Каждое лето - особое. Прошлое было сухим и жарким в начале, а потом утонуло в дожде, нынешнее принесло ветры, жару и грозы, особенно по ночам. Но мы всякий раз ждём его с надеждой, ждём солнца, света, зноя, открытости ключиц, пестроты юбок, - свободы.
В конце самой дальней грядки стоял у нас крашеный сарайчик, куда складывали всякую огородную снасть - лопаты, грабли, лейки и прочие нехитрые инструменты. Вокруг сарайчика выросла могучая крапива,обвитая плющом с розовыми и белыми граммофончиками, так что с одного бока скрыла стену практически до крыши. А с фасада был цветник, где в летней непритязательной пестроте пламенели кусты лилий, лохматились нежные спутанные шапки пионов и рядом высокие наивные ромашки хлопали ресницами. И на самом сарайчике был укреплён вазон, откуда свисали петуньи.
Я закончила рыхлить чесночную грядку и направилась убрать цапку в сарай. Шагнула на самодельный тротуарчик перед дверью - и замерла на месте. По краю вазона, под листьями и цветами, расположилась ящерка. Она нежилась в ещё жарких закатных лучах. Мне нечасто, надо сказать, приходилось встречаться с земноводными,где-то с тёмной стороны сознания при всякой подобной встрече оживал первобытный страх, он гнездился там, в напластованиях векового,тысячелетнего. Но ящерка была удивительно мила под цветочными листьями,она вовсе не казалась обитательницей хтонического мира, а скорее походила на давно прирученное домашнее существо - так кошки обычно дремлют на солнышке. Я любовалась маленьким дракончиком с зелёной бугорчатой спинкой. Такая безмятежность была в её облике и позе, в том, как грациозно она повторила тельцем изгиб цветочного горшка, такое явное удовольствие. Ей было хорошо. Мир был тёплым, безопасным и добрым. И мне самой ужасно захотелось так же безоглядно в это поверить.