плавучий островок.
Жажду моря утолив,
Мы в Малиновый залив
Направляемся опять -
«Палтусят» бы штучек пять...
Только в море пустота,
Не поймали ни хвоста.
Возвратились к перемёту.
И, как прежде - за работу!
Есть у них статья в законе:
Перемёт в такой-то зоне
На ночь, рыбаки-друзья,
Оставлять никак нельзя.
Мы законы понимаем,
Перемёты поднимаем.
Буй и якорь приподняли,
Всё на видео засняли,
Тянем, чувствуем – не пусто.
Первые – с морской капустой.
Ой, а это что за гад?
Это – чудо-рыба скат!
Больше он похож на змея,
Только брать его не смеем.
Больно он уж страшноват,
В этом он не виноват.
Бог его создал таким,
Скату Он, не как другим
Дал огромные крыла,
Хвост, как острая стрела!
Ядом начинён конец,
Чудно всё создал Творец.
До свиданья, рыба-скат,
Торопись, уже закат.
Шесть крючков пришли с товаром.
Остальные – просто даром.
Палтус, скат и три трески...
Чешем потные виски.
Пятерых мы отпустили,
А шестого приютили.
Палтус в восемь килограмм
Морем был дарован нам.
Это счастье, а не горе,
Плюс к тому, опять у моря.
Снова видели Аляску -
Выдру, медвежат и ласку.
А про ската – нету слов –
Просто сказочный улов.
Ночью снились мне кошмары,
Будто скаты и кальмары
В двадцать метров шириной
Захлестнули нас волной.
День двадцать четвёртый
Где-то шум, болезни, войны,
А у нас тут всё спокойно,
Благодать и тишина,
Полудикая страна.
Где-то люду – миллионы,
Знаки, правила, законы.
Нас тут всех, как обезьян,
Семь простых островитян.
Здесь всего лишь два народа
И прекрасная природа.
Языка два, две культуры,
Но одеты мы не в шкуры...
Тут у нас и дикий лес,
И технический прогресс.
Тут у нас сплошные льготы,
Начиная от работы,
Отдых, спорт, ночлег, питанье,
Алеутские преданья,
Свежий воздух день и ночь.
Кто бы так пожить не прочь?
Мы за месяц «поджирели»
И скажу, похорошели...
Позабыли скорбь и горе,
Подружились крепко с морем.
И Аляска за спиной
Стала нам теперь родной.
Кофе пьём на зимнем "порче"
И болтаем с нашим Бёрчем.
Это тот, кто держит базу.
Новичок не видит сразу,
Что мужик какой-то Скат
Сорок лет тому назад
Дал такое имя сыну,
Забирая на Малину.
Бёрч – по-русскому - берёза.
Он сначала был завхозом,
А позднее у отца до победного конца
Всё скупил и стал владельцем
Очень прибыльного дельца.
Бёрч, вообще-т, живёт в Дакоте,
Здесь он только на работе.
Вместе с ним его семья,
Сыновья мои и я.
Бёрч – порядочный мужчина.
Любит остров свой Малина,
Любит деток и жену,
Штат и всю свою страну.
Все законы уважает,
Зря зверей не обижает.
В Бога верит, но молиться
С нами он пока боится.
Бёрча пара – из Дакоты,
Тоже вся в тисках работы,
От него не отстаёт,
Дело делает – поёт.
И смеётся, и кричит,
Когда нужно – замолчит.
А её зовут Стефана.
Хлеще всякого Ивана
Стефа бродит по утрам
С автоматом по горам.
Это правильней, чем в баре.
За труды чудесной паре
Бог послал – печали прочь –
Сына славного и дочь.
Бёрч назвал мальчишку Фишер,
Он воды прозрачной тише.
Фишер – птица-рыболов,
Славный мальчик, нету слов.
Маме кротко помогает
И сестру не обижает,
За уроками сидит
И почти всегда молчит.
Лет четырнадцать от роду
Рыболову, но природу
Фишер видит очень редко.
Дом ему как птице – клетка.
Море, горы, пляжи, лес
И величие небес,
Там, где звёзды и луна,
Фишер видит из окна.
Но зато его сестрёнка
Вся похожа на зверёнка.
В дом её нельзя загнать:
Всё девчонка хочет знать.
Бродит в сапогах на пляже,
На деревья лезет даже,
Водит трактор, вездеход,
И с отцом – в любой поход,
Лишь бы быть всегда при деле,
Нет покоя в юном теле.
Через плечи – «Айм сикстин!»,
А годков всего – «cёртин».
Ой, хочу сказать: тринадцать.
Вот такой ребёнок, братцы.
Сейдж зовут её – «Шалфей».
Мне по Google(у) Матфей
Перевёл сейчас на русский,
Без труда и без нагрузки.
Но девчонка – не трава.
Колет топором дрова,
Мусор у воды сжигает
И по дому помогает.
Бросить псам успеет палку,
Едет с нами на рыбалку,
Для всего находит время.
Вот такое наше племя.
День двадцать пятый
А сегодня спозаранку
Люди рыбу гонят в банку.
Корабли идут на юг,
Слышим двигателей звук.
Друг за другом, как галеры
Много лет до нашей эры.
Как я понял Бёрча, тут
На четырнадцать минут
ДиЭнАр открыл сезон.
Каждый год другой закон:
Коммерсантам на селёдку.
Вот бы мне, ребята, в лодку
Отгрузили три ведра.
Засолил был до утра,
Как бывало там когда-то...
Но увы, сегодня в Штатах
Не едят уже селёдку,
Всё везут китайцам в глотку,
А в Японию – икру.
Не даёте? Не умру.
А остатки – в удобренье
Под картошку и варенье.
(Сколько было бы селёдки
Русским мужикам до водки).
Вот опять гудит мотор.
Поднимаем к небу взор –
Синий самолёт кружится,
С шумом на воду садится.
Полицаи прилетели,
Ведь кому-то в самом деле
Нужно просто доверять,
Но порой и проверять
Все лицензии, фактуру...
Провинился – стянут шкуру.
Всё на свете отберут,
А потом потянут в суд.
Но зато во всём порядок,
А в коррупции – упадок.
Рыба, птица и бараны
Под защитой и охраной.
Медведей, лосей, оленей
Для грядущих поколений
Сбережёт земля Аляски,
Как индейцы в древней сказке.
День двадцать шестой
Перед вечером Тимошка
Ободрил меня немножко:
После ужина втроём
На каяках поплывём
Вдоль вечернего залива.
Но на улице дождливо,
Мелкий дождик моросил.
Я Создателя просил,
Чтобы Он послал погоду.
И когда каяк на воду
Я торжественно спускал,
Дождь внезапно перестал.
Велика Господня милость!
Сердце радостно забилось.
Нам с Тимошкой повезло.
Руки взялись за весло.
Я ожил и ободрился,
И в индейца превратился
На хороших три часа.
Слышу моря голоса,
Слышу песню гор горбатых,
Разговоры птиц пернатых,
Нерпу, выдру и кита...
Тишина и красота.
Тишина и моря гладь
В этот вечер нам подстать.
В тишине есть тоже звуки,
Ей известны скорби, муки,
Радость, скука и печаль
И веселье – очень жаль,
Что народ мой неродной
Разлучили с тишиной.
Скрипы, стоны, визги, лязги,
А у жителей Аляски
Есть немало тихих мест.
Вот бы им Голгофский крест
В этой сладостной тиши
Для спасения души,
Вместо виски, вместо рома...
Алкогольного разгрома
Алеут не перенёс.
Да спасёт его Христос!
Бой жесток был, бой был жарок,
Вот такой гнилой подарок
Алеуту белокожий
Преподнёс без воли Божьей.
Словно чукчи и каряки,
Мы ведём свои каяки
Вдоль туманных берегов
И ушедших вдаль веков.
Вот скала над морем, чайки...
Вся, как будто, в белой майке.
От прибоя футов двести,
Мы уже почти на месте.
Ход стремительный сбавляем
И каяки направляем
На широкий дикий пляж.
Наш закончен тут вояж.
Дикий пляж! да в наши дни!
Ляг в ракушки, отдохни.
Я ложусь, глаза прикрыв,
Справа каменный обрыв,
Слева берег узкий длинный
Слышу дикий крик орлиный,
А на склоне за спиной
Древний лес стоит стеной.
Между лесом, между морем
На высоком косогоре
В древности посёлок был,
В нём народ свободный жил.
Жил медведем, рыбой, птицей,
Мог смиряться и ютиться
В тесном родовом жилище
Всем хватало солнца, пищи.
Кость, еловые столбы,
Травы, ягоды, грибы.
Были радостны и живы
И не ради злой наживы
Добывали рыбу, мех,
Ради жизни, жизни всех.
Отдохнув на пляже норму,
Мы поднялись на платформу.
Тут в объятиях тумана
Три заросших котлована.
К каждому ведёт траншея,
Как гуся кривая шея.
Это вход в жилище рода,
Так учила их природа,
А второй был вход повыше:
Лаз с бревном зубчатым в крыше.
Точно так, в таком порядке,
И коряки на Камчатке
Строили свои жилища,
Это не халупы нищих -
Инженерные строенья.
Если будет настроенье,
Приезжайте, люди, в Эссо,
Там над речкой возле леса
Есть такой же дом-музей
Для меня и для друзей.
Тут нельзя вести раскопки,
Надерут за это попки.
Будь с законом в тесной гамме:
Только голыми руками
Что найдёшь – твоё, бери,
Но земли не разори.
Встал я скромно на колени,
Как пред Господом в моленьи,
И, законы соблюдая,
Землю мокрую кидаю
Пятернёю, без лопатки,
Как в навозе куропатки.
Эх, не сладко, экспонаты,
Рыть вручную, без лопаты.
Ой, нашёл под слоем мха,
Не нарушив, без греха,
Камни, сложенные вкруг:
Дело человечьих рук.
Несомненно, тут костёр
Был когда-то с давних пор.
Камни брать с собой не стали.
Пусть лежат, где и лежали...
Разорить чужой очаг
Может только злобный враг.
И хоть день совсем не ясный,
Но какой же вид прекрасный
Из селения на море!
Но какое всё же горе
Разорить тогда смогло
Это древнее село?
Вечереет. В полумраке
Мы ведём свои каяки
Пусть не к дому - на ночлег.
Ведь рождённый человек
Жить не может без костра
Ни сегодня, ни вчера...
День двадцать седьмой
Не печальтесь, дядя Павлик,
Вот опять плывёт кораблик,
К нам плывёт, не на Ямал,
Он везёт нам матерьял.
Там с работой туговато,
А у нас её – богато.
Будем строить новый дом,
Будем заняты трудом.
Это Тайлер, друг Берёзы,
Нам везёт не зайца слёзы,
Не пшено и кукурузу:
Двадцать тысяч фунтов грузу.
А ещё он к нам в страну
Двух детишек и жену
На борту с собой привёз,
И у нас теперь хаос.
Увеличилось движенье,
Детям просто наслажденье.
Он привёз и двух собак.
И соседний Афогнак
Нам завидует теперь:
Там в трущобах только зверь,
А у нас тут всё на свете:
Люди, псы и даже дети.
Тайлер – паренёк не шутка,
Он с женою-алеуткой.
Трое маленьких детей
И кораблик без сетей.
Не рыбак он, возит грузы
И живёт он не для пуза.
Для детей и для жены
Не жалеет он спины.
Вместе с ним с утра мы ржали
И кораблик разгружали:
Доски, брусья, брёвна, хлам,
Что-то им, а что-то нам.
И жена его при деле
(Офисом зубным владеет),
Детки – полу-алеуты,
Все одеты и обуты.
Потому у нас в морях
Под окном на якорях
Судно дремлет в тишине,
Якоря в камнях на дне.
День двадцать восьмой
Нас уже почти тринадцать.
Значит, время – отделяться.
Русский, немец, алеут,
Англичанин – тут как тут.
Как один еврей сказал:
Полный интернацьонал.
Референдум, песня, флаг -
До свиданья, Афогнак...
Не прохлопайте момента:
Выбираем президента,
Никого кроме Берёзы –
Большинство! несите розы!
Эх ты, Пашка, наш проказник
Объявляет новый праздник:
Независимости День.
Президент, садись на пень.
Мы Берёзе присягаем,
Флаг Америки спускаем,
Поднимаем новый флаг.
Сдайся, враг, замри и ляг!
И Республика Малина
(Пусть не вся, пусть половина)
Стала островом Свободы!
Новость шлём во все народы.
Пусть летит по всем планетам:
«Лес – крестьянам, власть – советам,
Хвост – китайцам, рыба – нам,
А отходы – во Вьетнам».
Ждём всеобщего признанья
(И не ждите раскаянья).
Всем привет и всем – поклон.
Резолюцию ООН
С нетерпеньем ожидаем,
От «короны» не страдаем.
Всё, как будто, шло по плану.
Власть Берёзовому клану
Абсолютно отдана.
Здравствуй, новая страна!
Но беда пришла авралом:
Собачонка захворала.
Гостья, лопоушка Сара.
Нет в стране ветеринара.
И с повинной, не спеша,
Помощь просим США.
«Заболела кто? Собака? –
США в лице Кадьяка
Отозвались в мире сразу –
И корону, и заразу
Превратим сегодня в лёд -
Высылаем самолёт».
Через полчаса на воду
К нам на остров, на Свободу,
Снова сел аэроплан -
Власть даёт семейный клан.
Сару люди уважали,
Все до трапа провожали.
Кто ревёт, а кто – хи-хи,
Ну, а я пишу стихи.
Стих мотор над синем морем,
Снова всех сплотило горе.
Успокоилась вода,
И решили: Навсегда -
Вместе жить, не отделяться,
Всех любить, терпеть, смиряться!