В стеклянном шаре – велик у забора,
бликует хром, спасаясь от тоски,
под толщей маслянистого раствора,
в котором кружат блёстки из фольги.
И каждый, кто неведомым статистом
глядит наружу сквозь прозрачный плен,
преувеличен зноем маслянистым,
слияньем спиц горячих у колен.
Дворовый пёс, наперсник и подельник,
втянув бока и высунув язык,
без поводка, по своему хотенью,
срывается, переходя на рык.
В коротком скрипе, в пересохшем рыке,
едва встряхнёшь их замкнутый мирок,
призывные отчаянные блики
невидимо ложатся между строк.