Да что Вы знаете, да что могли Вы знать
О той душе, что у меня в груди томиться.
Я так хотел, но я не мог летать.
Что мне осталось? Пить и веселиться.
Я молод был, любил овес и рожь,
Писал стихи о клене и березе,
И ты меня, пожалуйста, не трожь,
Коль больше тянешься ты к прозе.
Потом, покинув отчий дом,
Я стал другим, я изменился,
Я часто вспоминал о том,
Как в детстве жил и веселился.
Но то, что было раньше, не вернешь.
Усладу я искал меж женщин,
Но их любовь – сплошная ложь,
На сердце уйма ран и трещин.
Друзей любил, но зависть их губила,
Они писали серые стихи.
Ходил я в церковь, но она коптила,
Я снова залезал в грехи.
Потом, увлекшись символизмом,
Меня куда-то понесло,
И чуть не стал я коммунистом,
Но, слава Богу, пронесло.
В конце концов, пришел я в трюм
И там себя совсем растратил.
Я стал больной, я стал угрюм,
Я выпал из житейских правил.
Вдруг взрыв, явление – Дункан.
В нее вцепился я в надежде.
В груди пожар, в душе вулкан,
И я зажил, запел как прежде.
Во мне проснулся интерес,
И я по миру покатился,
Но это был последний рейс.
Я это понял и смирился.
В чужой стране, чужие нам порядки.
Там русскому не жизнь – тоска.
Коль выдернулся ты из грядки,
То твой конец один – доска.
Тогда вернулся я обратно
И здесь я не нашел покой.
Мне стало больно и отвратно,
Я смог порвать с самим собой.
Но что Вы знаете, но что могли Вы знать
О той душе, что у меня в груди томилась.
Я так хотел, но я не мог летать,
Что мне осталось, коль душа просилась?
Да, знаю, я не дописал
Всего, что мог, и что хотелось,
Но Вы поймите: я устал,
И очень сильно завертелось.
Но верьте, я еще вернусь,
Расправлю крылья и признаюсь,
Что я люблю родную Русь.
И все, что от нее осталось.