Кто-то плакал, а кто-то смеялся.
Грызли семечки, бегали псы…
Люди толпились внизу, а над яром,
Уже сиротливо торчали кресты.
Подходили торговцы с вопросом:
«Кого сегодня казнят и за что?»
Воробьи клевали с пола просо,
В толпе мелькали зипуны и пальто.
Было жарко, снег сошёл к апрелю.
В Город рано вернулась весна.
Птицы песни о любви запели,
Подавая миру тайный знак…
Вдруг лавочники зашумели:
«Началось! Ведут на казнь…»
Исус был одет в рубаху белую,
Мария сшила, словно на заказ.
Нёс крест на плече терпеливо,
Рядом стражник шагал с кнутом.
По дороге встретилась им слива,
Цветущая перед горкой крутой.
Путь наверх был очень труден,
Исус к середине от пота взмок.
Женщина кормила сына грудью,
Еврей запирал магазин на замок.
Исус без сил опустился на землю,
Младенец испугался и заплакал.
Уже дало всходы злобное семя,
Трагедия шла на кошачьих лапах.
Свистнул кнут и расцвёл на спине,
Рубиновый след от кровавой раны.
Исус остался по-прежнему нем,
Лишь усмехнулся сытый охранник.
Ему помогли подняться на ноги,
Водрузили на спину крест опять.
Ему сочувствовали немногие,
Их было от силы человек пять.
Остальные ругались и хаяли:
«Вот так новый иудейский царь!»
Называли убийцей и Каином,
Лиц не видел, лишь множество харь.
Он взошёл на Голгофу под крики,
Марию дальше не пустили палачи.
С Его ног они сняли вериги,
Пока зеваки доедали калачи…
Крест положили, привязали тело,
Забили гвозди в обе ладони Его.
Шлялся цыган от нечего делать,
Украл гвоздь, предназначенный для ног.
Распятого трое подняли в воздух,
Поднесли к заранее вырытой яме.
Разбойники со стоном умирали возле,
Оставленные, как страшная память.
Крест воткнули, побеждая боль,
Он открыл потемневшие глаза.
Увидел свысока Город родной,
Оглянулся с надеждой вниз и назад.
Там рыдала Его безутешная мать,
Он позвал всемогущего отца…
Но молчала небесная рать,
Что предвещало начало конца.
Он смотрел на великую реку,
Видел степи за сонным Днепром.
На Подоле заметил калеку,
Селянка шла куда-то с серпом.
Он молил отца простить их,
Не ведающих, что творят…
И парил всё выше и выше,
Жребию судьбы печально рад.
Будто обнимал весь мир руками,
Их, раскинув перекладиной креста.
Первые христиане белыми садами,
Расходились с именем Христа.