Продолжение
Начало:
http://stihi.ru/2020/08/01/617
http://stihi.ru/2020/08/01/3816
http://stihi.ru/2020/08/02/7680
http://stihi.ru/2020/08/03/5304
http://stihi.ru/2020/08/04/4222
http://stihi.ru/2020/08/05/5431
http://stihi.ru/2020/08/06/3689
http://stihi.ru/2020/08/07/8716
http://stihi.ru/2020/08/08/9131
http://stihi.ru/2020/08/09/8844
http://stihi.ru/2020/08/10/7218
http://stihi.ru/2020/08/11/5578
http://stihi.ru/2020/08/12/6145
http://stihi.ru/2020/08/13/8878
http://stihi.ru/2020/08/14/4472
http://stihi.ru/2020/08/15/5531
http://stihi.ru/2020/08/16/5379
http://stihi.ru/2020/08/18/638
http://stihi.ru/2020/08/18/8320
http://stihi.ru/2020/08/19/4425
http://stihi.ru/2020/08/20/3436
http://stihi.ru/2020/08/21/9092
Morte
(Тристан)
Рога протрубили «Вызов»: два длинных сигнала, один короткий.
Я слышал скулёж собак, в нём были все эмоции,
каждый звук на любом языке, слишком много для слов,
слишком много для чувств. Рог заиграл «Взят»,
четыре длинных сигнала (последний надтреснут),
и каждый в лесу – кто знал, что их так много? –
ответил. Но я, Тристан, Главный Ловчий,
взгромоздился, как зяблик, на пушистую крону высокого вяза,
и наблюдал за Разделкой, мне пришлось прикусить язык,
когда ловчий использовал ковшик, а не щипцы,
чтобы вытащить печень. Непосредственно подо мной
загонщики выносили тушу оленя из леса.
Сначала – огромная голова о двенадцати роговых концах
с неподвижным открытым глазом. Затем – гордая филейная часть,
по одной с каждого бока. Затем позвоночник, ляжки,
мошонка, наколотая на струганый ивовый колышек,
седло и задние ноги, каждая на своём фланге.
Барабан мягко стучал. Сердце отдали собакам,
те пировали серьёзно, в некотором отупении,
утомлённые знанием, лежащим вне пределов их понимания,
труда, достижения и награды.
Я знал псов по именам – Психея, Хлоя и Фитис –
но ничто не заставило бы их посмотреть наверх.
Когда все ушли, а дети, затравив оленя из бересты,
закончили препираться из-за добычи,
я спустился на землю и вылизал снег –
густую чёрную кровь из ярёмной вены.
Я сохранил немного во рту, чтоб разделить с моей королевой.
Я пустился в обратный путь, зигзагами, по обочинам просек,
привязав к поясу ветку кедра, чтоб заметать следы,
прыгая вбок, возвращаясь назад по следам,
чтобы мой запах казался слабеющим к северу,
пока я скользил по венам вымерзшего ручья.
Я нашёл свою королеву согбенной под парчовыми тряпками.
Я обнял её – она напряглась. Я чувствовал или старался почувствовать
лёгкий румянец у ней на щеках, и я стал умолять:
ляг со мной: а она отвечала: Нет: и я умолял,
а она в ответ: даже не Нет: лишь молчанье.
Наконец, она прижалась ко мне, больше молчанье, чем женщина,
ветер бродил по верхам голых крон,
и всё было как прежде, когда мы ещё могли соблазнять,
до того, как мы любили друг друга более Бога.
(с английского)
LOVE IN THE LAST DAYS
by D. Nurkse
Morte
(Tristan)
The horns sounded Relaye: two long motes and one strake.
I heard the yawp of the dogs taking on every emotion,
every sound in every language, feeling too much to speak,
feeling too much to feel. The trumpet sounded Prise,
four long motes (the last once cracked) and at that
every horn in the forest-–who knew there were so many?--
responded. But I Tristan, Master of the Hunt,
perched like a finch in the vase-crest of the high elm,
I watched the Unmaking and had to bite my tongue
when a veneur used a ladle and not tongs
to tease out the liver. Directly under me
the tenentmen carried the hart from the forest.
First the great twelve-pointed antlered head
with its unswerving open eye. Then, one on each side,
the proud shoulders. Then the spine, the haunches,
the scrotum nailed to a peeled willow stick,
the chine and hindquarters, each on one flank.
The drum pounded softly. The heart
had been given to the dogs who feasted numbly,
gravely, exhausted by the magnitude beyond foreknowledge
of their labor, their attainment, and their reward.
I knew all their names-–Psyche, Chloe, Phytis–
but nothing would have made them look up.
When they were gone, and the children
who had killed a deer made of whorled birchbark
had finished bickering over the spoils,
I shinnied down and licked the snow–-
thick black blood from the central ventrical.
I held a little in my mouth to share with my Queen.
I began loping back along the berms of the clearings,
trailing a cedar branch to cover my tracks,
bounding sideways, doubling back to accent my scent
so it would seem to fade when I crept north,
slithering down the veins of a frozen stream.
I found my Queen hunched in her samite rags.
She tensed in my arms. I felt or tried to feel
a little blush in her cheeks and I begged her,
lie with me: and she: No: and I begged:
and she: not even No: just silence.
Then she huddled beside me, more silence than woman,
the wind proceeded in the high bare branches,
and it was as before, when we were still wooing,
before we loved each other more than God.