Людмиле
1.
Пока ты спишь…
Ещё у щёк ладонь.
Спи, ладо, спи, жена, под бред небес продрогших.
С покатых спин
распаханных предгорий
в долину рухнул дождь.
Впущу жасмин,
фрамугу отворив,
и наклонюсь к тебе, поправлю одеяло, —
ты спи, ты спи…
Коснуться рук твоих,
К дыханью прикоснуться…
Над диваном —
замедленно —
тяжёлый твой живот…
2. СНИШЬСЯ
И в тот же миг
никчёмны, бросовы, –
весь прочий мир, все муки бренные,
когда увижу: ты по просеке
босая, мокрая, беременная
ко мне бежишь,
в секунды врезываясь,
черникой щеки перепачканы,
ко мне бежишь, и лужи – вдребезги,
а к платью ливень прилипает
и ловит путаными пальцами
твои распущенные волосы...
И, сквозь набухший в горле колокол,
в каком-то обалденье колком,
я выдыхаю:
«Ты!..»
Ты – возле.
Как губы кислы!
Как распахнуты
два карих неба запрокинутых...
...А ливни падали и падали
в размытый август
за ракитами.
3.
…и дочь прижмёшь к груди…
И голову склонив, очерченная светом
в пространстве плавном
утренних гардин,
ты улыбнёшься мне и дочь прижмёшь к груди.
Коснётся плеч
лоскут небес
отвесный…
Любовью ли
мне участь эту звать?
Слов не найду иных
в конечном круге речи.
…И в тайну смуглую
наклонного лица
хочу вглядеться пристальнее, резче.
Но нежность застилает мне глаза.
4.
Но что
мне без тебя
здесь, на земле пролётной?
Скажу и жизнь спустя, —
по-прежнему слагатель синих саг:
«Из миллионов троп,
судьбою мне проложенных,
я выбирал всегда
одну —
к твоим
глазам».
Скажу и жизнь спустя,
когда прямые свечи
каштана вешнего, отцветшие, погаснут:
«Спасибо за твои немеркнувшие плечи,
за то,
что жизнь была —
не оторваться.
1985