Мужику уже не больно, не смущает нагота.
Сердце, песне колокольной отзываться перестав,
замолчало виновато…
Мне теперь не навредит
врач патологоанатом, что копается в груди.
Стены взломаны вольеру, но сбежав из западни, -
я смотрю на тело сверху, а свобода не пьянит…
нет желания прощаться, даже боязно слегка,
ведь была причиной счастья
человечность мужика…
не свихнулся он, не запил, никогда не раскисал,
и моими мог глазами так смотреть на Небеса…
Ангел, что это со мною? Держит связи монолит…
почему взлетев над болью,
так пронзительно болит?