мягкость рук,
их нежных касаний
о шершавую суть Человека,
как к оглобле приросшая лошадь.
слышен хруст позвонков
это долгая ночь
и дорога,
по ней дышит старый фиакр,
в нём упрятана чья либо грусть,
я мечтал лишь об этом, особо
наложив всё лицо на окно,
за которым одно лишь мгновение
и горевших всех сонм мотыльков
или вот ещё что,
лакированный дым
по лесам всё петляя
тянется ввысь,
а под ним та же жизнь, из утробы,
пуповиной закручена к небу,
тянется к радуге или свету
сквозь хрупкость всего живота
жонглируя сутью вещей бестелесных,
не знакомых на вкус, и на ощупь, и вид,
а скорее томление груди,
когда воздуху тесно внутри,
ты теряешь пространство разинутым ртом
и все пальцы дрожат,
твоё время горит колесом,
неотвратимость на стрелки его набросив лассо
тянет в глубокую бездну, где всё неизвестность,
одни другим на замену,
преемственность поколений,
по крови,
языку или цвету,
властвуй и разделяй,
поддавшись
разложению или пеплу,
ведь бравады диктаторов
это сыпь на устах мертвеца,
которой все внемлют
разинув водовороты
зияющих дыр на лице,
пропасть в которую падает
висельник, и кричит,
и вся правда
сокрытая под дождём
их улыбок
и мин
скрюченных импульсом
всех конвульсий и пантомим,
обвести вокруг пальца,
тебя обучив,
как раскидывать всех
по градациям и по камерам,
по границам и ярлыкам,
постулаты придумывать, правила,
на распашку изъяны и страх,
мы подельники этой Галактики,
где людей убивают за так.