Как будто жить ещё и жить —
процитировал я себя, потому что никому другому и в голову не придёт меня цитировать.
Поэту достаточно просто всё время выть
и наконец так синтаксически деградировать,
что любое стихотворение сведётся к точке над запятой,
которые сейчас выглядят таким же анахронизмом,
как счёты, варежки на резинке, очередь за докторской колбасой,
первое знакомство с практическим онанизмом,
первый рассветный луч — как знак, что пора бы лечь,
нежный щелчок замка впотьмах и велосипед —
от этого мне всего и осталось, что только речь
да двое моих друзей. И их уже тоже нет.