***

В тот вечер я проснулся гораздо раньше, чем мне бы этого хотелось. Да это и не мудрено – собиралась нешуточная гроза, а при этом артиллерийском грохоте спокойный сон невозможен.
Вздохнув, я нехотя выбрался из своего укрытия.
Невдалеке, за рекой, вырастали жилые коробки города и, после некоторых раздумий, я устремился/направился к нему. Мне нравилось бродить по новым, неизвестным мне городам, с их: порой размеренной, неторопливой, а, порой, суматошной жизнью.
Я прогулялся по пыльным, сонным улочкам, заглянул в какой-то  тихий заброшенный дворик и разогнал играющую там малышню. Они, заливисто хохоча, порскнули от меня в разные стороны, словно зайчата от лисы. Я шел по городу и улыбался снующим в сознании мыслям. Мне было невероятно легко и свободно в этом мире, в этом воздухе пропитанном пьянящим тревожным озоном…
Какой-то старый хромой пес остался равнодушен к моему появлению. Перейдя улицу, он уселся, взъерошенный, на тротуаре и всем своим видом давал понять, что – эка невидаль – никуда отсюда не двинется. Мне стало немного жаль этого пса, побитого жизнью и людьми, вкусившего все прелести и проклятия собачьей жизни… И я обошел его стороной, обошел, наплевав на принципы.
«Ладно,- подумал я,- он слишком мудр, чтобы бежать от меня, подобно детям…». Да и некуда ему было бежать…
Шагая по улицам и заглядывая во все окна, я пытался разобраться - Как живут люди, Чем живут? А люди… Люди вздрагивали, когда гремел гром, и неслышно шевелили губами по ту сторону стекол…
Внезапно меня охватила какая-то шальная, почти безумная радость. И я побежал. Помчался, щелкая на бегу по листьям деревьев и стуча в окна. Я смеялся над людьми, и мне вторила гроза, улыбаясь причудливыми молниями.
Я развлекался. Развлекался, как мог и умел.
...А у дождя, знаете ли, не так и много развлечений…