Ночь, тишина, тускло горит ночник.
Я социальных сетей листаю страницы,
«небесный странник» - сегодня мой новый ник.
В потоке картинок знакомые вижу лица.
Ты на курорте, смеешься на фоне гор.
Надпись под фото: «Сочи, Горки город».
Дальше по тексту какой-то веселый вздор,
ниже постскриптум: «Буду совсем не скоро».
Даришь улыбку прекрасную невзначай,
Нет, не друзьям, тому, кто с тобою рядом.
Кутаюсь в плед, допиваю холодный чай,
В старом фотоальбоме блуждаю взглядом.
Сижу и думаю, сколько мне было лет,
Когда ты сделала первый шаг и сказала мама?
На фото школа, линейка и твой букет -
Огромный шар хризантем, как луна Афгана.
Она так близко висела блином в горах,
Светила холодным, но все же желанным светом.
Была ли тогда та девчонка в моих мечтах?
Конечно же, нет, я ждал от другой привета.
Каким-то чудом, но выжил тогда в аду.
Был дважды ранен, а, впрочем, не в этом суть,
Домой вернулся, не получил звезду,
Но две медали мою украшали грудь.
Я был так молод, а молодость есть беспечность.
Две цифры восемь смотрели с календаря,
Они как будто удвоили бесконечность.
Я был уверен, что лишь для меня заря
Встает. А дни, как песок сквозь пальцы,
Летели мимо, мы им не смотрели вслед.
Я был блаженным и грустным земли скитальцем,
А мне в то время и было-то двадцать лет.
И снова школа. Урок, ты за первой партой,
Коса до пояса с лентою голубой,
и тихий голос: - Скажите, а вы на карте
Покажете место, где приняли этот бой?
Я указательным пальцем, что без фаланги,
Тычу куда-то в карту, почти наугад.
- Да, – говорю. – Вот тут, в районе Саланга.
А сам ловлю на себе твой недетский взгляд.
Бой. Этот бой мне не забыть до смерти.
«Утес» заклинило, в кровь раздирая руки,
Дергал затвор и матом орал так, что черти
Даже в аду, наверное, слышали эти звуки.
Чертов металл, что может быть крепче стали?
Крепче стали могут быть только люди.
Солдаты, они ведь даже если устали,
Гавное - чтоб были живы, а дальше решают судьбы.
- Снега тащите, снега, больше снега, Василий.
Друг боевой мой Вася касками снег таскал.
Я охлаждал пулемет. Господи, дай нам силы,
Боже, спаси нас грешных. Только ее оскал,
Черной старухи смерти, тенью скользил по скалам.
Где-то уже был рядом, я это твердо знал.
- Вася, давай патроны, Вась, шевели ногами.
Вася взмахнул руками, дернулся и упал.
Видно, работал снайпер, выстрела я не слышал.
Полз эти десять метров вечность. - Держись, браток.
Я помогу, конечно, если там кто-то свыше
Все не решил, заранее свой подведя итог.
Взял за плечо, подергал, перевернул на спину.
Кровь из пробитой шеи била фонтаном вверх.
- Васька, дыши, Василий, Вася, меня не учили,
Как воскрешать из мертвых. Таял от крови снег.
Мертвым стеклянным взглядом друг мой глядел на небо,
Сверху светило солнце. Ленту схватив с собой,
снова ползу обратно. Думаю, только мне бы
Целым и к пулемету, тут же услышал вой.
Мина. Дела неважны. Бьют наугад, неточно,
Значит, еще есть шансы. Снова вперед ползу.
Метры, всего три метра, нужен рывок и точка.
Где же вы там засели? Буду стрелять на звук.
Крикнул что было мочи - Чьей вы хотели смерти?
Русские не сдаются, биться - так до конца.
Дернул затвор и гаркнул: - Ну-ка, ловите, черти!
И полоснул по скалам терпкий заряд свинца.
Сколько стрелял, не помню, левый рукав стал липким
Дважды терял сознание, все же я жив пока,
Перед глазами небо, горы, от солнца блики.
Гильзы, пустые ленты, дернул затвор АК.
Кончились все патроны. Кровью умыл лицо,
Взял РГД и пальцем плотно зажал кольцо.
Только еще не время, ангел хранил меня.
Наши пришли на точку утром второго дня.
Как рассказать об этом девочке с милым взглядом?
Снова рассказ закончил парой дежурных фраз.
Жал военрук мне руку, я прошептал: - Не надо,
Больше не приглашайте в этот меня вы класс.
Годы, летели годы. Ездил к друзьям я в гости.
Нет, не к друзьям, к могилам. Стоя у их могил,
Клялся им в вечной дружбе, Ваське, Коляну, Косте.
И, чтоб не ныло сердце, пил, беспробудно пил.
Помню, заснул я в парке. Лето, заря вставала.
Шли на базар бабульки, сели на лавку рядом.
Цокали языками: - Мало ли сеновалов,
Нет, развалился в парке, пьяный. Сказать бы надо
Матери, та, наверное, ночь не смыкала глаз.
- Что же тут скажешь, Маша, это ж не в первый раз.
- Знаешь, Клава, а может, просто болит душа?
Он ведь хлебнул в Афгане, вот заливает горе.
Понял, тогда я понял: с алой и теплой кровью
То, что зовут душой, вытекло все в ПэШа.
Снова дни вереницей тянутся, словно нить.
Мне бы учиться, а я в совхоз на ферму.
Там бригадир говорит: - Коли бросишь пить,
Я тебе трактор дам, вот и будешь первым
Парнем в нашем селе, все девки твои.
А мне, если честно, всех их совсем не надо.
Я сижу, и считаю до выпускного дни,
и жду, когда опять встречусь с тобою взглядом.
Вот и кончился май. Прозвенел последний звонок.
Ты, счастливая, вместе с такой же ватагой
Идешь на речку встречать рассвет. А я не смог,
Всю ночь угощался дома хмельною брагой.
Потом похмелье, долго тянулись дни.
В четверг решил: я что, не мужик? И возле клуба
Надумал тебе признаться в своей любви.
Спрятался, как партизан, под ветвями дуба,
Конечно, принял для храбрости граммов двести.
Вышел потом навстречу и взял за руку.
- Привет, - говорю, - будешь моей невестой?
Смотрю в глаза и вижу в них то ли муку,
То ли страдание, но не тот это был взгляд.
Вырвала руку, сделала шаг назад.
Долго смотрела в глаза, а взгляд, как сталь,
Черный и дерзкий, и даже такой же твердый.
Тихо сказала: - Ты человеком сначала стань.
Поправила косу и дальше пошла походкой гордой.
Пил беспробудно месяц, а может, два.
Бросил работу, толку от той работы.
Потом подался в лес, там пилил дрова,
Жил на делянке в вагончике, и никакой заботы.
Ближе к зиме вернулся опять домой.
Купил костюм и галстук, остальное на книжку
Спросил у мамы: - Будешь гордиться мной?
Она в ответ: - Я тобою горжусь мальчишка.
Обнял за плечи, уткнувшись лицом в платок,
Тихо плакал. Гладила волосы, словно в детстве,
и повторяла: - Все будет еще, сынок.
И словно камень с души упал, и растаял в сердце
Кусочек льда.
Время - вода.
Уехал в город. Учился, нашел работу,
Мастером стал. И даже женился там.
В станицу? Да, иногда приезжал по субботам,
Очень скучал по знакомым, родным местам.
Родилась дочь, назвали ее Наташей,
В честь той девчонки с косичкой в моем альбоме.
Она подрастала и становилась краше.
А я той жизнью, казалось мне, был доволен.
Но жизнь не кино, что будет – знать нельзя.
Страна пошла под откос, и так случилось,
Что кто-то из грязи и раз в один миг в князья,
А я без работы остался судьбе на милость.
Бегал, шабашил, едва хватало на хлеб.
Мне бы семью прокормить, да это предел мечтаний,
а мне супруга все тычет: - Смотри вон сосед Олег
Чуть ли не каждый день едет домой с цветами.
Таксует он, мол, ночами, всего и делов.
Зато смотри, как стали жить прекрасно.
А я-то знаю, откуда у этого гада такой улов.
Он сутенер и точку держит на Красной.
Слово за слово, каждый вечер у нас скандал.
И так душа болит, а тут ноги домой не несут.
Я свою душу дьяволу бы продал,
Лишь бы найти работу, где платят с лихвой за труд.
Завербовался на Север, сманили длинным рублем.
Да только здоровья хватило на год и месяц.
Вернулся с вахты и просто упал кулем.
Инфаркт миокарда, диагноз, увы, не весел.
На месяц палата больничная стала домом.
За это время жена навещала дважды.
А после выписки узнал у общих знакомых,
Она три дня как уехала и забрала Наташку.
Искать не стал, гордыня меня в тиски взяла.
Поехал в станицу, все ближе к родным и дому.
Костер любви погас, осталась одна зола.
Хотелось развеять ее и научиться жить по-другому.
Ну и конечно, по приезду обратно домой,
Туда, где ногами босыми бегали по стерне,
Как мог бы я не узнать хоть немного о той,
Чей пристальный взгляд ко мне приходил во сне?
Подруги по школе при встрече все говорили одно:
«Твоя-то любовь еще та вертихвостка, поверь.
В столицу умчалась, хотела сниматься в кино.
Да только таланту, и то не каждому, дверь
В мир ярких софитов и красных дорожек открыта.
Здесь мало иметь фигурку, вот так-то, дружок.
Она уже дважды успела выскочить замуж.
Дочь родила, потом появился сынок.
И что же, она забрала к себе думаешь маму?
Как бы не так, детей привезла в станицу.
Вот уж кукушка, а с виду не скажешь ни в жизнь.
Бросила деток и снова умчалась в столицу.
А ты тут, бабуля, как хочешь живи и крутись.
Уже года три, как даже и летом не едет,
Когда-никогда пришлет письмо и денег немножко.
А баба Валя, если б не сын и соседи,
Как бы детей подняла на одной картошке?»
Сижу и думаю, как ни юли, ни крутись,
А от судьбы в этом мире не скрыться нам.
Ты хоть в пещеру лезь, хоть лети на ракете ввысь,
Судьба сама решит и расставит все по местам.
А я о том, что было, уже давно не жалею,
Ну и о том, что будет, мечтать не берусь.
Стараюсь жить потихоньку, в ладу с душою своею.
Ну так иногда, конечно, кольнет под лопаткой грусть.
Придумаю новый ник, нырну в социальные сети.
Кому-то поставлю класс, кому напишу стишок.
И счастье ко мне приходит, бывает, в моменты эти,
И на душе становится тихо и хорошо.
Вот и твоя улыбка сегодня дороже наград.
Только одно печалит: не очень люблю я горы.
Но за тебя, Наташа, я очень и очень рад.
Даже когда читаю: «Ждите, вернусь не скоро».
Мне бы укрыться пледом, тихо глаза сомкнуть
И киноленту жизни вновь не крутить назад.
Только вот очень часто мне не дает уснуть
Тот устремленный в небо друга стеклянный взгляд.