Ты выбрал для костра глухую ночь,
чтоб пламя ухало померклым богом,
и ни свидетеля ни за единым лузгом,
из лиц любимых нет ни одного.
Тот самопал и полыханье-спа-
сительный час аутодафе дороги,
и тени рушатся в синеющие логи,\летят теней обломки в сини логи,
куда препроводила нас стопа.
Погрей же руки на чудном огне,
коль умирает сердце опаленное,
ведь стонет дух, но дольше тело стонет —
со стоном этим ты наедине.
Не зачарует ночь — ты это знал,
с тех пор, как в путь пустился шагом спешным,
а море гнало волны прямо к суше,
там где огонь под утро затихал.
Обрав ти для багаття темну ніч,
щоб полум’я бухало тьмавим богом,
і жодних свідків і за жодним рогом
і жодного від дорогих облич.
Це самопал-спалахування-спа-
сенне вік автодафе дороги,
обламуються тіні в сині логи,
куди нас припроваджує ступа.
Погрій же руки на дивнім огні,
коли конає серце обпашіле,
бо стогне дух, ще довше стогне тіло —
лишайся з стогоном наоднині.
Не заговорить ніч — ти добре знав,
відколи сквапним кроком перше рушив,
а море гнало хвилю геть до суші,
там де вогонь над ранок затухав.