День пятидесятый
Вот пришёл разлуки час:
Остров провожает нас,
Все - до самого причала.
Время грустное настало.
Бёрч с детьми и персонал.
Новый капитан погнал
Лодку на Кадьяк опять,
На борту нас только пять.
Трое нас и Тиффани.
Коннор, быстро не гони,
Мы ведь тут в последний раз,
Ветер сердится на нас,
Провожая нас в дорогу.
Слава любящему Богу
За хорошую работу,
За рыбалку и охоту,
За хорошее питанье
И удобство проживанья,
За зверей и за людей.
Много тут хороших дней
Мы совместно провели
На краю Большой земли.
Было всё согласно, дружно,
И печалиться не нужно,
И терзаться. Как-никак,
Мы несёмся на Кадьяк.
Ведь у нас ещё суббота,
И до нашего отлёта
Есть в запасе трое суток.
Алеутов, алеуток
Мы успеем посмотреть
И на солнце плоть погреть.
Будет, думаю, момент.
На Кадьяке взяли в рент
У компании «Юхол»
Перевозчик – целый холл.
Погрузили наших хаски,
Чемоданы, и без маски
Едем остров осмотреть,
Солнышком себя погреть.
Восемь миль в лесок от «сити».
Ни за что не пропустите
Пляжи, белые пески,
Не умрёте от тоски.
Тут решили ночевать,
Побродить, почаевать.
Мы походники со стажем,
Рядом с нами тут на пляже
Алеутская семья.
Долго ждал момента я.
Муж с женой и два сыночка.
Папа толстый, словно бочка,
Дети тоже толстяки.
Вот и белые пески.
С ними мы соединились,
А потом разговорились.
Чистые аборигены,
Любят древних предков гены,
С этих диких островов.
К островам у них любовь.
Здесь живут, не уезжая,
Древним предкам подражая,
Их кочевьям и скитаньям.
Помнят русских по преданьям,
А преданьям сотни лет.
Я спросил, какой же след
Тут оставил русский брат?
Муж вопросу был не рад.
Но подумав, всё ж ответил:
«Как и все на этом свете:
И хороший, и плохой,
Как любой народ другой.
Ладно, нам идти пора».
И жена, и детвора
За отцом пошли послушно,
Улыбаясь белым дружно.
Я как все быть не хочу,
Потому, в душе кричу:
«Дай мне быть особым, Боже,
На Спасителя похожим!»
День пятьдесят первый
Утром местную Аляску
Всю объехали, но маску,
К сожаленью, не нашли.
И без масок в храм пошли.
В этом храме, как обычно,
Всё знакомо и привычно
И для слуха, и для глаз:
Свечи, дым, иконостас,
Злата яркого блистанье,
Облаченье, одеянье.
Входит батюшка, как царь.
Огоньки кругом. Алтарь.
За калиткой – не для всех,
Заходить любому – грех.
Видно, люди ищут Бога,
Но людей-таки немного.
Двадцать пять, не больше, ведь
Вирус злющий, как медведь.
Потому и прихожане
Выполняют предписанье.
В храм приходят через раз,
По звонку, места для нас
В храме тоже сохранили
И, с инструкцией, впустили.
Люди тут совсем другие.
По-английски – литургия.
Только лишь «Христос воскрес»
Разбудило свод небес.
По-английски и по-русски,
И ещё по-алеутски.
День пятьдесят второй
Ночевали на парковке
Без картошки, без морковки.
«Пинат-баттер» и вода,
Это тоже не беда.
На Аляске нашим предкам
Было голодно нередко.
Бог кормил и Бог спасал,
И в беде их не бросал.
А у нас тут (и не зря)
На Аляске есть друзья.
С ними, как один народ,
Мы с утра идём в поход,
С нами вместе детвора.
Хорошо пройти с утра
Мили три или четыре
В милом с детства горном мире.
А пройдя, не пожалели:
Звон шмелей и птичьи трели
Шум воды, бегущей вниз,
И прохладный свежий бриз.
Впереди, как масло с хлебом,
Океан, сливаясь с небом,
В даль бескрайнюю зовёт.
Судно к берегу плывёт.
Мило, красочно, красиво.
Справа горные массивы,
Слева бухта Womens Bay -
Бухта женская скорбей.
И зимой, и летом жарким
Плыли к острову байдарки,
Увозя в последний путь,
Если смерть стучала в грудь,
Жён, старушек, матерей,
Внучек, тёщ и дочерей.
Уплывали алеутки
На байдарках, словно утки.
От борьбы и от тревог
Звал к себе их островок.
А байдарки, как скорлупки,
Без хозяек сильных, хрупких,
Без любви и женских сил
Ветер в море уносил.
И среди морской стихии
Остров «островом Марии»
Кто-то ласково нарёк.
Здесь обратных нет дорог.
Александра звонит маме:
«Остров в бухте перед нами,
Ты скажи моим друзьям,
Что за остров этот, мам?»
И, со старческого одра,
Кто-то отвечает бодро:
«Здесь у нашего народа
Было место перехода
С этой жизни в мир иной,
Мир далёкий неземной.
И моя родная мать
Там решила умирать» –
Материнский дрогнул голос.
Ветер треплет Саши волос.
По щеке слеза бежит:
Там ведь бабушка лежит.
Нам похода было мало.
Александра нас позвала
Всех на ужин в шумный дом
Под иконой и крестом.
А внизу - скала и ели,
Наконец-то мы поели
Соус, курочку, салат
На американский лад.
После торта и чаёвки
Дали место для ночёвки
Не в лесу, не в гараже,
А на первом этаже,
От большой семьи в сторонке.
Над постелями иконки
И языческие маски
Древних жителей Аляски
И другие причиндалы.
За окном чернеют скалы,
А за ними – океан.
Я как древний Иоанн
Вижу чудные виденья,
Море, скалы, откровенья.
День пятьдесят третий
А с утра хозяйка наша
Александра, или Саша,
На заре взяла с собой
Нас на остров, на Кривой.
До него с полкилометра
Нет волны, тумана, ветра.
Это частный островок,
Их семьи родной чертог.
Там у них отец и мама,
Вовсе не простая дама,
Полурусская дворянка.
Тут и горы, и полянка,
И сарай, и теремок -
Полурусский островок.
Мастерская и загоны
А вокруг кресты, иконы,
И, на древний русский лад,
Есть часовня. Как солдат,
На часах стоит под ёлкой,
Под высокой, с хвоей колкой.
Есть, конечно, тут и бани.
И любой бы русский Ваня
Наслаждался здесь, как дома,
Но порою шум "фантома"
Нарушает тишину.
Берегут свою страну.
Пообщались, помолились,
Чистым соком подкрепились.
Одуванчик и имбирь,
Благодать, покой и мир.
Но была Алекса рада,
С той поры меня за брата
Стала трепетно считать
И в душе своей мечтать
О подобной новой встрече.
И, обняв меня за плечи,
Вместе с шумной детворой
Распрощалась под горой.
Грустным был момент, печальным.
Наш последний пункт финальный –
Старый русский магазин.
Мы проверили бензин
И сдаём «Юхолл» обратно
И - туда. Как здесь приятно:
Куклы, зайцы и матрёшка,
Борщ, котлеты и окрошка,
Как всегда, иконостас
Смотрит пристально на нас.
Свечи на церковном блюде,
Но, всего прекрасней - люди,
Наши братцы и сестрички,
И улыбки, и косички,
И глаза огнём горят,
Нам о прошлом говорят.
Среди русских - алеут,
Всем хватает места тут.
О, какой же мир наш узкий!
Питер говорит по-русски,
А друзья его – ни слова.
Я сражён приятно снова.
Вышли все и спели хором,
Нет, - торжественным собором:
«Иисус Христос Воскресе».
Есть шедевры среди песен.
И среди кадьякцев тоже.
Помоги им, вечный Боже!
Дали нам борща в дорогу,
Хлеба и предали Богу.
Мы спешим в аэропорт.
Рыбу и собак – на борт.
Мы - в салон, и только в масках,
Это требует Аляска.
До свидания, Кадьяк,
Да и весь архипелаг.
Я смотрю в иллюминатор.
Захотел бы губернатор
Для себя построить дом,
Там, на острове Кривом,
Домик на краю земли
Тает медленно вдали.
День пятьдесят четвёртый
Сыновья мои довольны:
На своей земле привольно
Копошатся день и ночь,
Я стараюсь им помочь.
Жжём коряги и поддоны,
Пней огромных – просто тонны,
Но сжигать запрещено,
Жжём тогда, когда темно.
Да и то лишь понемногу,
Мы успели, слава Богу,
До дождя поднять гараж.
Бог – Помощник нам и страж.
Дружно спим уже под крышей,
Я внизу, они повыше.
День пятьдесят пятый
Утром рано, через силу,
Еду с детками в Василлу.
Сколько было дней прекрасных
И весёлых, и опасных.
Потрудились наши руки,
Но пришла пора разлуки.
У Валеры мы поели,
И простились еле-еле.
Нам с Валерой в "Дельту" нужно,
А ребята едут дружно
В Суорт, там у них теперь
На Аляску мост и дверь.
До свиданья, сыновья!
Бог прекрасные края
Вам для жизни подарил.
Пусть Архангел Гавриил
Охраняет ваше место.
И для каждого невеста
Есть у Господа для вас,
Да придёт отрады час.
К Богу вечному взывайте
И отца не забывайте.
Будет день, уйдёт отец,
Ведь всему придёт конец.
Трак с детьми из виду скрылся,
Я вздохнул и прослезился.
И, придав родимых Богу,
Сам отправился в дорогу
Я и брат Коломейчук
(Он теперь хороший друг
И помощник верный мой).
Тут мы ехали зимой.
Впрочем, это было в марте,
Я смотрю на путь по карте.
Вот знакомый перекрёсток.
К нашей трассе, как отросток
Примыкает путь с востока.
Тут морозец нас жестоко
В марте крепкий пощипал,
Я чуть было не упал
От такой досады духом,
С перемёрзшим правым ухом.
Мы пошли тогда на юг,
А сегодня едем вдруг
Не налево, а направо,
Мы на то имеем право:
В Дельте есть у нас друзья,
Их ещё не видел я,
Но имею ощущенье:
Будет славное общенье.
Так и было. У костра
Мы сидели до утра.
Брат-служитель, славный брат,
Встрече был от сердца рад.
У него на месте руки:
В казанке уха из щуки,
Плов из юного лося,
Холодец из порося,
Свежий мёд, свои грибочки
И огурчики из бочки.
Хорошо общаться с ним!
В масле сливочном налим...
День пятьдесят шестой
Утром едем в Божий дом,
Там спасительным крестом
Церковь Божья создана,
Но коварный сатана
И не дремлет, и не спит:
Церковь Божия скорбит.
Утешали, ободряли
И к надежде направляли.
А потом опять обед,
Тут с едой проблемы нет.
Там в глуши архипелага
Я соскучился, бедняга,
Без еды хорошей, нашей,
Что готовят сёстры Маши -
Украинки, молдованки.
Пища - не бобы из банки.
А потом, как прежде, в путь.
«Нас в молитве не забудь», –
Просят сёстры, просят братья.
Снова братские объятья.
У машины молим Бога,
И дорога... вновь дорога.
Семь часов мы из машины
Видим снежные вершины.
Реки горные, озёра,
И куда хватает взора –
Лесотундра, как ковёр.
И опять вершины гор.
У берёзки белой тонкой
Мать стоит и два лосёнка.
Видно, только родились,
Ну, крепись, малыш, крепись!
Но малыш, увидев нас,
Понял всё – и в тот же час
Медленно на землю лёг:
Маскируется сынок.
А вот там в лесу – низинка,
Это ранчо Двэйна Кинга,
Знает Дальний наш Восток.
Сколько Двэйн ему помог!
Больше скажет Левценюк,
Он его хороший друг.
Поставляя самолёты
Для евангельской работы,
Обучал пилотов лично,
Это для него привычно.
Двэйн, конечно, любит небо.
Он пилот. Не нужно хлеба,
Лишь бы крылья и шасси.
Он поможет. Попроси.
Он бывал и на Камчатке.
А сейчас не всё в порядке
Со здоровьем у него,
Боль сразила самого.
Операцию на сердце
Перенёс. Единоверцы,
Помолитесь за пилота:
Не закончена работа.
И в тени широких крыл
К Богу я уста открыл.
И молил Христа за брата.
Жалко, что в пределах штата
Нет его, на юге он,
Только сердцем слышит звон
Самолётного винта.
Манит брата высота.
В небо хочет, как бывало,
И скучает без штурвала.
День пятьдесят седьмой
И сегодня день погожий.
На Аляске я – прохожий.
С благодатию и миром,
Не пилотом – пассажиром
Вылетаю из Аляски,
Где и ныне всё, как в сказках.
Только жаль, что люди в масках.
Кто-то скажет: агитатор...
Я смотрю в иллюминатор:
Там родной архипелаг.
Север нам – совсем не враг.
Весна 2020 г.