тело
пространство разрезав
камнем несётся
на вечность,
оно крик бытия
или тень от минут,
зыбких, как память
размытых фигур
сливочным маслом нутра
по губам
и с обветренной кожей лица
на котором застыл мадригал,
галапагосские острова
это вообще где
и куда?
племя потерянных курдов,
сырая земля,
ты замкнутый сам на себя,
папоротник трётся о рёбра окна,
лакмусовая теснота
комнат и баров, драккаров
несущих нас в эпицентр всех бурь,
эпикурейцев, летящих со скоростью пуль
сквозь туман, грубо, на ощупь
в ноздри вдыхая чьи-нибудь Мощи,
лики святых под вопросом,
трудно быть Богом
или трудно быть взрослым
на поприще взорванных кратеров Лун,
оставляя лишь борозды
колебанием атомных струн,
мы несём на лице преемственность гунн,
скитаясь по странам,
и кочуя, как стадо, устало
в башмаки загребая всю почву планеты,
так поют о тебе все континенты
песнями Башлачева и стихами Берроуза,
человек это дикая роза,
рождена для любви или злобы,
как бульварная проза,
зоб на поверхности мозга огромной Вселенной,
такой необъятной, как бёдра у Кайли или у Кендалл,
но в попытках обнять и объять её всю
твои слёзы хрусталём растут по лицу,
ведь сердце жаждет вобрать в себя
судороги,
сутолоки и остроги,
невозможность и красоту,
Скандинавские топи,
от Тора до Локи,
на волнах пиро;ги,
тихие морги,
русские морды,
поход, словно в Мордор,
обглоданный город
напоенный смрадом
и запах гортензий,
экспромт, как Курентзис,
пьянство и трезвость,
яства и голод,
от Яхве до Будды,
всю быль и всю убыль,
моль и пейзажи,
здоровье и кашель,
юность всех пашен
и тело
пространство разрезав
камнем несётся
на вечность,
оно крик бытия
или тень от минут,
зыбких, как память
размытых фигур