Давненько, в года незапамятной хтони,
отец отобрал мои руки-ладони
и в черной траве положил за рекой,
где волки и совы хранят их покой.
О где вы, тепло и поющая жизнь?
Взамен он мне выковал руки-ножи.
Отец мне сказал, что усну и под кожу
он жилы стальные по плоти проложит
и древнему танцу научит меня,
железный отец мой, живая броня.
Но сердца живого не перековать,
того, что вложила мне нежная мать.
Бессмертный отец мой, отлитый из стали,
как руки-ножи мои резать устали!
Но как мы играли, танцуя, звеня,
пока ты не сгинул, поранив меня!
А там, за рекою, под черной травой,
тоскуют ладони по плоти живой.
Иди, милый путник, ступай себе мимо -
ты мягкий под сталью, живой, уязвимый.
Брони не снимай, на траву не зови -
она почернеет, умывшись в крови,
едва за рекой, где земля как зола,
почувствуют пальцы немного тепла.