Когда огромная серебристая птица, мигая красно-зелёными глазами, медленно прорезает беспечность темнеющего над океаном неба, кто-то скажет: "Вот прогресс, цивилизация, достижение науки и техники". Кто-то, сидя внутри летящего чуда, поглощая очередную чашку "бесплатного" кофе, дабы скрасить необычайную скуку полёта, не скажет ничего. Кто-то, увидев серебристый силуэт на фоне звёзд, не задумываясь упадёт лицом вниз в грязь, в которой стоит, и будет думать кого принести в жертву, себя или девственницу.
Приблизившись к кабине экипажа, бортинженер выдохнул в сторону и тихо вошёл.
- Ефим Петрович, ну какая разница: вера, религия - одно и то же ведь, - говорил второй пилот, периодически поглядывая на океан, темнеющий внизу как бесконечная пустая парковка.
- Как же это одно и то же, Витя? Верить можно во что угодно, но религия...
- Конечно, - перебил второй, - когда-то в светлое будущее верили.
- ...так вот, религией же это не стало.
- Стало, a как же, культ личности например? О, Валера, что скажешь? - спросил второй, заметив вошедшего.
- Что тут скажешь, как у Райкина: "Слушал я слушал и понял: ну и дураки же вы все!"- ответил он и залился неадекватным смехом.
- Ты что, опять пил? - гневно бросил капитан.
- Ничего я не пил, как стекло, - огрызнулся посуровевший инженер, - пошутить нельзя - сразу “враг народа”. Может ещё расстреляете под эту дудку?- не выдержал и опять засмеялся подозрительный авиатор.
- Ну ты же пил, я же вижу! Что за дела? Тебя с машины снимут - ты куда пойдёшь? Дворником? - взбеленился командир.
- Ефим Петрович, что ты в самом деле? Пил не пил, я что школьник в физкультурной раздевалке? Я кого-то подставил? Я что-то испортил? В чём дело? Ты думаешь я что, хочу пить что ли? Нет, я бы рад вообще не прикасаться, но что тогда? Таблетки? Это же будет всё - пушной зверёк. Не души ты меня, если промахнусь в чём - гони, а так ...
Капитан недовольно покачал головой, понимая что должен был бы избавиться от недисциплинированного весельчака, но вопреки инструкциям сделать этого не мог и не хотел, и после нескольких лет совместных полётов доверял ему.
- Когда промахнёшься будет поздно, и вместе с твоей и моя голова покатится!
"Вот тебе и разговор о жертве и религии", - подумал второй пилот, но вслух сказал, - Валера, ну что ты капитана подводишь? Oн же за тебя...
- Витя, ты бы...
- Всё мужики, хватит; это базар какой-то; все занимаются своим делом, забыли.
Слова капитана должны были обстановку разрядить, но как при порыве ветра, туча отошла но не исчезла. Валера, понимая конечно что виноват, с другой стороны альтернативы пока не видел. Кто-то должен был что-то сказать чтобы выйти из тупика. Бортинженер никогда за словом в карман не лез - ему бы книги писать...
- Мужики, я рассказывал как на комиссии к психиатру ходил? - как можно бодрее спросил Валера и сразу же продолжил. Всех прошёл, достало это как обычно: дышите, не дышите, наклонись, раздвинь - ужас один. Вот, захожу в кабинет, а там знаете, Михельсон, он наверное ещё, прости Господи, Сталина видел. Ну и начинает свою волынку, да мысли о самоубийстве, да депрессия. Ну и алкогольные напитки; я говорю: “Cтрого рaз в четыре года, двадцать девятого февраля в полночь по традиции”. Он такой: "Да, да, хорошо", - и пишет что-то. Тут вдруг заходит какой-то фраер, стажёр или как там у них называется – практикант, и говорит что он мол закончит осмотр, а Михельсону к главврачу надо идти. Ну думаю, здОрово: сейчас всё подпишу и свободен, но не тут-то было. Он раскрывает свою тетрадь и начинает всё как по учебнику. А у меня нервы тоже не казённые: давай, говорю, закругляться, а он: не имею права и т.д. и тут жe выдаёт: "Bидите ли вы то, что не существует?" или как-то наподобие. Хорошо, думаю, сейчас будем устраивать "половецкие пляски". А что, говорю, Вы имеете в виду? Как я могу видеть то, что не существует? Если я вижу, значит каким-то образом это существует. Он такой: ну вот например стол или стена - они существуют. А я eмy: они просто видимы, а есть же и невидимые вещи, но всё же они существуют. Он такой: но Вы же понимаете, что я имею в виду. Я говорю: да ничего я не понимаю, объясни по-человечески, может пойму.
- Ты бы с ними не спорил - отстранят от полётов, - встрял второй пилот.
- Да ничего не будет, просто взбесил он меня: блин, сопляк сидит, чушь какую-то несёт, сам не понимает что говорит.
- У них же тоже протокол…
- Знаю я. Идиот его составлял, а он идиот что повторяет бездумно. Ладно, хрен-то с ним. Так вот, он не знает что сказать. Спрашивает (совсем дурак): у вас галлюцинации бывают? Я: а что это? Он: это когда люди видят то, чего на самом деле нет. Я говорю, а если этого "чего-то" нет, то как же они это видят? А он: тупица - это и есть галлюцинация. Я говорю: для кого, для них или для Вас? Он: да, для них. Но они же это видят, говорю, почему же это галлюцинация? Ему крыть не чем, в учебниках об этом ничего не объясняется. Тут на счастье Михельсон приковылял, всё подписал, не глядя, и я свалил.
В дверь постучали.
- Войдите, - сказал капитан.
Вошла стюардесса.
- Ефим Петрович, в первом классе туалет не работает, надо что-то сделать.
- Спасибо, - ответил капитан. – Валера, иди разберись.
- Готов к труду и обороне! - отчеканил инженер, улыбаясь, и исчез вместе со стюардессой.
В примитивном обществе всё чётко, отлажено и без дури. Каждый знает своё место, дело и статус. Никакой политики, надуманной демократии и тунеядства.
Имена даются продуманные, меткие и практичные. Не существует бесполезных слов - любовь, непонимание, душевные страдания и прочих, коими полон современный раздутый язык. Жизнь диктует простоту, определённость и сосредоточенность, а то задумался вдруг на охоте о том как пахнут розы после дождя и лишился какой-нибудь необходимой части тела, а то и всего тела целиком.
Вождя племени людоедов звали Мохнатый Кокос не за красивые глаза. Всё было при нём, а значит на охоте он не зевал; конечно и детей у него было больше чем мог сосчитать. Правда может быть просто потому, что считать он не умел. И все они были крепкие, работящие, настоящие головорезы. Питались в основном дарами океана, окружающего их незатейливый остров, но иногда, когда оголодавшие аборигены с соседнего острова, приплывая на плотах, пытались захватить всё что могли в свои худые, темнокожие ручёнки, крепыши в окружении остального народонаселения захватывали несколько из них и...
Один из сыновей, однако, как водится был не от мира сего и не находил радости в обгладывании берцовых костей иноплеменников. Звали его Вислоухий Опоссум. Жители острова об опоссумах, также как и о большой земле, знали только по преданиям и легендам, передающимся из поколения в поколение. Вследствие чего считали его зверем мистическим, магическим или просто ненормальным - так подросток получил своё имя; а вислоухий это из разряда “что вижу, то и говорю.” Опоссум часто бродил по безлюдным частям острова до позднего вечера, засматривался на звёздное небо и размышлял, как это ни странно, о жизни и её бренности. Ему казалось что время, отведённое на этой Земле, которая для него ограничивалась размерами затерянного в океане острова, должно иметь какой-то смысл. Глубинный, необъятный и большинству неведомый. Может быть ненужный, опасный и, вполне возможно, откровенно вредный для не утруждённых умственными потугами аборигенов, равно как и обитателей всей Земли.
Однажды, когда одинокий мыслитель, сидя под пальмой, ожидал темноты, чтобы понаблюдать за звёздами, высоко в сумеречном небе, мигая красными и зелёными глазами, появилась небывалого размера парящая птица. Крылья её были широко раскинуты и неподвижны. Опоссум подскочил на ноги, побежал в сторону океана чтобы хоть чуть-чуть ближе увидеть это чудо, но птица, наклонившись на левое крыло, обогнула дальнюю часть острова и скрылась из вида. Вислоухий полез на близлежащую пальму, но сорвался и, упав в песок лицом вниз, долго не вставал. Он лежал, прокручивая в голове снова и снова всё увиденное, пытаясь выудить из своей зрительной памяти всё до мельчайших подробностей. Встав, он нашёл неподалёку приличного размера камень и, притащив, бросил его на место, на котором только что лежал и, постояв несколько секунд, снова упал лицом вниз, пытаясь ещё и ещё раз восстановить картинку.
Когда он вернулся в деревню, встретившие искателя приключений немногочисленные соплеменники заметили даже при свете костра, что его взгляд из рассеянно-блуждающего изменился на уверенно-целеустремлённый. Не обращая внимания на их удивление, преобразившийся, но всё ещё вислоухий Опоссум прошёл мимо и скрылся в шалаше.
Всю ночь вновь прозревшего мучили нелепые и бесполезные сны, но под самое утро кто-то похожий на шамана, некогда просвещавшего туземцев, говорил ему что-то о том, что сумерки это трещина между мирами, о чём-то ещё... Бедолага безвременно погиб несколько лет назад, стоя в ночном океане, взывая к духам. Достался старой беззубой акуле, которая зашамкала его до смерти...
Утром Опоссум не вышел на завтрак, не вышел он и на обед. Впрочем этого никто всё равно не заметил, и только когда он появился из шалаша незадолго до ужина, соплеменники поняли, что целый день не видели его блуждающим по острову. Не говоря ни слова, он сосредоточенно глядя в сторону - как теперь он понял - священного места, прошёл мимо костра и тех, кто колыхался вокруг. На его груди висела плоская ракушка, пронизанная чьей-то засушенной жилой. На ней был выцарапан и - для наглядности и безусловно клятвенной святости - замазан кровью символ, отдалённо напоминающий серебристую птицу богов, увиденную им во вчерашних сумерках. И без того немногословные собратья проводили его недоуменными взглядами... и чeрез минуту благополучно забыли, предвкушая ужин. А он, найдя по пути небольшой но красивый камень, придя на место, положил его рядом с большим, оставленным вчера, и сел наблюдать за небом в ожидании знака богов.
С тех пор, не пропуская ни дня, Вислоухий приходил на то же место и приносил камень за камнем, образовывая священный алтарь ожидания. За многие дни наблюдений он понял, что птица пролетает когда он принесёт определённое количество камней; он складывал их в ряды одинаковой длины и мог с точностью предсказать время её следующего появления. Заинтересованные, а потом и заворожённые бандерлоги, в смысле братья и сёстры, приходили посмотреть на это чудо.
По прошествии недолгого времени слово Вислоухий было удалено из и без того бедного словарного запаса туземцев и заменено на Великий. Итак, Великий Опоссум научил их падать лицом в песок, как делал сам после удаления птицы; что это означало они не понимали, но исполняли послушно. Он раздал всем ракушки с символом птицы и благосклонно принимал приносимые последователями дары. Наставник быстро понял, что появлению богов очень сильно способствуют креветки, кокосы и копчёная на костре рыба; чисто случайно эти скромные дары природы были и его любимой пищей – безусловно, чистое совпадение. Священный костёр стал обязательным атрибутом поклонения, и каждый последующий пытались сделать больше предыдущего. Вокруг него устраивались ритуальные пляски и торжественные обряды посвящения благоговеющих, плавно и естественно переходившие в насыщение приношениями и гнусные извращённые оргии.
Время, как всегда неумолимо, двигалось вперёд, Земля прошла полный оборот вокруг Солнца, и наступило время юбилейного собрания для поклонения. Был собран огромный костёр; и все, даже те кто мало интересовались богами, решили поучаствовать в этом событии. По кругу были расставлены корзины для приношений по количеству появлений серебряного вестника богов, а в центре круга стояла корзина вдвое больше, олицетворяющая первый цикл поклонения. Конечно, для полного счастья не хватало человеченки. Хорошая, упитанная тушка, набитая травами и водорослями, прокопчёная над пальмовыми ветками, была бы очень кстати.
Когда бортинженер вернулся в кабину, за окном начинало смеркаться, и сереющее небо стало незаметно сливаться с океаном.
- Ну что Петрович, полным полна моя коробочка, не ситцем и парчой, но блин, дааа... Сколько до посадки?
- Два с половиной, - ответил второй за командира.
- Ну что ж, как говорят у них "на нюёркхщине, гхде я тоже бывал, да", -пародировал он голосом Горбачёва, - "приступаим х плану би". У нас там один клиент уже давно созрел, так что как говорится по закону военного времени - из вечной мерзлоты в небытие.
- Валера, ну что ты плетёшь, поступай в соответствии с инструкцией и всё, -остановил мимолётное веселье капитан.
- Служу Советскому Союзу! - ответил Валера и, улыбаясь, пропал за дверью.
- Эти беспосадочные перелёты, - сказал второй, - всегда что-то случается.
- Этот последний; со следующего месяца - по другому маршруту, две пересадки, - ответил капитан, - ты разве не знал?
- Да, действительно, я как-то уже и забыл.
Первая часть ритуального ожидания, заключающаяся в священном поедании не самых вкусных и желанных подношений, уже началась. Костёр, разведённый туземцами, впечатлял размерами и силой; казалось, он просто требовал жертвы. Некоторые уже даже стали поглядывать вокруг в поисках менее полезных соплеменников. Великий ходил вокруг костра, вздымая вверх руки, успевшие уже обрасти многочисленными браслетами из драгоценных ракушек, и периодически подпрыгивал, потрясая ожерельем из акульих зубов, какого не было даже у его отца Кокоса, носившего только один потёртый клык.
Наступало время появления богов. Великий Опоссум вместе со всеми трижды воззвал: “Дайте нам знак!” И велел бросить все дрова, которые были приготовлены. Костёр, и без того пылавший с такой силой что запугивал аборигенов на соседнем острове, решивших, что нужно готовиться к защите, а скорее всего к смерти, запылал как нефтяная вышка.
Второй пилот, увидев внизу яркую вспышку, посмотрел на карту, опять на вспышку.
- Ефим Петрович, разве это не необитаемые острова Утари?
Командир посмотрел на координаты и карту:
- Должны быть они.
- Там явно костёр, может быть кто-то спасся после крушения и подаёт сигнал бедствия?
Капитан посмотрел вниз и к своему удивлению увидел в серой дали огонь в пределах очертаний одного из островов.
- Попытаемся спустится насколько можно ниже, посмотри в бинокль.
- Уже достаю.
Самолёт начал сбрасывать высоту, и дойдя до безопасного предела, лёг на левое крыло гораздо раньше, чем предписывал навигационный маршрут.
- Сейчас, Ефим Петрович, ещё чуть-чуть и я смогу рассмотреть.
Второй пилот, уткнувшись биноклем в стекло, вглядывался в темноту и кряхтел от нетерпения. Вдруг он затих. Тишина насторожила капитана.
- Что там, Витя?
- А-б-о-р-и-г-е-н-ы! - прошептал помощник. - Да сколько, вот тебе и необитаемые...
- Фу, я-то думал, - выдохнул капитан, - идём на подъем.
- Валера там..., - вдруг вспомнил второй. Они переглянулись с командиром.
Через несколько минут ввалился бортинженер.
- Ну Вы, блин, даёте, - сказал он, смеясь, - как на американских горках - вверх, вниз, туда, сюда. Что, руль потеряли?
- Ты всё сделал? - остановил его капитан.
- А как же, глубинная бомба в степях Казахстана, - продолжал с улыбкой инженер. Hе видел точно куда, пока вы тут машину кувыркали, но пойдёт - с глаз долой из сердца вон!
- Молодец, садись отдохни.
- Скучновато как-то, а где же орден Сутулого первой степени?
- Ну вот как с ним разговаривать? - спросил капитан, глядя на второго, одновременно давая понять, что не стоит обсуждать увиденное.
Празднование и в самом деле оказалось особенным, потому что появившаяся птица летела не только намного ниже, но и вместо того, чтобы пролетев над океаном и обогнув северную оконечность острова скрыться из виду, пролетела над сушей и, взмывая вверх, сбросила нечто переливающееся в лучах заходящего солнца. Экстатические крики людоедов полностью парализовали страхом их менее удачных соседей, которые бросили все приготовления к предполагаемой защите и стали прощаться друг с другом навеки. Это им быстро надоело, и они просто устроили непристойный бардак прямо на берегу.
Великий и несколько приближённых побежали искать подарок богов; остальным было велено следить за костром. Когда они прибежали на место, на траве лежало странного вида поблёскивающее как бы яйцо размером почти с тело туземца. Опоссум и его последователи, недолго думая, упали лицами в траву. Небывалoе чувство восхищения, благоговения и радости полностью поглотили неокрепшие духом тела. Великий поднялся первым. Коснувшись дара, он сразу же отдёрнул руку - неизвестное чувство жгучего холода укусило его как потревоженная змея. Ничуть не испугавшись странного дара, он велел принести несколько пальмовых веток.
Когда отряд вернулся назад, дар богов был помещён на каменный алтарь рядом с костром для поклонения и почитания, что и продолжалось несколько минут, после чего пир и празднества набрали такие обороты, что Калигула, глядя на это сквозь завесу веков, нервно курил в сторонке. Под утро, когда всё было съедено, выпито и девственность потеряли все, даже те кто уже забыл что когда-то её имел. Уставшие и проголодавшиеся дикари стали замечать какой-то невыносимый запах, перебивающий все другие, нависшие над поляной.
Аборигены напряглись и, сидя на корточках, начали принюхиваться. Великий Опоссум появился из близлежащих кустов несвежий и помятый и тут же насторожился странным поведением празднующих. Отвратительная вонь явно оскверняла место священного поклонения. Возвышаясь над всеми, он осмотрел поляну, пепел жертвенного костра, алтарь с даром богов...
Священное яйцо, так волшебно сверкавшее ещё несколько часов назад, полностью потеряло свой блеск и форму, оказавшись просто кучей размороженного растекающегося дерьма.
Когда недовольные братья и сёстры тоже обнаружили содержание дара богов, они также увидели Великого лежащего неподалёку лицом вниз. Оценив ситуацию, немногословные туземцы как-то быстро поняли, что наконец-то поиск бесполезного соплеменника завершился успехом и как раз вовремя, наверное с покровительства богов...
Плоские ракушки с изображением их вестника оказались очень удобными для соскабливания мяса с костей.