Твердили вы: «Живущий с богом – мракобес!»
И горе было несогласным и заблудшим.
Грозили вы: «Весь мир насилья мы разрушим!»,
Свое насилье возвеличив до небес.
Скатился век, как слезы из-под век,
Три поколения скатились в небыль,
Сошли на нет в труху, в распыл и пепел,
И только пыль да боль от «славных вех».
Но живы, есть еще герои ратных дел,
Дрочилы на усатого генсека.
Скрести их нынче не придется по сусекам,
Они вошли в чекистский новодел,
Ни грамма не отягощенные стыдом
За СССРщины дурное лихолетье.
Жаль, не добил вас в девяносто третьем
Бориска Ельцин, расколбасив Белый Дом!
Еще архангельских не слышно горних труб
И крови нет (почти) в малиновом сиропе,
А призрак бродит, бродит (сука) по Европе!
Но, впрочем, нет, скорее – полутруп.
Хотя бодрится, сановит на вид,
Штурвал державный до конца не бросит,
Но смертоносен он и смердоносен,
И запах тления заразен, как ковид.
Ох, вас бы вымарать, на кости ваши класть,
Да всенародно, явно, не интимно,
Да под рулады александровского гимна,
Что, словно девка, ублажит любую власть!
Страна ссыпается в бездонную проруху.
Тут нужен Торквемада, не Прокруст.
Но, чтоб люстрировать, боюсь, не хватит люстр.
А чтоб кастрировать – боюсь, не хватит духу.