Наташе
Мандарины цветут, мандарины,
ах, как пахнет заря ввечеру.
Мне немного любви подарили,
оттого я счастливым умру.
Возле Пармы пропахла духами
и водой туалетной трава.
Как виски твои благоухали,
как шла кругом у нас голова.
Ты была мне подругой-невестой,
с белой веткою в тонких руках.
Итальянские жертвы инцестов
проплывают весной в облаках.
Вот платочек они обронили,
вот дворянский кинжал проблестел,
просто тени - и запах ванили,
просто запах ванили, без тел.
И внезапно становится ясно -
всё прекрасно, включая металл,
что, блеснув в полумраке бесстрастно,
страстной кровью во тьме проблистал.
И, шатаясь, добрёл до алькова
кто опасен был и виноват.
Вот - ладонью - кроваво-кленовой -
зажимает ранение брат.
И сестра наклонилась. И длинной
ночь была. И к утру он ушёл.
Очень сладко цветут мандарины,
завлекая прожорливых пчёл.
Я гляжу на бутылочку. Синий,
очень синий держу бутылёк.
- Как зовут? - на закате спросили.
Стало ясно, что час недалёк,
час, когда, оставляя кровавый,
ручейком разбежавшийся, след,
даст ответ италийская слава
не на семь, а на тысячу бед.