Кабинет географического клуба,
Хранящий в манускриптах прах историй,
Раскрыл однажды двери. И как кубок,
Нёс переводы меж аудиторий
Лингвист-историк- офисная мышь,
Желавшая вкусить плоды фурора.
Сочился образ красочных афиш
Лекций, премий мира , репортеров.
Надеявшись внять от коллегии «браво!»,
Встречал он сарказм и насмешки открыто,
Но, развращаясь неслыханной славой,
Грезил о дивном достатке в софитах,
Над календарем, как над обелиском,
Запав в обведённую маркером точку,
С доброю долей отпетого риска
Собрался гробницу сыскать в одиночку.
Крушитель теорий и книжных дилемм
Нашёл тоннель, расшифровав печати.
Карта-свиток из Анубисовых схем,
Свела к забытым склепам в колоннаде.
Слугою археолог, павши ниц,
Воскликнул мертвецу, тряся пинцетом:
«Восстань из пепла страж гробниц!»;
И он воскреснул , лязгнув амулетом.
Пока учёный, хвалясь незабвенно,
Метался, прикарманив артефакты.
Забальзамированный царь смиренно
Окинул взгляд сквозь пленку катаракты.
Узрел воочию разграбленный ковчег,
Пыльный череп под фатой невесты,
На гнилой кисти венчальный оберег
И не выдержал, издавши гул протеста.
Тысячелетним воплем грянул гром,
Взорвало словно сотни тонн тротила.
Стучалась смерть внеочередно , напролом,
Повеяв гибелью, иссохли воды Нила.
Рубинов блеск слепил, как жжение перца,
Проев с сетчаткой нравственны понятия.
Гипотезы разбились стоном сердца,
Раз одиночества ужасней нет проклятия.
Под обломками - разбитый саркофаг,
Близ фараона - искушённый сном калека.
В подземелье вжатым трупом вкован флаг
Ненасытности живого человека.