VII. ЛЕТНИЕ КАНИКУЛЫ. 20 Летних сонетов
91.
Памяти Сергея Аркавина
(15.07.1950 – 28.06.2020)
Кто в тиши вздохнёт у изголовья,
кто всплакнёт тихонько в уголке, –
запустенье в мыслящем сословье,
где ты там, от мира вдалеке,
как погода, каковы условья,
есть ли рыба в тамошней реке,
правда ли, что там у всех здоровье,
как у ангелов: румянец на щеке,
кашля нет, и дышится свободно,
и вообще всё чинно-благородно,
по утрам туман как молоко?
Созвонимся мы, а может, спишемся,
мы в общенье прошлым не надышимся34,
молча разольём «Вдову Клико»35…
34) Аллюзия на троки из стихотворения Сергея Аркавина
(1950 – 2020) «Мы созвонимся или спишемся»
(2013, 08.07.2019).
35) Вдова Клико Понсарден (фр. Veuve Clicquot
Ponsardin) – всемирно известная компания-
производитель шампанских вин и бренд;
находится во французском Реймсе. Фирма
основана в 1772 году Филиппом Клико-Муирон.
Марка сыграла значимую роль в становлении
шампанского как любимого изысканного
напитка европейской знати и буржуазии.
92.
Молча разольём «Вдову Клико»
и осушим полные фужеры,
унесёмся мыслями легко
в годы, где мы, дамы-кавалеры,
молоды, и пухлое брюшко
не торчало из интимной сферы,
нам не чужды светские манеры…
Боже, как всё это далеко!
Вспоминаем лето и свободу,
частые поездки на природу,
прелести каникулярных дней,
лес, костёр и песни под гитары,
веселы ещё мы и не стары,
норовим пришпоривать коней.
93.
Норовим пришпоривать коней,
юность не поймём куда стремится,
вроде бы, уже в руках синица, –
мы всё ловим в небе журавлей.
Летом разлетелись, словно птицы:
в Киев друг, за тридевять земель,
я же в Валгу к бабушке своей,
там кузены, братец и сестрица,
будут тоже, отдохнём все вместе,
любим мы, как куры на насесте,
тарахтеть с зари и до зари.
Мир наш не устроен слишком скверно,
и дружны мы потому, наверно.
После лета вновь за «буквари».
94.
После лета вновь за «буквари»,
а пока у нас белеют ночи,
до дождей скучают фонари,
светятся одни девичьи очи,
вновь из слов и вздохов попурри,
сердце глухо бьётся что есть мочи…
Всё же, всё же, что ни говори,
счастье наше летнее – сорочье,
на хвосте его сорока принесла,
и за ночь оно к утру сгорит дотла,
будет жить мираж воспоминаний.
Ах вы, летние фантомы-миражи,
промелькнувшие, как быстрые стрижи!
Вижу тень размытых очертаний…
95.
Вижу тень размытых очертаний
диких скал, болотистых низин,
ламбушек, – и тщетных упований
так понять язык родных осин36,
как слова Федосовских страданий37,
ясные и нежные, как синь
глаз невест в минуты ожиданий,
и глубокие, как зыбь трясин…
А, быть может, плачущая флейта,
мне напоминая голос чей-то
из давно минувших милых и лет,
те слова, их редко произносят, –
разве шелест трав имеет возраст? –
можно тихо прошептать вослед…
36) Выражение из эпиграммы (1884)
И.С. Тургенева (1818 – 1883) на
Н.X. Кетчера (1809 –1886),
переводчика Шекспира, переводы
которого отличаются исключительной
близостью к подлиннику, которая
часто вредит поэтичности:
Вот ещё светило мира!
Кетчер, друг шипучих вин;
Перепёр он нам Шекспира
На язык родных осин.
37) Ирина Андреевна Федосова (1827 – 1899) –
народная сказительница, вопленица,
исполнительница народных песен.
На могиле И.А. Федосовой в деревне
Кузаранда в 1981 году при содействии
поэтов Марата Тарасова и Роберта
Рождественского установлена стела
с надписью: «Здесь покоится прах
великой народной поэтессы Федосовой
Ирины Андреевны. 1827 – 1899».
В Петрозаводске на доме 6 по пр. Карла
Маркса в честь И.А. Федосовой
установлена мемориальная доска.
Именем И.А. Федосовой названа
улица в исторической части Петрозаводска,
вблизи набережной Онежского озера.
96.
Можно тихо прошептать вослед
те слова, – их вряд ли кто услышит…
шлёт на землю ультрафиолет
солнце, море мерно дышит,
с ним ведём беседу тет-а-тет,
шепчем тихо ямбы полустиший
в тишине, – и вот уже сонет
льётся плавно, словно дождь по крыше:
то как барабанный перестук,
то как плеск волны, а то как звук –
зов гудка неведомо откуда.
Мы плывём неведомо куда,
целый день вода, кругом вода38, –
может, это всё моя причуда…
38) Слова из припева песни «Как провожают
пароходы» (1966) на стихи К.Я. Ваншенкина
(1925 – 2012) и музыку А.И. Островского
(1914 – 1967).
97.
Может, это всё моя причуда,
лето – это вовсе не покой,
не такой уж страшный я зануда,
просто вдруг повеяло тоской
издали, из детства – ниоткуда,
вновь пейзаж унылый городской,
звуки фортепьянного этюда –
знаю: Че;рни39, – левою рукой
выбивают из клавиатуры,
как велят значки аппликатуры40,
пальчики, которые вчера
вырывались из моей ладошки…
Слышу эти звуки из окошка,
знаю: их давно забыть пора.
39) Карл Черни (1791 – 1857) – австрийский
пианист и композитор чешского
происхождения; считался в Вене одним
из лучших преподавателей игры на
фортепиано. Знаменит созданием
огромного количества этюдов для
фортепиано.
40) Аппликатура – порядок расположения
и чередования пальцев при игре на
музыкальном инструменте.
98.
Знаю: их давно забыть пора –
северные сказочные ночи,
белые почти что до утра
(в северной столице, между прочим,
раньше спать ложится детвора),
заигрались мы, и нету мочи
уходить с любимого двора.
Белой ночью сон стократ короче…
Нет замены северному лету,
помню, как мой дед читал газету
ночью во дворе без фонаря,
как вели с ним долгие беседы…
Не были мы, как сегодня, седы,
не стремились ездить за моря.
99.
Не стремились ездить за моря,
просто кто-то к бабушке в деревню,
я – туда, где много янтаря,
где не страшно заглянуть в харчевню,
заказать копчёного угря,
влезть на дерево, чтоб съесть черешню,
вечерами слушать бабу Женю
тихо ждать прихода сентября,
по;езда, спешащего на север,
где в ту пору отцветает клевер,
приближаются осенние дожди.
Календарь отсчитывает август,
А в ушах то ямбы, то анапест, –
лето, ты со мною не шути!
100.
Лето, ты со мною не шути!
Я любил полёживать на травке,
размышлять, что ждёт там, впереди,
думать, как букашки и козявки
к цели на неведомом пути
так и рвутся, друга бородавки
одолели, начали расти,
в ближнем магазине на прилавке
сладкий марципановый медведь,
провод оголить, – увидишь медь,
а она сгодится на рогатку,
по воронам-воробьям пулять, –
не по окнам! – а не то опять
разобьют кому-нибудь сопатку.
101.
Разобьют кому-нибудь сопатку
или просто врежут промеж глаз, –
всё, тотчас же прекращали схватку,
это в детстве видел я не раз.
Прихватив чего-то всухомятку,
осовев без уличных проказ,
чиркнув наспех в школьную тетрадку, –
что-то для училки, напоказ, –
шли во двор. Он без конца и края
от ворот до дальнего сарая
отдан был дворовой ребятне.
Там всё время игры – или драки
до кровянки, мы не вурдалаки,
хоть, что есть, драчун на драчуне.
102.
Хоть, что есть, драчун на драчуне
были мы в те памятные годы,
в «немцев» не играли, – на войне
жизнь и смерть, не просто эпизоды,
ведь война – не бляха на ремне
и не пионерские походы, –
силуэт страдалицы в окне,
голод, безотцовщина, невзгоды,
за овражком садик-огород,
там картошка – главный корнеплод,
не ищи, не сыщешь в магазине,
на базаре дикая цена,
купишь, – а в ведре полно говна,
тут же все одна к одной в корзине.
103.
…Тут же все одна к одной в корзине –
что ни взять, картошка ли, морковь, –
я надысь наведалась к кузине,
хошь не хошь, а всё ж родная кровь,
ездиют они на лимузине,
генеральшей у неё свекровь,
дочка незамужняя поныне, –
так она талдычит вновь и вновь,
помидорчики в моей теплице,
что таких не сыщешь в загранице,
а лучок, а перчик, а укроп!
Я, подружка, лето всё на даче,
да внаклонку, будто кукарача,
кажный день – и никаких хвороб.
104.
Кажный день – и никаких хвороб! –
Как-то говорил сосед в тельняшке.
Что имел в виду тот остолоп,
знать не знаю, не был в каталажке.
Тот сосед был местный губошлёп,
летний отпуск проводил в стекляшке41,
пивом запивая эскалоп,
плёл, что в заводской многотиражке
был он репоптёр-корреспондент,
что Тулуз-Лотрек любил абсент, –
он, Петров, с ним в этом солидарен.
Лето тихо катит под уклон,
дождь и атлантический циклон –
он на счастье Богом мне подарен.
41) На молодёжном сленге «стекляшка» –
это небольшое архитектурное сооружение
с большой стеклянной витриной, чаще
всего кафе или забегаловка, а также вино-
водочная лавка либо распивочная.
105.
Он на счастье Богом мне подарен,
Дождик, и дождинки на щеке,
свежий хлебный запах из пекарен, –
снова мы с тобой рука в руке,
капли – от дождя ли, от испарин,
лёгкого кружения в башке –
так ли важно. С миром солидарен
вновь. Нет, я не рыба на крючке!
Даже лето жаркое – кудесник
и любимой осени предвестник,
в этом я с природой заодно.
Летний дождь стучит по пыльным окнам,
пыльным тротуарам, листьям блёклым, –
чище в мире, так заведено.
106.
Чище в мире, так заведено,
дождик промывает атмосферу,
облака – как белое руно,
солнце снова светит, правда, в меру.
В лес пойдёшь, грибов полным-полно,
сдвинешь ветви сосен, как портьеру,
солнечное высветит пятно
крепеньких семейку – по размеру:
белый, вкруг него – мал ма;ла мельче,
срежу их, грибницу не калеча,
шарю рядом – снова нахожу.
Вот кошель уже до края полон.
Плеч не тянет, я иду доволен,
птицам рад – и галке и стрижу…
107.
Птицам рад – и галке и стрижу,
стуку дятла на лесной опушке,
по делам спешащему ежу,
долгий век сулящей мне кукушке,
рыжему с усами мурашу,
где-то притаившейся квакушке,
маленькой неведомой зверушке –
гомону, шуршанью, галдежу.
Рад в лесу и соснам, и осинам,
рад гранитным скалам, и низинам,
ламбушкам, заросшим ивняком.
Помню лес, озёра, словно блюдца,
я навряд туда смогу вернуться –
в снах и думах, да и то тайком…
108.
В снах и думах, да и то тайком,
мне является пережито;е,
те приходят, с кем едва знаком,
те, кто помнит время золотое –
то, когда под стол ходил пешком
и не знал, что чувство есть шестое,
перед кем не стыдно голяком
выступать… А, впрочем, всё пустое!
Вспоминаю летние деньки,
а в сарае санки и коньки
ждут прихода снега и морозов.
Мы, в Онеге наловив ершей,
входим в дом. Дворовый котофей
больше всех доволен. Он – философ.
109.
Больше всех доволен. Он – философ,
старый друг, с которым с давних пор,
тех, когда был мир беспечно розов,
продолжаем бесконечный спор:
правда ли, что отрок Ломоносов
с севера в столичный град припёр,
чтоб узнать, как горек что вкус берёзов,
опосля же каши42 ум остёр
у того, кто учится в охотку, –
не у тех, кому пихают в глотку.
Правда ль, что божественное лето,
дней златых имея вперечёт,
исподволь, тайком к себе влечёт, –
и зане Языковым воспето43.
42) «Берёзовая каша» – фразеологический
оборот, символически обозначающий
наказание за проступок. На Руси из голых
берёзовых веток делали розги и били ими
детей за озорство и хулиганство. Иногда
применяли их и в школах. «Кашей» берёзовые
розги назывались из-за того, что в пучке
было много веток, и из-за того, что такое
наказание всегда вызывало в теле жар.
В народе говорили: «Берёза ум даёт»,
«Накормить берёзовой кашей», «Дать
берёзовую кашу».
43) Слова из стихотворения Николая
Языкова (1803 -1846) «П.А. Осиповой»
(1827).
110.
И зане Языковым воспето,
право, нахожу в нём благодать,
всё же, не судите, всё же лето
я готов на осень променять.
Нет, не зря так вертится планета,
приближая нас за пядью пядь
к мигу – в этот миг морская гладь
морщится, как мудрый лоб поэта,
властно наливается свинцом, –
сыздавна задумано творцом:
воздух пуст, и птиц не слышно боле44,
дышится и пишется легко,
лодка рассекает озерко…
Как отрадно осенью на воле!
44) Аллюзия на троку из стихотворения
Ф.И. Тютчева (1803 – 1873) «Есть
в осени первоначальной...» (1857).
02.07 – 16.07.2020