стреляйся, дикий бегемот,
чужак на белозубой улице!
свобода с смертью сведена
и тополем стоит, сутулится,
и толщь дерёт – и вглубь и ввысь,
и точится, как многоточие,
и мечется, не принимая, кисть
твоя, её огромного межстрочия,
и жжётся язва папиросой –
нет, недостаточной, неблизкой, –
всё оттого, что ты – набросок,
исчёрканный в подоле списка,
внезапно грянувшая лужа,
болото, илистый тайник
в подножьи братьев и подружек,
каким тебя не обойти;
стреляйся! дикий и неравный
масштабу личного сиротства;
стреляйся, чуждый homo amans, –
развей пальбой болотце!..