«Сколько времени, дед?» – я спросила его в час вечерний.
И он, колокол словно услышав уже вечевой,
Что созванивал сбор где-то в высях небесных губерний,
Только мне и сказал: «Жить осталось всего ничего…»
Дед был скромен и тих, про таких говорят «прост, как правда»,
Приносил нам с сестрой горсть помятых в кармане конфет,
Никогда не рассказывал нам о войне и наградах,
Сохранив до скончания дней только свой партбилет.
Мы его ордена «заиграли» ещё в малолетстве,
Потеряли, забыли, а кто-то прибрал под шумок.
Дед бессребреник был, не копил, не скорбел о наследстве,
Завещая потомкам единственно жизнь: всё что смог…
Он мосты не взрывал, не горел, не ходил в рукопашный,
Не форсировал рек и врагов не сражал наповал.
Всю войну на железной дороге служил – и бесстрашно
Эшелоны на станции ночью и днём принимал.
Как боец на посту – а фашисты бомбили нещадно
Все пути, по которым спешили на фронт поезда, –
Дед мой стойко, порой под огнём и убийственным градом,
Службу нёс на путях, не жалея себя никогда.
Да и как пожалеть, когда вдовы вокруг и солдатки,
Когда братья на фронте, потеряны дочь и жена…
Когда взрывы грохочут, и рельсы горячи и шатки
И когда лишь победа, одна лишь победа нужна.
Дед на станциях прифронтовых был обычным путейцем,
И на случай налетов всегда оставался в депо.
Рвались бомбы, горела земля, но он чувствовал сердцем:
От судьбы не уйдёшь, и на смену вступал словно в бой.
Он на фронт не попал, но служил своей Родине честно.
И наград его помню тяжёлый такой холодок.
Он до старости самой лишь форму носил повсеместно,
И ушёл в мир иной, как уходят исполнив свой долг.
Не цеплялся за дней своих крохи, был тих и серьёзен –
Молча ждал, когда колокол грянет по душу его.
«Сколько времени, дед?» – я спросила его, пряча слёзы.
Он взглянул на часы: «Жить осталось всего ничего…»
15 июня 2020