"Елабуга! Как горестно звучит.
Наверное, я, Боря*, там останусь.
Просторы, мне чужого, Татарстана,
в сравнении, допустим, с Лениградом,
не кажутся усладою. У чьих
богов просить о милости - не грабить
моё непонимание до щепки? -
она умолкла; спичечного "чирк!"
хватило - перебить негромкий щебет
пернатого пришельца на окне. -
Скажи на милость, солнце там - не меньше?
Бессонными ночами я немею
от страшных обстоятельств, что свалились.
Мы были в нервных всплесках наравне,
но, кажется, я сделалась сварливей..."
"Не стоит так печалиться, Марина!**
Звони, когда захочешь".
"Борь, родне -
привет большой. Заучена молитва
на дальнюю дорогу. Только мы
пока что не приемлем переезды.
То множество стоящих перед бездной,
подумавши, выхаркивает горечь.
Спасаясь от вокзальной толкотни,
не смотришь вдаль "не глянуть бы на город!",
как Лотова жена,*** страшась Содома.
Ох, почему нам, Боренька, одним
страдать до озлобления за домом?"
"Я тут принёс верёвку, увязать
непрочный чемодан. Крепка до страха,
хоть вешайся на площади; досталась
по случаю за меленькие деньги.
Давай-ка перекурим - вся в слезах.
Не бойся за меня. Куда я денусь?
Пиши в эвакуации. На Каме****
и пишется свободней. Твой Сезам
находится в тебе, не под ногами".
Не знал тогда, наверно, сам Господь,
что вскорости дойдёт до Пастернака:
"Марина так трагически стенала
за городом, за дочерью, за мужем".
Марина - очень редкий самовсход,
который дух Елабуги замучил.
Тоска её нещадно била лапой.
Из всех возможных в перечне свобод -
его верёвка***** ей казалась главной.
*Пастернак
**Цветаева
***библейский персонаж. Превратилась в соляной столп, оглянувшись на разрушаемые Содом и Гоморру
**** Елабуга расположена на реке Кама
*****Марина Цветаева повесилась на верёвке, которую принёс Борис Пастернак, чтобы перевязать её чемодан перед отправкой в эвакуацию