Разбивая свой лоб в восхищённых нетрезвых поклонах
О колючий гранит, наливая ещё по одной –
Я люблю этот город. Кривой, несуразной колонной
Я стою над рекой, и со мной говорит её дно.
Город одновременно штормит ноябрём и апрелем.
Тьма, пришедшая с Балтики, кутает Ершалаим.
Издают истуканы-трамваи тревожные трели –
Ты смотри, люди едут куда-то, не страшно же им.
Хоть и было пропето про мёртвые наши минуты,
Люди вышли на улицы – время последних потех!
Словно город схватил их и тащит единым маршрутом
До круизного лайнера, что дожидается всех.
Здесь на здравый рассудок ложили негласное вето.
Вон поют ерунду, растворяясь в сквозящей дали.
Крюк Невы распорол этот город, как старую ветошь,
И обрывки полощет под западным ветром залив.
Город кашляет тихо. Кварталы застыли поротно.
Из-под масок не слышно «ура» из колодезных ртов.
Город бредит империей в мягкой постели болотной,
Вентилируя лёгкие шквалом от старых фортов.
Я смотрю в горизонт. Не хожу, не испорчу рисунка.
Боязливо прижались к мосту недобитые льды.
Из разбитого лба вытекает холодная струйка
Пресноватой, с лекарственным привкусом, невской воды.