(«эпилогическое белостишье»)
В ту ночь старчики беседовали долго.
Казалось, само небо, притомив атмосферу,
проникло в келию отца Дионисия
и, подхватив двух почтенных мудрецов под локотки,
выкрало их из российской действительности.
Небесная «позёмка», ведомая ангелами,
сделала круг почета над Кремлёвскими шпилями,
потолкалась среди уродливых башенок М-сити
и понесла старчиков вослед их мыслям благим
на восток за Уральский хребет,
сквозь российские меридианы
и прочие географические подробности.
В далекие, почти несуществующие земли,
туда, где живут люди,
не знающие взаимной брани и помыслов зла…
Долго летели старчики.
Но вот небесная позёмка достигла той
(почти!) несуществующей земли,
ветер стих и бережно опустил старчиков
на центральную площадь незнакомого
и очень странного города.
Всё в этом городе было удивительно и прекрасно.
По мостовым, вымощенным розовым булыжником,
напоминающим травертиновый камень,
не мчались машины и не разгуливали полицейские.
Узкие, по виду средневековые улочки были заполнены неторопливыми,
идущими в спокойном равновесии со временем горожанами.
Между ними, смеясь и что-то крича друг другу, бегали дети.
Они были возбуждены и, как бенгальские огни,
искрились лучиками наивной радости и мгновенного детского счастья.
Старцы бродили по затейливым каньонам городских улиц
и с тайной радостью сердца примечали
добрые человеческие повадки и суждения.
Не подумайте, что они оказались в раю!
Кто-то из детей то и дело терял на бегу равновесие
и падал на мостовую, рассекая в кровь локоть или коленку.
Малыш плакал от боли, но вскоре, перевязанный и обласканный всеми,
успокаивался и бежал дальше.
Не сговариваясь, старцы улыбнулись друг другу.
У обоих в душе было ощущение освобождения,
схожее с «переживанием» рыбы, которую из ведра
с грязной подтухшей от времени водой вдруг выпустили в море.
Действительно, повсюду они видели
«овеществленное» книжное добротолюбие,
и их души ликовали от гармонического согласия со средой обитания.
Когда же Савва или Дионисий, сопереживая общей радости,
спрашивали горожан: «За что Господь так любит вас?»,
те удивлялись и отвечали: «Ну, что вы, Господь строг к нам и требователен!
Любое наше личное приобретение вызывает его гневный отклик.
Нам позволена только жертва.
Господь вручил нам единственную заповедь жизни: «Что отдал – то твое».
Он учит нас: отдавая, приобретать в обмен счастье!
И мы учим так же своих детей, потому что в детстве
смириться с потерей любимой игрушки бывает трудно и даже больно.
А чтобы боль не распространилась по всему телу,
следует тотчас купировать очаг духовного поражения
благодатной силой, которую мы называем «доброта».
Ее действие поистине не имеет себе равных.
Мы практически не знаем зла,
потому что исполняем условия очень простого договора с Богом:
«Жертвуй и будешь счастливым».
- Да, – одновременно подумали Савва и Дионисий, –
благословенно место сие и народ сей,
познавший в Боге главную мудрость бытия:
«Как бы ни повернулись события земной жизни,
по прошествии времени собственно твоим оказывается все,
что ты роздал от сердца во имя общего блага и добротолюбия.
Но то, что ты утаил, приберег для самого себя,
именует перечень твоих безвозвратных потерь.
Это изъян. И за него вымолить прощение у Бога
порой не хватает времени ни в краткой жизни земной,
ни в будущей вечной».