"Великий царь, доколе скорбь терпеть?"
Проток был узок: камень из пращи
Перелетел бы. Древностью самой
Навис обрыв — но, древность истощив,
Мы оставляли бездны гул немой
И шли, где ни огня, хоть глаз криви —
Лишь чайки белоперой серп тугой.
Шквал, яростный, как тело от любви,
Жал нам в корму послушливым слугой.
Стена ветвей под килем разошлась.
Привал! Тот пляж был первый наш улов.
Там встали мы, там пировали всласть,
Не пощадив Энеевых столов:
Ведь если зелень в сумерках поет,
Суля скитальцу легкую войну,
Сойди, пей до рассвета напролет,
Поднос и блюдо — все прими вовнутрь!
Что значил пир на гальке без песка?
Что обещал пиратский наш набег?
Мы тайну тщились, что ли, отыскать
Гаданья, пережившего свой век —
Ту правду, что одна во всех мирах,
Безвидна и проста, всегда при мне:
Владыке мало мир стереть во прах,
Но рай земной — во фляге на ремне.
Прильнем еще к волне, где тихо грудь
Вздымается уснувших праотцов.
Наш пруд не шире прежнего ничуть,
И гнев атлантов — только ветра рев!
Где кровь пристанет наша? Где из всех
Земель одна насытит наш поход?
Мы раскололи шарик, как орех!
Вот за столпы потопом нас несет
Слепая соль — за солнцем, на закат,
В усталый край, где косы сплел маис,
Где тяжелы бобы, где виноград
Муската слаще…
Там мы родились.
Оригинал: poets.org/poem/mediterranean