Надеюсь, в аду мне нальют рюмку водки. Часть-5

   
Я ночами не сплю, проклиная тот Ад,
Вспоминая погибших друзей и солдат,
Но зовут меня новые мили Дорог,
Наши Души и Судьбы встречаются в срок.

 1. АЭРОПОРТ МЮНХЕНА. ДИПКОРПУС. НЕСАНКЦИОНИРОВАННАЯ ПОГРУЗКА.
     И НЕМНОГО О ГРАЖДАНКЕ И НОСТАЛЬГИИ. ИНАЧЕ, КАКОЙ Я РУССКИЙ?


  Мой знаменитый на Одесском Привозе дед, который во время войны скупил все швейные иголки в городе, а потом, после войны, на этом бизнесе заработал миллион, всегда мне говорил : "Внучек, жизнь - это сплошная импровизация, если человек творческий, - он в этой жизни преуспеет, если же человек без мозгов, - он проведёт свою жизнь или у станка или за решёткой! Хотя и к той, и к другой категории я отношусь с уважением, но в жизни существуют законы, то есть каноны, которые нельзя игнорировать. Например: ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя верить трём категориям людей:  ментам, б****ям и наркоманам! Эти люди всегда тебя подведут, их слово ничего не стоит! Ради сиюминутной выгоды они готовы на всё, продадут даже родную мать!"
  Долго до меня не доходило, как это возможно продать свою маму. Зачем? И вообще, сколько это может стоить?
  Но это было в далёком детстве, позже я с этим столкнулся. И теперь я всё понимаю и часто вспоминаю эти золотые слова моего деда, которые особенно работают в тюрьме, - в неприятном месте, где я теперь нахожусь. В этой жизни всё устроено очень просто: если свою природную доброту запрячешь подальше и будешь говнюком для окружающих, значит, ты хорошо будешь жить. К сожалению, наша козлячья жизнь построена именно на этих принципах. Идеалы нашей жизни - сплошной отстой, и чем дальше ты живёшь, чем мудрее ты становишься, тем больше понимаешь, что прислан на эту Землю для очищения. Это наше самое главное предназначение  на Земле, на этой планете, Планете Детей, - как её называют ребята из внеземных цивилизаций.

   Сегодня, 9 Мая, я помню, как празднуют его на моей далёкой Родине. Для меня, человека военного, это один из любимейших праздников. Лёжа на своей шконке в камере, похожей на бетонный мешок, я представляю, как мои бывшие однополчане сегодня соберутся почтить память тех, кого давно с нами нет, помянут, скупо, по-мужски, выдавят слезу и скажут добрые слова. Я также знаю, что они поднимут тост и за тех, кто в стропах, и за тех, кого рядом нет. Знаю, что мои друзья выпьют и за меня. Теплота разливается по моему измождённому тюремной баландой телу.  Мысленно вижу весеннее солнце на пробивающейся зелени  братских могил. Там сегодня все мои пацаны. Сегодня они все равны, рядовые запаса и действующие генералы. Ловлю себя на мысли, что, находясь столь длительное время в изгнании, как я называю свою эмиграцию, я помню, что нет ничего крепче армейской дружбы. Ничего! На Западе это особенно видно. Да здесь и простой-то дружбы днём с огнём не найдёшь. Здесь не дружба - здесь отношения или сношения одних с другими, это очень печальный факт! У этой страны с такими людьми и с их "сношениями" нет будущего.

   Сижу на занятиях для анонимных алкоголиков и наркоманов, думаю о России, вспоминаю боевых друзей, держу в носке "маляву" своим приятелям по бывшему блоку. Накануне они мне передали письмо с "трасти" - это работники тюрьмы, пишут, что скучают по мне и очень жалеют, что меня с ними нет. Мелочь, конечно, но в тюрьме такое уважение дорогого стоит. Мне безумно приятно, что бродяги и босяки думают обо мне, с теплотой. Об иностранце. Я записался на эту программу потому, что, получив сертификат об окончании этого класса, я получаю скидку - пять дней со своего срока. Здесь существуют правила: практически всех осужденных в принудительном порядке заставляют пройти эти курсы лечения. Если ты нарушишь, то вернёшься в зону, и условный срок опять переведут в реальный. На воле, как говорят американцы, аутсайд, то есть на улице это сделать сложнее. Во-первых, этот 1 курс стоит от 2500 до 4000 баксов, если ты делаешь это на воле; а во-вторых, ты обязан это делать или в своё рабочее время или вечером после работы и, самое главное, если ты пропускаешь два занятия подряд, ты автоматически возвращаешься в зону. Здесь же две болезни, алкоголизм и наркоманию,  свели в одну группу. То есть, я получу два сертификата - 10 дней скидки со своего срока, буквально на шару. Более того, в аудитории смотрю телевизор. Здесь раздают конфеты, типа, - вместо бухла или дозы.  Втирают тебе, что бухать и колоться плохо. Для меня главное - не протирать штаны в блоке на бетонной скамейке и не слышать его обитателей, дегенератов, хотя окружающие меня "студенты" дадут самым дегенеративным дегенератам сто очков вперёд по дегенеративности. Если Вы меня поняли?

   После просмотра телерепортажа с алкогольно-"торчащего" фронта, в кругу друзей иглы и стакана, каждый из этого круга рассказывает добровольно, как начал бухать или колоться, или хавать пилюли - на первое, второе и десерт! Все остальные, искалечившиеся толстолобики, слушают и добавляют да кивают, покачивая своими толстыми лобиками в знак согласия.

   Очередь доходит до каждого. Каждый терпеливо ждёт своей, чтобы поделиться своим уникальным "опытом", как он дошёл "до ручки". Американские светила науки психологии и психиатрии говорят, что это помогает излечить зависимость ...

    А теперь я хотел бы вернуться в мою дорогую Одессу и просто с щемящей болью в сердце вспомнить свои золотые годы в моём любимом городе и моей Великой стране СССР!!!

   Встречаю редкий Новый год в кругу друзей в Одессе, в ресторане "Красный" на Пушкинской. Валера Салевоник, Слава Ефремов накрыли великолепно столы. Виталий Червонный спел "Ах, Одесса!" для разминки. Образовался небольшой перерыв, и Вадик Евсеев стал его заполнять - станцевал невероятный Break-dance, свой коронный номер. Тишина утопает в брызгах шампанского, хлопушках и веселье.
   За нашим столом, кроме главного праздника, отмечаем ещё один юбилей. Ровно полгода находится "в завязке" наш товарищ, известный одесский аферист и кидала Валик "Вишня" - гроза посёлка Таирова. Великолепный парень, добряк, заводила всех компаний и огромное львиное сердце. Таких обожают женщины и уважают мужики. Не уколовшись "ширкой", он не мог работать. По этому поводу  всегда говорил:
  - Бензина нет! Нет тяги, нет куража, отсутствует настроение, а, значит - удачи нам не видать! Всё взаимосвязано.
   "Вишню" я понимал, поэтому никогда не осуждал. Это, как в спецназе в глубоком тылу противника, - сделал работу, принял таблетку "Фауста", в простонародье - "Винт", и керосинишь сотню километров за четыре дня, до базы. А не примешь свой "энерго-двигатель", абреки с преследованием настигнут группу в два маха. Так и останешься на чужой земле вороньё кормить, потому что тебя даже некому будет плащ палаткой накрыть.

     Была похожая проблема зависимости еще с одним членом нашего коллектива -молодым бизнесменом Артурчиком. Молодая семья, едва Алинка появилась - обмывали её рождение почти месяц, без перебоя и Артурчик незаметно "подсел" на стакан.  А утром то головка "бо-бо" у Артурчика. И он,естественно, отправлял жену свою молодую Алиску, на Привоз за пивом, а сам мучается, пока она ему пять-шесть бутылок "Оболони" не притащит, как аист в клювике! Где.ьто часам к двум после обеда, он приходит в себя, а Алиска уже отправляется за бутылкой "Столичной". И так - целый месяц! Зато молодой отец никому не доверял  Алинку, сам кормил, сам качал; далее не семья, а идиллия.
     В общем, уставшая работать в тёмном эскорт-сервисе, молодая мама просит поделиться неоценимым опытом товарища, Валика "Вишню", как ему удалось "спрыгнуть"?
     Затянувшись "мальборинкой", обведя присутствующих своим добрейшим взглядом, Валёк начинает свой рассказ: "Докладываю, господа присяжные заседатели. В обыкновенную лабораторную колбу из жаропрочного стекла, забрасывается в равных частях два важнейших компонента - красный фосфор из школьной лаборатории и эфедрин в кристаллах, который моя Алёна п*****т в больнице моряков, где работает медсестрой. Забрасывается туда же в колбу реактив,- кристаллический йод, из любой аптеки, четверть по весу от того, что там уже есть, и заливается вся эта байда кислотой-ледянкой, чтобы покрыть дно колбы."
     Мы, разинув рты, слушаем нашего Осю Бендера почти с восхищением: - "Потом берёшь всю эту байду, - продолжает "Вишня", - ставишь на медленный огонь, лучше всего на утюг, медленно помешивая, минут через сорок, в конце реакции, должен пойти дымок, - пояснил наш Ося, предвидя вопросы, - когда вся масса в колбе из фиолетовой превратиться в серую, как пепел, нужно снимать! Охладил и хорошо профильтровал, высушил и жахнул воду в рафинатор - это такая стеклянная тарелочка жаростойкая, которая не боится огня, и то, что осталось на стенках и дне рафинада, смываешь водой по количеству доз - 1 доза по 2 кубика, чтобы получилось! Это такая байда, на цвет янтарная, перламутрового цвета пшеницы, а привкус зелёного яблочка или виноградика.
 "Видимо, потому, что "Вишня" стал проглатывать обильную слюну и незаметно смахивать пот со лба и переносицы, мы попросили его сделать паузу и наполнить бокалы. Пора провожать Старый год! Валёк посмотрел на нас так, как будто видел в первый раз!
- Сколько времени?, - ни к кому не обращаясь, спросил гроза "Берёзок" и "Торгсинов".
- Начало 12-го, а что?, - почти хором ответили возбуждённые присутствующие.
- Мне срочно нужно такси. Я скоро вернусь!
  Ровно через 2 секунды, Вишня испарился из "Красного" на праздничную, морозную Пушкинскую!

   Лучшей встречи Нового года я не припомню в своей биографии! Вернувшись часа через полтора, пропустив бой курантов и выступление президента, "Вишня" был весь вечер в ударе! Более доброжелательного и учтивого Валентина, я не видел в своей жизни. Мы ели и пили всё лучшее, что мог предложить ресторан "Красный" в тот Новогодний вечер. Нам пели и танцевали до устали артисты. Валёк бросал деньги в оркестр, пока оркестр чисто охрип. Нам пели какие-то цыгане с гитарами, а "Вишня" гонял их медведя на цепи по проходам и кормил на ресторанной кухне чёрной икрой. Его подружка, Алёна, накатив на грудь граммов 800, пыталась дозвониться в Нью-Йорк к подруге Кате с 2-х копеечных телефонов-автоматов, расположенных в вестибюле ресторана "Красный". Карнавал продолжался. Мы никак не могли угомонить нашего конферансье Рому Бакальчука, потому что он обиделся: у него пропала программа. "Вишня" забрал весь его реквизит, вернее, после "Вишневого" выступления ему нечего было делать, потому что Валек был центром Вселенной в тот вечер, он был просто вне конкуренции! Всучив всем гору подарков, он наконец-то стал всех поднимать с мест на улицу.

  - Слава Богу! - стали креститься наши девчонки, обессилившие от удовольствий! "Домой" - спасительное слово казалось миражом в бенефисе таировского филантропа.

   Вишня заталкивал всех в такси, дежурившие под "Красным". И это выглядело так, как будто, всю свою сознательную жизнь он командовал фронтом или, в худшем случае, -  армией, отдавал приказы, распределял таксистов, указывал,  кому что делать.
    И завершающий его клич:

   - А теперь все, в Москву, в "Пекин", я супчика куриного хочу с потрошками, в "Пекине" - он самый лучший. Я что-то проголодался!"



     2. МОСКВА, КИЕВСКИЙ ВОКЗАЛ. ОНОПРИЕНКО ТОЛИК, Украинский терминатор.


   Самая одиозная фигура из всех моих знакомых на сегодняшний день - это, конечно, Оноприенко Анатолий. Серийный убийца, приводивший в ужас Украину в лихие девяностые, прошедший через унижения депортации из Германии, очевидно, испытавший то, что испытываю сейчас и я. Мы с ним расстались ровно 20 лет назад, но невидимая связь не отпускает нас и по сей день. Трудно поверить, но по прошествии 20-ти долгих безмятежных лет, как ни печально отметить, очевидно, первым в его списке Шиндлера стоял я. Но судьба распорядилась по-другому, у Бога, видно, были другие планы, связанные со мной, поэтому он уберёг меня в то холодное зимнее утро от моего бывшего друга. Даже произнести это слово  - не в масть!

   Осень 89-го - расцвет НЭПА в Союзе. Обезумевшие от неожиданно свалившейся горбачёвской свободы, плюрализма мнений, трудящиеся, бросились из одной крайности в другую, стараясь везде успеть или объять необъятное. Как правило, это всё происходит от беспросветной бедности, в которой мы все жили в Советском Союзе во все времена его существования. Бесчисленные ларьки и палатки росли, как грибы после тёплого летнего дождя; снующие мешочники заполонили вокзалы страны и все её торговые площади. Модным местом работы стал толчок, а аксессуарами хорошей жизни - визитная карточка с твоим именем и телефоном, адресом офиса и Marlboro Лайт!
   Как у каждого командира, осенью у меня начинался отпуск. Впереди - законных 36 суток, плюс дорога. Скорый поезд номер 23 "Москва-Одесса" с точностью до минуты подан к своей платформе Киевского вокзала столицы. Стюардесса 9-СВ вагона стройная, улыбчивая Жанна, как обычно, многозначительно улыбаясь, пригласила к приятному вояжу. Вычищенный до блеска СВ, накрахмаленные занавески, ковровые дорожки на стенах Люкса! Хочу с кем-нибудь это делать почаще. Сегодня буду с Жанной!
   Бросив сумку под мягкое сиденье-кровать, я заметил, что соседа пока нет. Естественно, как и всякому отпускнику или командировочному, мне всегда хотелось, чтобы моим соседом была Она, да погорячее, да посговорчивее. Обычное дело. Но это при идеальных раскладах. Жанночка под боком, впереди целые сутки, в общем, отпуск начался!
   Я вышел на перрон и сказал Жанне, что скоро вернусь, метнулся к бесконечным вокзальным палаткам прикупить что-то в дорогу. Морозный вечерний воздух приятно холодил дыхание, тело уверено слушалось моих команд. Через 15 минут я набрал целую корзину из разных припасов, газет, журналов, презентов и безделушек для своих близких и родственников. Моей новой одесской подружке, Наташке, я купил целую упаковку московских сливок. Она их обожала. Хотел, чтобы она немного набрала вес, а то она  была практически суповым набором, хотя и ярким.
   Окинув взглядом привокзальную площадь, окутанную в синие вечерние сумерки, я легко зашагал к своему девятому СВ вагону Одесского экспресса. Тут же, на перроне, встретил бригадира поезда Марину Швыдкую с дочкой Алёной. Таща непосильную ношу коробок, они изрядно вспотели. Я их нежно отодвинул в сторону, быстренько разобрался с их поклажей и распределил всё по местам верхних полок бригадирского вагона. Родная одесская речь и прибаутки приятно радовали слух в этом поезде. Я всегда себя чувствовал дома, особенно, в окружении своих одесситок, весёлых и нежных - самых лучших девушек в мире - век воли не видать!

    Я подхватил свою корзинку с подарками и зашагал в сторону СВ вагона. Спросив Жанну, не подсадила ли она мне длинноногую попутчицу? Жанна ответила, что у меня попутчик молодой человек. "Извини, родной, не забывай, что после Калуги мы "пьём чай" у меня в купе." - напомнила мне "стюардесса по имени Жанна", широко обнажив свои перламутровые зубы, обрамлённые невероятно сексуальными губами.

   Я рванул дверь своего купе на себя и увидел в полумраке помещения невысокого, коренастого парня лет 30 - 35, в потёртом джинсовом костюме с кожаными вставками рыжего цвета. Коротко подстриженный рыжий ёжик идеально подходил по цвету под кожаные вставки его джинсового костюма. Короткие армейские берцы, тоже рыжего цвета, плотно обтягивающие джинсы, заправленные в голенища армейских сапог.

   Парень резко подскочил и протянул руку: - "Толик, вернее Анатолий, ну можете Толиком называть, я не обижусь." - смущаясь произнёс мой попутчик и опустил голубой взгляд в пол Люкс-купе. Я сжал его ладонь и рукопожатие было крепким.

   - Да ты что, Толя-Анатолий, взгляд отводишь? А ну-ка смотри мне прямо в глаза, на "Вы" меня рано ещё называть, мы, по-моему, одинакового возраста, не так ли?, - сразу по-свойски "наехал" я на своего попутчика, стараясь расслабить его чувства и разрядить обстановку. Было совершенно очевидно, что парень напряжён и очень неловко себя чувствует в моей компании.

   - Да нет, вы не взросло выглядите, а просто серьёзно, наверное, из органов или военный?, - то-ли спросил, то-ли заверил мой новый сосед.

    Я представился ему по всей форме, с указанием воинского звания, занимаемой должности, шутливо попросил называть меня просто Олегом и обязательно на "ты"! Видимо, от моих регалий у Анатолия совсем пропало настроение. Мне тут же пришлось достать из корзины набор отпускника: бутылку водки, жареную курицу, помидоры, пахнущий на всё СВ и настоящий Бородинский хлеб. Через полчаса мы с  попутчиком уже были на "ты" и не парились по поводу моих регалий ...

    Первые два вопроса, которые мне задал мой новый знакомый в тамбуре, куда мы вышли покурить после трёх рюмок, были: "Научи меня как убивать профессионально и не оставлять следов на месте преступления?" То-ли спиртное на Толика подействовало расслабляюще, то-ли мой доверительный тон и умение по-одесски расположить к себе собеседника, что-то сбило его с катушек. Вот так просто, проясняя задние мысли, можно спросить у абсолютно постороннего человека о вещах, о которых обычно не спрашивают даже у самых близких. Если бы я был мусором, конечно, его непременно стоило бы взять в разработку, но у меня был впереди отпуск, встреча со своей Наташкой, друзьями, какие дела ещё могут быть важнее в голове у отпускника из-за какого-то захмелевшего панка? Поэтому, хотя я и был слегка "под шафе", но не до такой же степени, чтобы обсуждать подобные темы, похожие на бред сивой кобылы.

   - Толян, а зачем тебе эта байда, обломайся, ты что хочешь киллером стать? Запомни одну очень важную вещь: обладая секретной информацией, ты уже сам становишься заложником. Поэтому у меня есть предложение: пойдём гулять дальше, я сейчас после Калуги приглашу в своё купе Жанну и дочку бригадира поезда Алёну Швыдкую на солёные огурчики и маринованные грибочки. Классные девчонки, вот такие вот! Это будет намного лучше и приятнее, чем то, о чём ты подумал ... Надеюсь, не серьезно.

   Показав ему большой палец, направил его обратно в вагон на наше тёплое, насиженное место в купе номер три, а сам отправился к девчонкам, чтобы пригласить их на наш скромный ужин.

   Гуляли мы до самого утра, с короткими перерывами, когда девчонкам нужно было открывать двери на редких остановках по пути следования 23-го Экспресса. Водка практически не заканчивалась, потому что у девчонок, как всегда, был НЗ проводника, неприкосновенный запас, который они, как правило, по двойной цене сбагривали своим пассажирам. Алёна несколько раз моталась в вагон-ресторан, где нам жарили картошку под малосольные огурчики и маринованные грибочки. Толян окончательно расслабился, осмелел и поверил в меня без остатка. Где-то утром, уже перед Киевом, девчонки заварили купейный котловой чай, самый вкусный поездной чай, который когда-либо пробовал. После двух-трёх стаканов, слегка протрезвев, Анатолий ... предложил мне побег на Запад! Я с удовольствием "согласился", но попросил время подумать, то есть отрезветь и обсудить тему.

   - Денег у меня навалом, - горячо прошептал мне в ухо мой новый знакомый, - ты не волнуйся и не переживай, ты даже не представляешь, сколько у меня бабла, - нам на всё хватит! Мне партнёр нужен, мне твои знания нужны, я с тобой ничего не боюсь и пойду хоть на край света!, - опять горячо шептал мне Толян в полупустом купе, хотя уже никого больше не было и можно было говорить голосом, но он продолжал шептать, с жаром дыша мне в ухо, создавая таким образом непонятный для меня вид таинственности.

   Девчонки ушли принимать Киев. Мы выбрались на платформу, купили киевского лимонада и киевских тортов и опять забрались в свою Люкс-берлогу. Следующий перегон до Винницы был долгим, и мы решили заснуть, потому что сил уже практически не было, девчонки нас высосали до полнейшего изнеможения, а принимать ещё горючее печень уже отказывалась. Я стал проваливаться в сон. Едва до меня доносился далекий голос Анатолия, который рассказывал, что он продал квартиру, машину, что жена его ходит в загранку, также как и он сам, и он давным-давно планирует побег на Запад! Завтра утром его жена приходит с рейса, мы её должны встретить в морском порту и на этом же судне мы рванём на Запад, судно, которое возит западных туристов по кругосветке. Я уже не понимал, слушаю я это наяву или мне снится, потому что серьёзно провалился в сон. Я видел свою Наташку, которая ко мне приближалась, трогая меня своими душистыми, шелковистыми волосами и касаясь горячими полными губами; потом менялась картинка и появлялся Толик, который продолжал горячо шептать, стараясь меня поскорее убедить, пока я не протрезвею и не проснусь. Эта каша в голове с идиотской ситуацией вдруг пронзила меня горячей мыслью, как стрела молнии. Я подскочил и окинул взглядом вокруг. Никого не было, всё чисто убрано, никаких следов нашей ночной трактирной гульки. В сознании засела мысль:  говорит ли он серьёзно? Он мне уже многое сказал, чего говорить постороннему человеку никак нельзя. И осознание этой информации меня реально напрягло. После такого признания человека нужно или убирать, или превращать в своего союзника, другого пути не существует. Неизвестно, что у него на уме...
   Я вышел в купе проводников, где застал мирно едущих Толика и Жанночку. Они пили чай с киевским тортом "Наполеон" и, судя по их виду, у них было отличное настроение. Я к ним присоединился, обрадовался, что вовремя проснулся, всё было кстати. - "Алёна спит, просила не будить до Котовска" - сказала Жанна. "До Котовска ещё далеко, пусть поспит" - согласился я и попросил Толика выйти перекурить в тамбур.

   - Ну?,- прямо в лоб я опять переспросил у него об утреннем разговоре.

   Толик снова мне всё повторил без изменений: побег на Запад, обустройство, денег навалом, здесь ловить нечего, там на судне и будем бороздить Мировой океан, работа на судах загранплавания у него есть, а первое время пока поживём у его жены в каюте, она завтра приходит в Одессу на "Максиме Горьком", из Одессы мы махнём в Германию, а потом в кругосветку.
   Я мало что в этом во всём соображал. Толик говорил уверенно, со знанием дела, и я ему поверил. Ситуация была 50 на 50. Даже если всё отбросить, историю с деньгами, с женой и кругосветкой, сама идея оказаться на Западе меня не особо прельщала, учитывая моё место работы. Но то, что "Максим Горький" идёт сначала в Гамбург, на родину моих родителей, откуда вышла семья по маминой линии, это было неплохой идеей, где можно выйти, попросить политику у страны, кровь которой я носил в своих венах. Я отлично говорю по-немецки, работать можно устроиться где угодно, а, учитывая мою специфику, я легко могу достигнуть успеха в бундесвере или в службе национальной безопасности Германии. По крайней мере с голоду не помру. Устроившись, буду думать и о Наташке, или не буду, как сложится... Я понимал, что это реальный шанс, такого больше не будет, особенно после того, как мои органы отказали даже  в турпоездке в Израиль, которую мне организовали Наташкины родственники. И, тем более, отказали в иммиграции на ПМЖ в тот же Израиль, куда я имел прямой вызов!

   - Слишком высокая у тебя группа секретности, подполковник, сиди и не рыпайся. Огребёшь себе проблем "по самое по это" со своими вызовами во вражеские страны!, - пожелал мне по-дружески начальник 1-го отдела. - После таких запросов тебе не то что в "Альфе", тебе в стройбате не дадут дослужить до пенсии.

   В общем, я согласился, больше не дёргался по данным вопросам, меня всегда убеждали серьёзные доводы. Хотя и обидно, конечно, и за себя, и за державу. Несмотря на то, что я был реально "повёрнут" на своей работе и горячо любил своё подразделение, и то, чем я занимался, но последнее время стал задумываться над будущим в свете событий, происходящих в стране. Ничего позитивного в разваливающейся стране я не видел, дни Горбачёва были сочтены, я это прекрасно понимал, также я отчётливо понимал, что ему просто не дадут претворить в жизнь его безумные идеи о братстве с Западом и плюрализме, и вскоре всей стране придётся отправиться туда, "где собака порылась". Это всё пугало и выход напрашивался сам собой - по возможности валить из страны. В общем, предложение было своевременным и похожее на "пан или пропал", и я решил попробовать.

   А в случае неудачи ещё и в "Альфу" успею вернуться к концу отпуска, времени на этот авантюрный разведвыход было предостаточно. Главное, чтобы меня не вызвали по экстренной команде "сбор" за время отпуска, остальное срастётся, решил я, и ... принял предложение Tолика - предложение смерти, как оказалось впоследствии по прошествии совсем недолгого времени ...



     3. ОДЕССА. МОРВОКЗАЛ.


   Наш "Экспресс" мягко пришвартовался ко второй платформе родного Одесского вокзала.  Первым человеком, кого я увидел при выходе из вагона, была конечно Наташка - блондинка с ярким красным бантом-заколкой. Это была моя Наташка - лучшая девушка в мире! Она с визгом бросилась мне на шею, и мы слились в поцелуе. Краем глаза я перехватил  взгляд Жанны. Он был недоброжелательным и с явной ухмылкой. Вот так, вот так я никогда и не смог понять женскую натуру. Клянутся в любви да плачут под тобой, а потом элементарно ненавидят. Расстояние между этими чувствами всего ничего, одна ночь! И они отдают тебя всего, без остатка, и никогда не хотят делить ни с одной бабой в мире. Как ты её не удовлетворяй, как ты её не люби, ты должен быть для неё одной. Ты должен быть её собственностью! Просто дьяволицы, чёртовы собственницы! А другим как же? Им тоже хочется и нежности, и любви, и крепкого члена, тут нужно консенсус находить, жертвовать, учиться, а то не по-людски как-то, когда всё самой, да самой. Одной! Коммуняки какие-то они, бабы, ёшкин кот! Жанночка. Хотя Жанночка знала, конечно, что, когда буду возвращаться в Москву, я опять буду её танцевать, опять буду только её всю ночь напролёт. Так зачем тогда такие взгляды?

   Я познакомил Наташку со своим новым приятелем, и мы, обнявшись с ней, лавируя впереди встречающих и прибывших из поезда-Экспресса, минуя пассажиров, двинулись в направлении нашего дома. Дом номер 6 по улице Томаса, теперь это Итальянский бульвар, был буквально в ста шагах от вокзала, на выходе у правого подземного перехода напротив Куликова поля. Мощная сталинская трёхэтажка от табачной фабрики, которой в хрущёвские времена достроили четвёртый этаж, органично вписывалась как монолит между собачьим садиком и управлением Одесской железной дороги.

   На углу улиц Чижикова и Томаса висел телефон-автомат, с которого я всегда звонил, возвращаясь домой. Чтобы не поставить себя в неловкое положение и молодую невесту, я сообщал - иду домой, если кто лишний, улетай пока ноги целы, - смеялся я в Наташкины глазища-колодцы. Дома уже дымился вкусный ужин на кухне, украшенной букетом свежих гвоздик на холодильнике. На столе просто не было места для кувшина с цветами, всё было заставлено едой, блюдами моей молодой хозяйки вперемежку с деликатесами с Привоза. Больше всего из своей военной жизни я любил возвращаться домой в Одессу, этот кайф я не променял бы ни на что, даже на секс. Куча новостей, куча свежих анекдотов, вкуснейшей из детства еды - фаршированная рыба, селёдка под шубой, жареная курица, отбивные в кляре, куча салатов, напитков и, конечно, в конце - потная из морозилки родная одесская поллитровка! Ну, а потом - трах до утра и с перерывами на перекур, туалет, на чай с бутербродами из белого пахучего батона с привозной колбасой, крестьянским маслом и корейской морковкой, шампанским и опять - трах. Ну, в общем, типичная Одесская маза, которую я ни на что не променяю.

   И откуда взялся этот Оноприенко? Он нужен был мне, как зайцу стоп-сигнал, когда у меня в Союзе всё так было налажено, когда я радовался жизни, как пионер на сборе колосков, каждый новый день, каждый восход солнца были в радость и считались подарком к беспечной жизни.

   Весь следующий день я мотался по друзьям, прощаясь, как навсегда, собирая адреса и телефоны, смотрел на Одессу, тёплую и синюю, как на любимую женщину в последний раз. Сердце защемило, под ложечкой засосало. Вечером, приехав на морвокзал, мы увидели красавца "Максима Горького". Белым лебедем он нежно швартовался к левому причалу. Грянул оркестр, и по трапу повалила толпа, встречающие чуть ли не со всей Одессы. Людей тьма-тьмущая, я сразу оценил обстановку, оказалось, на борт проникнуть ещё проще, чем я думал, - через швартовые канаты, а затем спрятаться где-нибудь в подволке. Когда все страсти улеглись, Толик ушёл, извинившись, и мы с Наташкой стали гулять по причалу, гоняя наглых чаек со своего пути. Очень быстро вернулся Толик, реально озабоченный. "Ты шо, со своей поцапался?" - недоуменно спросил я.

   - Хуже, - буркнул Оноприенко и бросил пачку полароидных снимков на скамейку у самого трапа.

   Мы с Наташкой взяли по одному отпечатку и чисто офонарели. На фотографии была запечатлена брюнетка с короткой стрижкой и отличной фигурой в объятиях черномазого гиганта с огромным членом. Нам всё стало ясно и Толика реально стало жалко!

   У меня буквально свело челюсти, я абсолютно не имел представления как разрулить ситуацию. Это было невероятно!

   - Зашёл в каюту и увидел это на столе, наверное, сука не успела спрятать, - горько заметил Толик. - И что я теперь должен с этим делать, как я могу жить?,-
горько усмехнулся мой новый знакомый, на месте которого я бы никогда не хотел оказаться! Мне реально было его очень жалко. Мне даже показалось, что он моментально постарел на несколько лет и как-то даже сгорбился.

   - Ну что, мальчики, как говорят у нас в Одессе - "Если женщина уходит к другому, то неизвестно кому повезло?" Давайте к нам домой и по-семейному отметим это дело! - воскликнула Наташка, увлекая нас к ближайшему такси. Запахнув куртку, Толик устремился к Потёмкинской лестнице. Мы переглянулись с Наташкой и последовали за ним, постепенно набирая скорость. Толик нас не замечал, он шёл между встречными прохожими, как ледокол "Ленин" между льдинами, одним махом взлетел к памятнику Дюку, минуя памятник Отважным матросам у самого начала улицы Карла Маркса. Мы остановились у салона "Улыбка", что напротив касс Аэрофлота на углу Ласточкина.

   Здесь у меня работало много друзей, подружек и у меня не было шанса с ними попрощаться. Я оставил Наташку с Толиком на улице, а сам - в "Улыбку". Прощание было коротким, но трогательным. Я заочно уже всех пригласил в гости, сам ещё не зная куда? Моего личного мастера Марика - друга детства, за рабочим местом не было, его угловое кресло пустовало. Я схватил в охапку лучшую миньетчицу Одессы, Светку Ноябрёву, и увлек её в нижний подвальный этаж. В раздевалке, целуясь, и, как обычно, с диким стоном, Светуля исполнила мне прощальный миньет в два счёта, я моментально кончил и был очень счастлив. Как говорят французы, - "профессион де фуа". До чего же я уважаю это в людях. Ноябрёва плакала, как любая советская девушка, теряющая свою опору. В самом дальнем углу раздевалки, в полумраке, была приоткрыта последняя дверь шкафчика и из-под неё были заметны две ноги, там кто-то стоял. Я прижал палец к губам, показывая Светке умерить свой пыл, и, застегнув Zipper, стал приближаться к двери. Приоткрыв её, я увидел своего друга Марика - лучшего мастера Одессы и смышлёного раздолбая с золотыми руками, к которому я летал из Москвы подстригаться под Жана Клода Вандама или под Шварценеггера из Терминатора. Такие модные стрижки были в конце восьмидесятых не только в Одессе, а и во всём Союзе. Марик был сосредоточен, не мог попасть в вену, я ждал пока он ширнётся, наконец, ему удалось это сделать, и на его лице расплылась счастливая  улыбка. Из своего шкафчика он достал початую бутылку молдавского коньяка "Белый Аист" и пачку "LM". Мы раскатали остаток на троих, дружно закурили, выходя на задний двор парикмахерской, перекинувшись парой напутствий и добрых пожеланий, мы обнялись, поклялись в вечной любви не только со Светкой Ноябрёвой, но и с Марком, моим другом детства, я докурил и понесся прочь от моих близких, с ноющей болью в груди.

   Я забрал Натаху с Толиком, мы прошагали по вечерней Дерибасовской и, повернув на Карла Маркса, опять двинулись в сторону железнодорожного вокзала, то есть, домой.
   За моё короткое отсутствие в парикмахерской, Наташка уже успела "разговорить" Толика, и он уже не казался таким потерянным, как это было пару часов назад. В его глазах опять появился смысл жизни. В городе пахло осенью, с настоящим боевым кличем вороны носились с одной пустующей улицы на другую, стоял невообразимый птичий гвалт с цунами иномарок и рейсовых Икарусов на Ильичёвск.
   Мы остановились в Приморском гастрономе, у планетария, докупить кое-каких продуктов, свежий вечерний батон в булочной, два стакана жареных маслянистых семечек у бабушки в подземном переходе. Через минуту уже были у своего 6 номера на улице Томаса. Расцвеченный вечерними гирляндами красавец вокзал гудел своей обычной рабочей жизнью: таксисты, проститутки, наркотики, ночлежки - любой сервис на выбор по классу Люкс и выше. Лавэ имей, плати и пользуйся, и как, без всего этого, я буду жить на каком-то призрачном Западе? Остановиться бы, пока не поздно, главное, я до сих пор ничего ещё не сказал Наташке. Не представляю, как я это смогу сказать? Не говорю, как обычно, оттягиваю до самого последнего момента, а потом - трагедия, и попробуй тогда уговаривай и объясняй необъяснимое.

   Дома нас ждал сюрприз, кстати, очень вовремя организованный моей будущей тёщей, Марией Алексеевной. Возвращаясь с работы, с улицы Жуковского, где она заведовала лабораторией в хозрасчетной поликлинике, она "сделала базар" и с Привоза - прямо к нам. "Поляна" была накрыта классическая, в Одесском стиле: с украинским борщом, биточками, пампушками и Одесской водкой из морозилки. Наши закадычные друзья, соседи по подъезду, Софа, дядя Юра, все при параде, ожидали нас в большой комнате за просмотром московских новостей. Обнялись. Потрапезничали. Начался отпуск ...
   Об отъезде, естественно, никто даже не догадывался.  Я по-прежнему держал обет молчания, чтобы не портить прекрасное настроение. Дядя Юра преподавал кораблестроение в водном институте. Софа работала всю сознательную жизнь бухгалтером. Оба были связаны с морем, и, как большинство одесситов, были одесситами в третьем поколении, и до мозга костей - по натуре. Дядя Юра взял слово, это он очень любил и хорошо умел. Идентичная копия вождя мирового пролетариата, Владимира Ульянова-Ленина, невысокого роста, даже бородка клинышком; те же резкие, уверенные жесты, которые он умело использовал в своих пропагандистских речах и тостах.

    Дядя Юра - балагур и хохмач. Я обожаю его и Софу.  Часто по приезде моём в город, мы с дядей Юрой сидели на его балконе, выходящем на мощенную мостовую улицы Томаса. На третьем этаже он гнал классную самогонку по его личному рецепту и говорил свои великие тосты для меня одного!

   Я был примерным, благодарным слушателем, дядя Юра это очень ценил, рассказывая мне бесконечные истории о его морских походах в кругосветку или об институте. О студентах-лентяях и бездельниках-преподавателях. Софа никогда не вмешивалась, она меня любила тёплой материнской любовью. Их трёхкомнатная квартира была увешана дяди Юриными трофеями из морских походов, как  морской музей! В Одессе это было сплошь и рядом, практически в каждой второй квартире, чуть ли не каждая вторая семья в Одессе, - это семья моряка. Каждый ребёнок в Одессе, рождаясь, с молоком матери, впитывает три вещи: уехать навсегда в Америку, где царит дух свободы и авантюризма, играть в "Черноморце" и, конечно, - загранка, или наоборот, последовательность не важна, суть - мечта! Это наша жизнь и судьба на берегу Чёрного моря, самого синего моря из всех! После дяди Юриных речей всем становилось необыкновенно хорошо. Он обычно не пропускал никого и, как правило, всё - в стихотворной форме.

   Вечер набирал обороты, разошёлся вовсю Толик Оноприенко и даже заулыбался. Значит, всё хорошо, что хорошо кончается. Мы выпроводили Софу с дядей Юрой домой, Наташину маму посадили на такси.  Мыли с Толиком посуду, корректируя наши планы с отъездом. "Максим Горький", как понятно, отпадал теперь, и нужно придумать что-то другое. По телевизору шёл какой-то "Клуб кинопутешественников", и за чаем на кухне я обратил внимание на рейс "Ленинград-Стокгольм" с радостью, на стоимость нового морского сообщения с капстраной, и у меня тут же созрела мысль его опробовать. Я поделился с Толиком, и в 2:40, после обеда, мы уже стелили постель в купе пассажирского поезда "Одесса-Ленинград". Толик уговорил Наташу меня отпустить на пару дней в Питер, прикрыть его в одном небезопасном деле, обещая, что  к концу недели мы вернёмся. "Не переживай и готовься, всё будет в порядке" - заверил Анатолий Наташку. Тем не менее, он подарил Наташке кольцо "Шахиня" из своих ювелирных запасов, не моргнув даже глазом, поблагодарив её за терпение и гостеприимство. Ну кто перед этим устоит?!  Поэтому Наташка меня отпустила. Отпустила на смерть ...



     4. ПИТЕР, ГОСТИННИЦА "ПРИБАЛТИЙСКАЯ, ОНОПРИЕНКО А.


   Если бы кто об этом догадывался? Все дальнейшие события разворачивались с калейдоскопической быстротой! Вообще, после встречи с Оноприенко моя жизнь разогналась до космической скорости! Тридцать дней нашей совместной деятельности были спрессованы в события, которые можно уложить в годы. По-английски это можно выразить очень коротко и очень ёмко - Action began!, приключения начались. Мы спокойно добрались до Питера, договорившись с проводником Алёшей, что он нас же заберёт обратно, через поездку. К тому времени мы надеялись успеть провести разведывательные мероприятия и обозначить наши дальнейшие действия. В тот же вечер мы поселились в гостинице "Прибалтийская".  Именно там ворвался в город  паром нового маршрута Ленинград-Стокгольм!

   Толик вложил в паспорт 50 руб и, добавив ещё набор таиландской косметики, протянул их строгой девушке на ресепшн. Яркая брюнетка, явно из наших органов, с ухмылкой протянула нам брелок с ключом от 711 номера. Двухместный полу-люкс был тёплым и уютным, с хорошим видом на привокзальную площадь, на Василе-Островский храм, которые в общем-то украшали пейзаж морвокзала Северной столицы. В тот же вечер мы спустились на второй этаж поужинать в ресторане. Мне понравились антрекоты с жареной хрустящей картошкой и певица Лиля. Стройная брюнетка с большим сексуальным ртом и глазами-озерами. Как и все советские девушки, - с прекрасной фигурой и огромным желанием понравится. Толик разошёлся на танцплощадке не на шутку после пары рюмок водяры, неоднократно прокрутил заднее сальто, чем буквально ввёл в экстаз отдыхающих пассажиров со Стокгольмского парома. Шведы, стоя, аплодировали Анатолию. Лиля выдавала шлягер за шлягером, одновременно мне подмигивая и работая огромным ртом у среза микрофона. После столь удачного вечера скандинавы увели Толика на паром в гости, а я увёл Лилю в свой 711-й номер, прикинувшись настоящим фашистом. У меня всё получилось удачно, она даже ни о чём не заподозрила. Расплачиваясь с ней баксами Толика, я договорился встретиться ещё! Лиля, конечно, была в экстазе, и непонятно от чего, то ли от "кати", которую я ей всучил в трясущиеся руки, то ли от длины моего члена.

   Я проснулся после обеда в районе 3:00. За окном, как всегда в Питере, было пасмурно и хмуро, состояние было критическим, хотелось пустить себе пулю в лоб. Не зря этот город является колыбелью всех наших революций. Если бы я здесь жил, то точно что-то бы сотворил. Ну, как можно в такой пасмурной погоде постоянно выживать? Тоска кругом!

   Вот людям хоть как-то разогнать эту тоску руки и чешутся: то с "Авроры" пальнуть, то на броневике покататься, по пути постреливая в прохожих, то налево, то направо.

   Оноприенко валялся на соседней кровати, даже не раздевшись. Сняв с него сапоги, я стал расстёгивать джинсы. Толик заартачился, пробубнил что-то типа: "Олег, заканчивай, я не по этому делу", и я бросил стягивать с него штаны. Он так и продолжал спать со спущенными почти до колен штанами. Башка трещала. Не люблю я коньяк, не мой это напиток. Судя по перегару, шедшему от Толика, шведы его буквально пытали. У меня тут же созрела мысль отправиться к ним в гости опохмелиться. Я имел отличную возможность проникнуть на паром. Но Толик ни в какую не соглашался. Тогда я раздел его силой, усадил в ванную и включил холодный душ. Через полчаса "клиент был готов" к очередному разведвыходу.

   Советские погранцы на паром нас ни в какую не пропускали, несмотря на энергичные просьбы наших новых шведских товарищей. Попрощавшись со шведами, мы решили обойти пароход по периметру с суши. К сожалению, очень скоро я выяснил, что без труда на пароход проникнуть невозможно. Оба трапа охранялись двойным патрулём пограничников, на капитанском мостике стоял смотрящий, который пронзительно осматривал любое движение, а с наступлением темноты на все четыре швартовочных каната были направлены прожектора. Они были, как на ладони. Пробраться через них на борт было простым самоубийством!

   Я предложил несколько вариантов, они все были связаны с огромным риском и потерей чьих-то жизней. Толик соглашался на них на все и предложил принять самое активное участие в этих акциях. Но я трезво смотрел на вещи и, естественно, все их забраковал!

   Плюнув на всё, мы взяли частника и поехали кататься по Питеру. Взяли билеты в кино и в очереди сняли двух студенток-подружек. После кино привезли их к себе в номер, пили шампанское и трахались. Потом поменялись и снова трахались. Допив шампанское, мы посадили их на такси и, дав денег, отправили домой.

   Приведя себя в порядок, спустились опять в ресторан. Худосочная Лилька опять репетировала голос, промывая его шампанским под "Мальборинку". Увидев нас, сразу же замахала нам рукой, приглашая на сцену. Взяв меня под руку, усадила в самом центре у сцены, чтобы я её лучше видел.

   В этот вечер Лилия была в чёрном обтягивающем платье "колокол", чёрных лосинах и ботфортах на небольшом каблучке. Атас! Девушка с обложки журнала. Потом она нас пригласила к себе в гримёрную, и мы опять начали пить этот ужасный коньяк. Немного согревшись, я решил ей открыться, сказав правду, что я никакой не бундес, а обыкновенный Олег из Одессы, ну или Саша с Уралмаша, какая разница, хотя я и Одессит?

   Лиля, раскрыв рот от удивления, растянулась в огромной улыбке, и часто захлопала своими ресницами-щётками и, наконец, чмокнув меня в нос, тут же скомандовала: "Ну, тогда давай наливай за одесских бундесов! Ну ты и красава, развёл меня, старею наверное" - ухмыльнулась Лиля, и было видно, как гора свалилась с её плеч!

   Пользуясь моментом, я ей объяснил причину нашего визита в Питер и попросил помочь пообщаться со шведами ещё раз. Мне хотелось, как можно больше, узнать и об их законах, и о стране. В общем, Лилька расхохоталась и сказала, что о Швеции она нам расскажет больше и лучше любого шведа, потому что у неё там живёт её родная сестра, замужем за шведом, в Норчепинге! От такой классной новости нам всем сразу стало легче и мы заметно повеселели. Весь вечер опять прошёл на ура, и мы, абсолютно расслабленные, имели хорошее время. Лиля прекрасно пела, шведы энергично танцевали, а Толик опять крутил свое сальто-мортале, приводя весь ресторан в экстаз! Потом он бросал деньги в концерт, заказывая снова и снова хит сезона "Ах, Одесса, жемчужина у моря"! В конце-концов у питерской "пугачихи" сел голос. Рано утром я спустился в холл нижнего этажа, пока Лилька плескалась в душе, и купил несколько карт приграничной полосы СССР западного направления. Оноприенко ещё не знал, что завтра мы выезжаем в Брест. Я уже заказал билеты на скорый поезд ...

         

     5. Город БРЕСТ, река Южный БУГ.


   "Ленинград-Брест" уносил нас из хмурого Питера к западным берегам нашей необъятной Родины, которую мы так настойчиво хотели покинуть.

   Полесье нас встретило теплом и солнцем. Наконец-то! Улыбающиеся сестрёнки - проводницы, розовощёкие Люба и Галя, не сводили с нас глаз. Особенно отличился Толик - он уже угощал их модными сигаретами, осыпал комплиментами, обаятельной широкой улыбкой немножко сводил девчонок с ума. Я понял, что ночевать мы будем у девчонок. Захлопнув купе, я завалился спать, хотелось отдохнуть после недельных выступлений в Питере. Немного погодя, дверь в купе открылась и в неё просунулась рыжая голова Оноприенко.

   - Олег, давай вставай, нас ждут великие дела!, - с радостью в голосе доложил черниговский Казанова.

   - Толян, давай решай пока всё сам, мне не надо подвигов, хочу немного отдохнуть!, - обломал я энтузиазм Анатолия.

   Толик, обижено скрутив губки бантиком, ушёл в прорыв, а я по-новому отрубился.

   Питерский поезд стоял в Бресте почти сутки, менялась бригада. Девчонки были из Гомеля и мы их попросили хорошо подготовиться к встрече: "Мы скоро будем!"

   Добравшись до Брестской крепости, мы познакомились с гидом Аллой - студенткой пединститута. Объяснив ей ситуацию, мы быстро нашли с ней общий язык, и она нас познакомила с проводником Семёном, который за три сотни обещал нас беспрепятственно провести на польскую сторону и посадить на автобус, уходящий в глубь страны.

   - А там, пацаны, до Железной Гуры рукой подать, такого же проводника, как и я, найдёте, и он по броду переведёт на немецкую сторону. Сядете на поезд и через полтора часа будете в Берлине. Дальше всё просто - махнёте через Берлинскую стену и сразу попросите политику. Её сейчас всем дают, самое удачное время, я и сам бы махнул, да семья здесь, - отчаянно махнул рукой Семён, поправляя картуз со сломанным козырьком.

   Толик отслюнявил Семёну сто рублей аванса, и мы договорились на завтра, на  четыре утра, встретиться здесь же, на берегу Буга. Счастливые, мы вернулись в цивилизацию. Мы сняли с Толиком флигель недалеко от вокзала, перекусив консервами, легли отдыхать в жарко натопленной сельской комнате для гостей. Дрова трещали в печурке, впереди ждала неизвестность, однако, чисто своим профессиональным чутьём я, как-то, без особого энтузиазма отнёсся к рассказу Сени. Слишком всё гладко получается. Не понравилось также, что Толик, как обычно, без задней мысли, засветил бабки, рассчитываясь с проводником Семёном. Но это я решил обсудить завтра, а сегодня спать, неизвестно ещё, когда нам так тепло и мягко спать придётся?

   На следующий день мы покушали в кооперативном кафе, посмотрели фильм в местном кинотеатре, купили всё необходимое в дорогу - небольшой набор диверсанта. Хозяину флигеля, Паше, уплатили за двое суток, пообещав вернуться к утру. Пришли на место сбора за час, расстелили плащ-палатку, залегли примерно метрах в ста от места встречи и стали ждать нашего проводника.

   Буквально через 15-20 минут в направлении предполагаемой встречи пронёсся табун лихих казаков, шесть человек, во главе с неуклюжим и добродушным проводником Семёном. Бег у пацанов был лёгкий, пружинистый, чувствовалось ребята подготовленные. В их энергичных намерениях было видно большое желание - всё у нас отобрать! Совершенно очевидно и понятно, что наши жизни они также намерены забрать. Кто же оставляет свидетелей?! В стране такой бардак, а мы, залётные, валим на Запад, явно не с пустыми руками ... Сладкая ситуация. Кто от такого откажется? Ну и Сёма, ну и карацупа?! Буквально каждой клеточкой своего тела я вдруг ощутил, как же я вляпался? Я себя ругал, на чём свет стоит, не выбирая выражений, понимая абсурдность вообще идеи, с самого начала знакомства с Оноприенко. Да и Толик тоже никуда бы не ринулся, если бы я его не поддержал. Он вообще выглядел наивным, очень простым и доверчивым.

   Это сущая правда!

   Наши убийцы уже всё обсудили, расставили все акценты, поэтому они двигались молча и со знанием дела к месту встречи. Они прекрасно понимали, что им предстоит сделать...

   - Ножами, суки, будут резать и закопают, - отчаянно выдохнул с ненавистью Толян и зло сплюнул на землю.

   - Да нет, с ножами возни много, похлопают с ПБС-ов (прибор бесшумной беспламенной стрельбы, в народе   - глушитель), а затем, вспоров животы, утопят на середине Буга!, - тихо прошептал я сам про себя, и Толик посмотрел на меня  восхищенным взглядом.

   - Да-да, - тихо и быстро ответил я на его недоуменный взгляд. Но это всё прелюдия. А у меня начинали потеть ладони и подниматься испарина между лопатками - 1-й признак того, что мой бортовой компьютер включался в работу...
 
   Идея всех моих физиологических и механических способностей сводилась к единственной цели - у меня был всего лишь один ствол и патроны на каждого, кто пришёл нас убивать. Но, учитывая ночное время, в суматохе, я мог сделать единственный промах, который стоил бы нам жизни. Я, конечно, мог использовать свою эфку, а потом добить остальных из своего трофейного ствола, но это было бы слишком непрофессионально и слишком громко для начала девяностых. Абсолютно однозначно свою карьеру, такую блестящую и такую успешную, я мог выбросить коту под хвост, как только нажал бы на курок своего смертоносного оружия. Здесь, как на войне, если с первого раза не срослось, - нужно отступить и перегруппироваться. Если у нас непруха, значит наше время ещё не пришло, нужно обломаться, переждать, перегруппироваться. Следующий раз будет намного проще, потому что уже есть опыт.

   Толику хотелось войны, потому что во мне он был абсолютно уверен. Но я ему объяснил: выигранная война - это неначатая война! Встав на четвереньки, мы покарабкались в противоположном направлении подальше от гиблого места. Было без четверти четыре как мы уже выбирались из Брестской крепости.  У самого начала пешеходной тропы туристов, под фонарями, стояли два джипа. Мы их обошли стороной, немного пробежали и уже шли, восстанавливая дыхание, в сторону знакомого флигеля. На частнике от вокзала мы уносили ноги из вражеского Бреста в незнакомый мне Днепрорудный, в котором проживал мой новый знакомый.

   Утром следующего дня мы пересекли границу Днепрорудного. Анатолий стал знакомить меня с достопримечательностями городка рудокопов. Его друзья - Костя, Серёжа, Михаил, Андрей - были приятными молодыми людьми с хорошей репутацией и воспитанием, так же, впрочем, как и девушки. Надо отметить, Толик был в городе в авторитете и большой уважухе. Он жил в однокомнатной квартире по улице Шахтёрская, 42, на втором этаже пятиэтажки  Квартира холостяка. Кровать, кастрюля, сковородка и телевизор в углу. Правда, у меня в Москве уют холостяка добавлял неповторимый коллаж: всю свою робу-униформу я развешивал на стенке на вешалках, прибитых гвоздями. Каждой робе - отдельный гвоздь! Всё украшала тёмно-синяя парадная форма с голубыми шевронами и "иконостасом".  Женщины просто вопили от такого дизайна. Ну, и плюс - музыкальные новинки зарубежной эстрады.   Всё это в купе с  музыкой я обрушивал на уши своих посетительниц из 100-ватного "Ростова". Всё это я скопировал при помощи своих бойцов-электронщиков со знаменитого блокбастера "Экипаж". Просмотр слайдов на потолке, а дальше уже деваться некуда моим гостьям - приходилось раздеваться, отдаваться и устраивать маленький развратный эпатаж. Кстати сказать, никто никогда мне на это не жаловался ...



     6. Г.ДНЕПРОРУДНЫЙ,ЗАПОРОЖСКОЙ ОБЛАСТИ. СВАДЬБА.


   Свадьба друзей Анатолия, куда мы были, естественно, приглашены, была назначена на следующие выходные. Молодожёны, Серёжа и Оксана, сняли целое кафе, и все ко всему усиленно готовились. Я терял целую неделю, но уже было неудобно отказаться, если я уже здесь. Толик обещал много мероприятий и в этом преуспел. В тот же день вечером он познакомил меня со своей девушкой Таней, 19-летней студенткой. Среднего роста, яркая брюнетка, как и жена Толика, с копной цыганских волос, волнами спадающих на плечи. Привлекательная внешность и термоядерная фигура!
Вполне приятная девушка в общении. Я оценил его выбор и показал ему большой палец. Толик расплылся в улыбке. Чтобы я не скучал целую неделю, Танюха сразу же  познакомила меня со своей подружкой Викoй, только что закончившей школу и начинающей подрабатывать моделью в каком-то модном агентстве в Запорожье. Вика, русоволосая, голубоглазая, чуть ниже меня ростом, павлиньей походкой всюду украшала нашу компанию. Я устал объяснять местным аборигенам, что девушка ''не танцует'' в ресторанах и ночных клубах. Всю неделю, сколько мы проводили времени вместе, мне так и не удалось её т*****ь, то времени не было, то места подходящего. Я её сразу же пригласил к себе в Москву в гости, на что она с удовольствием согласилась. Когда Таня оставалась ночевать у Толика, а это было практически каждую ночь, меня они определяли на ночлежку к кому-то из своих знакомых. Так я познакомился с одним из его друзей Мишаней, начальником медицинской службы воинской части, которая была расположена недалеко от Днепрорудного. У Мишани я сразу же раздобыл несколько пачек эфедрина для своих одесских друзей-ширкоманов. Мой друг детства, Серега Калинин, и его зять, Гарик из Еревана, очень любили это дело. За пачку эфедрина у них можно было легко приобрести колёса на мою шестёрку - ВАЗ-2106 или же любое лобовое стекло. Сделку, как правило, мы проводили, не глядя, пацаны никогда не торговались, эфедрин в Одессе был на вес золота. Серёжка Калинин, был моложе меня на пару лет и принял обет никогда не работать.

   Тётя Валя Калинина поднимала  без мужа двоих детей, Серёгу и Светку. Серый быстро пошёл работать, как только закончил 8 классов. Работа заключалась в воровстве, мелком и разном. Обычная тема для одесских босяков, учитывая, что мы жили возле железнодорожного вокзала, возможности были широкие. Серёга был мелким жуликом и промышлял на том, что фармазонил своих близких.

   Так же жил у нас во дворе представитель еврейского казачества по имени Марк Львович Гопштейн. Многоуважаемый господин среднего возраста и слегка упитанной фигуры с небольшим пенсне. Он заведовал одним из ломбардов, расположенных на проспекте Шевченко. Его квартира находилась на четвёртом этаже нашего дома от табачной фабрики, которая впоследствии перешла в ведомство Управления Одесской железной дороги. У Марика стояла во дворе последняя модель ВАЗа "Жигули" номер семь. Как то, рано утром, Марик проснулся и ... обнаружил отсутствие лобового стекла. Он сразу понял, что на работу ехать невозможно. Серёга, как бы "нехотя", подрулил к Марику и спросил, в чём дело и какие возникли проблемы у столь уважаемого господина?

  Серёга был настолько обдолбашенный, что снял лобовое стекло с "семерки"-ВАЗ-2107 у своего же соседа и ему же его и втюхал!, проклиная распоясавшихся приезжих, снимающих стёкла прямо во дворе. Ничего не подозревающий Марик отслюнявил Серёжке полторы сотни и довольный зашагал домой, неся своё же лобовое стекло под мышкой!И так было несколько раз! Правда, ему всё-таки хватило ума после очередной покупки своего же стекла, выгравировать номер машины на стекле, по  подсказке сердобольных соседей.

   Но Серёгу это тоже не остановило. К очередному кумару он "поставил" Марика на его же лобовое стекло в очередной раз, правда теперь продвинул это дело уже через подставное лицо - грузчика дядю Колю из Приморского гастронома на углу Пушкинской. В этот раз, якобы, дяде Коле предложили лобовуху какие-то залётные по дешёвке за сотню, вот, мол, не надо ли вам, уважаемый Марк Львович, на всякий случай так сказать, на запас взять лобовуху? Уважаемый интеллигент Марк Львович отслюнявил "всего 100 руб" и довольный, как слон, что так удачно взял, потопал к себе на четвёртый этаж, в очередной раз неся свою же лобовуху под мышкой.

    Зная, что Серёжка автомеханических дел мастер, Марк Львович позвонил своему любимому соседу и попросил помочь со стеклом. Серёжа согласился и взял с него недорого, по-соседски, всего полтинник, за установку, так как работа тонкая и требует осторожности, чтобы стекло не лопнуло. Марик с удовольствием согласился и снова отслюнявил соседу Серёже 50 рубчиков, после чего они ударили по рукам. Работа была выполнена на совесть, сосед всё-таки! Стекло не лопнуло и по-хозяйски встало на своё законное место, как к себе домой! Серёжа отслюнявил дяде Коле четвертак - недельная норма "Солнцедара" с закуской, как правило, с плавленым сырком или яблочком. Все довольны, как отдыхающие на пляже Ланжерон в июле! Дядя Коля, сосед Серёжа и, самое главное, - сам Марк Львович!

   "Хорошо, что этот грузчик обратился к нему, а не к первому встречному - думал про себя с удовольствием Марик - а то пришлось бы заплатить в два раза дороже! Со своими всё-таки всегда можно договориться, ёшкин кот, век воли не видать!"

   Я каждый день висел с Натахой по часу на телефоне. Мы успокаивали друг друга, клялись в вечной любви и счастье, не подозревая, что смертельная тень уже нависла над нашими буйными головами, примеряя косу смерти на наши шеи? Выполняя данное обещание, мы с Толиком постоянно, несмотря на кондиции и условия, занимались спортом в охранном комплексе. Играли в теннис, волейбол и так далее. Я его так ни разу и не обыграл в настольный теннис, он действительно мастер. Несмотря на то, что он был хорошим акробатом, он оказался и хорошим теннисистом с отличной реакцией. Это я оценил как профессионал. Толика бы в хорошие руки пораньше - Рэмбо мог бы отдыхать!

   К теме с побегом мы больше не возвращались, решив обождать до весны. Толик пожал мою лапу с энтузиазмом и мы этот проект больше не обсуждали, договорившись встретить Новый - девяностый год - у меня в Москве на Красной площади. Выпавший снежок в Днепрорудном накануне свадьбы придавал энтузиазма нашим наполеоновским планам.


                СВАДЬБА.ДНЕПРОРУДНЫЙ.


   ...Толя в чёрном костюме со свадебным бантом на лацкане, дружка Мила в красивом чёрном платье и высоких сапогах украшали молодожёнов Серёжу и Оксану. Мы забрали невесту из дома родителей и совершили свадебный вояж по обычному маршруту Днепрорудного: ЗАГС, цветы, поздравления, бокалы, фото на память, там и сям. И наконец для продрогшей свадебной процессии гостеприимно распахнуло дверь и встретило праздничное кафе. Столы буквой "П", накрытые по всем законам украинских хлебосолов, речь родителей, первый танец. В общем, "свадьба пела и плясала, этой свадьбе места мало, и неба было мало и Земли"!

   Учитывая, что Толя едва справлялся со своими обязанностями свидетеля, его прямые обязанности по охране Танюхиной неприкосновенности естественно перешли ко мне. Ну, и, конечно, наливать, танцевать, прикурить, вовремя пальто подержать и так далее. Когда дозы увеличились, а перекуры участились, уже было, как бы, не до неё. А всё-таки вечереет и морозно на дворе и Танюха меня попросила не стесняться и обнять её, а то ей уже холодно, а она в одних колготках, как бы. А на улице не месяц май, как говорят в войсках! "Держи меня, спецназовец, и держи покрепче!" - томно прошептала мне на ухо Татьяна. Ну, в общем, природу не обманешь, когда рядом такой алый пухлый рот и белозубая улыбка ... Каждая её затяжка тонких сигарет имитировала, как бы миньет, и я, естественно, начал возбуждаться, даже не я, а он стал мной управлять, тот, у которого головка, а не голова ... Безмозглый идиот встал и упёрся девушке в то место, где сходятся линии ног и живота.

   И Танюха, как бы, почувствовала, не отпрянула и даже не оттолкнула, а, наоборот, прижалась, издевательски заерзала, провоцируя неоднозначными движениями своего мощного станка. Конечно, я не пальцем деланный, я же из Одессы. Хотя и гулянка, и мы под шафе, но у меня в жизни существуют принципы, которые я переступить не могу даже под дулом пистолета, за что себя уважаю, и мне не знакомо чувство презрения к себе самому, никогда не бывает противно за свои поступки. Я всё перевернул в шутку Танюхе, чтобы не будила во мне зверя, потому, что потом пожалеет. На что она ответила: "испугал кота сосиской, а я, может, хочу пожалеть, что слабо?"

   - Да нет, не слабо, но мне кажется, что мы оба пожалеем, что нам нельзя делать то, что мы можем и хотим сделать, но это не тот случай - не получится, Танюха. Я ещё хочу свидетелем погулять на вашей свадьбе с Толиком!, - чётко отрезал я, увлёк её вовнутрь, где вовсю гудела свадьба, и растерянно искал нас глазами в толпе Анатолий. Я поймал его взгляд и подмигнул ему, что всё в порядке, не волнуйся, и помахал ему рукой!

   Глубоко за полночь я, совсем обессиленный и опустошенный, отправился отдыхать, так как конца и края свадьбы не было видно, особенно, когда все уже пьяные и всё по-барабану. Я поискал Анатолия в зале, но, видимо, он опять гонялся за туфлёй невесты, его нигде не было видно, ни на кухне, ни в зале, ни на лестнице, ведущей к подходу к кафе.  Мне нужен был ключ от квартиры. Перебросившись парой слов, я пожаловался Татьяне, что устал и хотел бы пойти отдыхать, но нет ключа. На что Танюха ответила, что у неё есть запасной, с удовольствием мне поможет, пойдёт и откроет дверь, а потом сама вернётся на свадьбу. Мы так и решили. Одевшись, я попрощался с молодыми, и Таня меня повела с главной улицы от кафе на Шахтёрскую. Она неудобно скользила по засыпанным свежим снегом улочкам микрорайона, и я подал ей свою руку, чтобы она не навернулась. Добравшись до 42 номера, мы поднялись на второй этаж, и Танюха протянула мне ключ. Я открыл замок, вернул ключ Татьяне, надеясь, что она спешит вернуться на свадьбу.

   Однако Таня юркнула в приоткрытую дверь, извиняющимся голосом попросилась в ... туалет. Я снял куртку и стал расстёгивать армейские натовские ботинки с тысячью застёжек и длинными шнурками на коротких голенищах. Натовские берцы реально классного качества. Свет вдруг в коридоре погас, оставляя узкую полоску света из приоткрытой двери в ванной комнате, и создал интимный полумрак в коридоре. Из кухонного окна пробивался лунный матовый свет, покрывая всё пространство до входной двери таким же интимом. Неожиданно Танюха сразу ринулась, распахнув пальто, и пышущим телом прижалась к моей груди. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, не зная, что предпринять в ответ и, что будет правильно? Она горячо вцепилась в меня губами по-взрослому, увлекая в комнату на тахту, у стены, разложенную в рабочее положение. Странно, но у меня не встал. Внутренне я переживал за происходящее и не знал, как выкрутиться из положения с наименьшими потерями. Решил потянуть время, пытаясь унять её страсть. Попытался снимать сапоги "нога об ногу", но бесполезно, натовские берцы плотно облегали ноги, и, тем более, -  на них висели дополнительные силы веса в виде клинка или ножа.  Ложиться в постель в сапогах даже я не смог; я что: поручик Ржевский?...

  - "Погоди, Танюха, не гони картину, давай разденемся по-человечески, дай мне встать" - попытался сопротивляться я, держа её губы на расстоянии длины рук от себя.
  -"Лежи, я тебя раздену" - хрипела она, засыпая меня поцелуями.
 
   Через пять секунд я уже был с голым торсом. Если дело так и дальше пойдёт, блин,  думаю, если она доберётся до ширинки, мне придётся выпрыгивать с балкона, другого пути избежать совокупления нет, и отдачи моей измены другу Анатолию я не вижу!

   Я пытался её угомонить, заговорить, но остановить этот тайфун было практически невозможно!

   - "Не вы*бывайся, Олег, он же всё равно не поверит, что ты меня не выебал (она так и гаркнула), мужик, вся свадьба расскажет - пошли вдвоём и нас целый час не было, я ему, вообще, скажу, что ты пытался меня изнасиловать", - и ... её руки уже были у меня на ширинке, с ремнями и зиппером, усиленно массируя мой член...

   Мне хотелось дать ей пощечину или сделать больно, я знал, что это самая грустная ситуация, и точка. Я потерял таким образом двух своих лучших друзей детства, Игоря и Стаса, по абсолютно схожей схеме с их девушками, высоко неся честь мужской дружбы и солидарности. Как эти девушки, то есть их жёны Лена и Оля, прикрывая свою ложь от неудачной попытки со мной трахнуться и, предотвращая возможный "стук" с моей стороны их мужьям, рассказали им историю о том, как я пытался их обеих поиметь, а они, честные и порядочные, мне отказали... Я очень жалел и жалею до сих пор, что тогда им отказал, дал бы на клык одной и другой, и по сей день были бы лучшими друзьями, - вполне возможно, Стас и Гоша растили бы моих детей! 

   Понимая, что нахожусь в безвыигрышной ситуации, и пока я её не трахну, она не успокоится, наконец, я ей сказал: - "Дай я встану, расстегну ботинки и джинсы".-
 
   Её напор ослаб.

   Приподнимаясь на локте, я вдруг получил такую п***юлю по голове цветочной вазой, которая стояла в прихожей на зеркальной полке, что у меня искры брызнули из глаз!

   Я мгновенно провалился в нокдаун, на пол, и ... это меня спасло. Оноприенко уверенным движением достал из-за пояса кухонный топорик и коротким взмахом наотмашь ударил меня точно в район головы. Топорище, опускаясь на мою замершую на полу голову, остановилось на срезе кровати и замерло, лезвия топора не хватило для входа в мой череп на линии лба ровно один см.!
 
   Удивлённый Толик не поверил такой неудаче и, взглянув на топорик, как в первый раз, хладнокровно опять взмахнул никелированной смертью поэнергичнее, в этот раз технично меняя угол атаки... Но в этот момент, пришедшая в себя от шока, Танька повисла у него на руке, с диким воем вцепившись зубами ему в плечо! Её пышная шевелюра словно вороньим крылом укрыла наши головы. Толик, молча, расслабил её захват и левым хуком ударил коротко в красивую девичью челюсть. Танюха вскрикнула, и её тело полетело в противоположный угол, собирая всё на своём пути - мебель и все аксессуары, которые были преградой. Сознание ко мне медленно, но  возвращалось, а его топор и перекошенное лицо сфокусировались и опять начали атаку на мою открытую бедную голову. Он вышел из-за торца разложенной тахты, держа смертоносное оружие наперевес, лицо не выражало никаких эмоций, оно было бессмысленным. Я полностью был открыт перед ним на полу, жить мне оставалось ... секунды. Толик слегка наклонился вправо, чтобы удобнее достать до черепа, и опять - короткий взмах! Даже, если бы я поставил блок руками, он бы элементарно его разрубил, а потом бы добивал меня, махая никелированной смертью, сколько нужно.

   Добивал бы меня, обезвреженного, без рук, как хотел, насколько хватило бы фантазии... Но ему не повезло, ведь я был парнем из Альфы, - куда, кого попало, не берут, а, вернее, берут только лучших! Я ... опять провалился, в ушах раздался вакуумный звон и ... включился бортовой компьютер, мой инстинкт самосохранения. Мозг отдал команду выжить и включил аппарат сопротивления. Конечно, как профи, я сразу оценил ситуацию. Она у меня была выигрышной. Как раз Анатолию этого и не хватало. Профессионализма! Он стоял у подножия моих ног, готовя смертельную атаку. И ... этим приговорил себя! Я провел простую обратную "Ленту"...
 
   В этот раз ими оказались ноги. Вытянувшись в струнку всех своих метр 90 роста, я зацепил его за пятку подъёмом своего натовского сапога и подошвой второго ботинка впаял всю свою дурь футбольных ног в колено его опорной ноги. Вторым движением, всё ещё лежа, тут же на полу, ожидая атаки, выбросил обе свои подошвы прямо ему в грудь, на обратном ходу цепляя его шею коленом правой ноги! Толик с охом просел и, не ожидая сопротивления, подставил свою грудь под обе мои подошвы, которые синхронно выстрелили ему прямо в верхнюю часть туловища. Я тут же навалился на него перекатом и хлопком обеих ладоней щёлкнул его по ушам, ломая барабанные перепонки. Для верности добавил правым локтем в челюсть и сразу же, для страховки, перехватил его горло левой клешнёй в обратный замок. Я знал, стоит мне ослабить замок, и мы с Танюхой - покойники! Через время Оноприенко обмяк и затих. Сонная артерия перестала биться! Танька бросилась мне на шею, скуля и облизывая кровавыми соплями. Половина её красивого лица была похожа на боксерскую грушу или, скорее всего, на старую галошу.

   "Иди, приложи лёд на лицо" - прохрипел я, вставая. Танюха быстро нырнула на кухню к холодильнику. Размахнувшись, по футбольному "кексом", я отправил топорик, валявшийся на полу, под тахту и стал искать свою рубашку. В тот же миг моё лицо обожгла шипящая струя со стороны правого глаза. Толик стоял в метре от меня и со злорадный ухмылкой выдувал в меня нервно-паралитический газ из профессионального пол-литрового баллончика, используемого американской полицией! Это было просто какое-то наваждение, - Толик был просто несгибаем и, даже, бессмертен. Просто "Терминатор" какой-то! Я резко отпрянул в сторону, вдохнул воздух и инстинктивно закрыл глаза обеими руками. Приоткрыв на долю секунды левый глазок, я увидел его опять атакующего уже с левой стороны. Ни дышать, ни смотреть было нельзя, это смерти подобно! Он бил меня наотмашь, направляя другой рукой газ мне прямо в лицо. Я маневрировал по тесной комнате, снося всё на своём пути, чтобы он не успел воспользоваться моим "Вальтером", который он у меня спёр накануне, и который тоже, как я надеялся, лежал под кроватью в сумке.

   Танька опять закричала, корректируя мои действия и подсказывая, где находится мишень. Удивительно для девятнадцатилетней девушки, которая моментально врубилась, что я - слепой, и не зря. Но Толик, видимо от неопытности, хапнул своего же газа, его действия стали ослабевать, и тогда я сам перешёл в атаку. Согнувшись в пояснице и выбросив вперёд кулаки, плечом я ударил его в пояс и вынес в коридор, как это делают американские футболисты во время атаки. Мы свалились на пол, и я опять оказался у него на груди, баллончик его закончился, вся квартира была в "кумаре"!

   Он был в шоке от того, что не добился желаемого эффекта заморской игрушки, и  психологически был надломлен. Несколькими ударами я отправил его в глубокий нокаут и для верности связал ему руки Танюхиными колготками, а ноги своим же армейским ремнём. Стал обыскивать квартиру в поисках своего же оружия, но "Вальтера", гранаты и пр. прибамбасов нигде не было вообще! Я открыл дверь на балкон и все колюще-режущие тяжкие предметы посбрасывал на улицу, что могло стать оружием в руках этого маньяка. Мы быстро оделись с Танюхой и стали ждать. Толик долго не приходил в себя, наконец, очнувшись, он поводил глазами вокруг, соображая, где он и что произошло, и попросил пить. Я его напоил, брызнул в его лицо водой и ... опять ударил в челюсть. Толик снова обмяк. Танюха стала просить больше его не бить, потому что убьёшь. - "Пожалуйста, не надо, не стоит, Олег. Пошли отсюда" - дрожа зашептала сексуальная хищница.
   - "Куда мы пойдём, ночь на дворе, нет моей сумки, там моё удостоверение и деньги, там оружие"! -  выкрикнул я в отчаянии.

   - "Его нельзя оставлять, - умоляла Татьяна. - Он за 20 минут соберёт такую свору, весь город перевернут, они не успокоятся, пока нас не убьют!, - умоляла меня Танюха, - у него здесь куча друзей"!

   - "Значит, тогда убью его я, чтобы решить все проблемы, закопаю и концы в воду", - сказал я решительно, чем опять напугал сексуальную хищницу.

   Поставив ее "на стрёме", я решительно стал приводить квартиру в порядок после побоища, всё сбрызгивая какими-то дезодорантами, химикатами в баллончиках, стирая свои отпечатки пальцев и пр. Толик к тому времени опять пришёл в себя и со стоном стал умолять меня этого не делать и его не убивать. Я расходился всё больше и больше, заставив Танюху мне помогать. Вид у меня, видимо, был устрашающий, потому что она всё, что осталось, быстро убрала, поглядывая в мою сторону, решив, что я реально свихнулся! Чем дальше мы усиленно работали, тем сильнее стал нас просить Анатолий его не убивать. Я накручивал сам себя и уже даже где-то боялся, что могу стать вскоре неуправляемым. Я прекрасно знал эту  черту своего характера, как и закон самосохранения, это правило, тоже неожиданно появлялось, когда моим терпением злоупотребляли - "Мама не горюй!!!".

   Мне вдруг себя стало жалко, что я так по-детски вляпался. Стало очевидно, что этот ублюдок, придя к себе домой, тихо по-звериному открыв дверь своим ключом, прошёл на кухню, снял топорик со стены, приготовил баллончик, как запасной вариант, вынес предварительно мою сумку с квартиры. Человек конкретно готовился к тому, чтобы меня завалить! Может, этот поступок с Танюхой был лишь предлогом для его собственных оправданий. Мне стало очень обидно и, развернувшись в два прыжка, я опять подлетел к лежащему на полу телу и, схватив его за воротник куртки, затащил в комнату.

  - "Сучонок, сейчас я тебя убивать буду, медленно и так, чтобы твои соседи не слышали из коридора ни звука, как ты подыхать будешь."

  - "Закрой дверь в комнату" - рявкнул я. Танюха подскочила, как ужаленная, и мгновенно выполнила команду, с ужасом посмотрев в мою сторону. "Потрахалась, бляха-муха," ... подумал я с огорчением и посмотрел на красивую, но безобидную и просто бестолковую девушку, ставшую жертвой обстоятельств...

   Я уселся Толику опять на грудь, уперевшись коленями в пол, и положил свою лапу ему на затылок, обхватив подбородок, и слегка поводил в стороны.
   -"Пингвин, эта твоя шейка сейчас щёлкнет, как спичка, баран. Больше не будешь людям делать больно, как сделал нам сегодня. И ты бы убил нас, если бы оказался поудачливее, сука, говори правду, - если соврёшь, я буду тебя ломать по суставу, пока не поверю!"- Я всё больше ерепенился, всё во мне клокотало, просто за себя стало обидно.

   - "Ты реально шёл нас убивать и тебе это понравилось, ты еба**утый шизофреник, ты пришел убить двух самых близких тебе людей и тебе это нравилось? Отвечай, сука, правду, иначе я тебя буду мучить, пока не окочуришься от боли, урод недоделанный. Говори правду и только правду!", - ревел я, всё больше пугая теперь уже бывших любовников... Несмотря на его полное поражение, я не верил ни одному его слову. Я был поражён его лаконичным движением, хладнокровным взглядом, - пустым и без эмоций. Его профессионализму, в конце концов! Это был не мой добрый, жизнерадостный Толик, это была машина для убивания людей в действии, машина, которую включив, забыли выключить! Я видел в нём себя самого в работе, но, блин, я пол своей жизни провоевал, у меня вся биография сложена из боевых действий и превратила меня в боевую единицу, в универсального солдата, от которого меня самого тошнило. Но Толик? Откуда у него это?! Я смотрел на него широко открытыми глазами, сопя в обе дыры, и не верил своим глазам! Передо мной был не человек, передо мной была машина, а ещё точнее - машина Терминатор!

   Я ему высказывал, что он не имел права поднять руку на своего друга, если таковым меня считал, что ни одна женщина этого не стоит, - мужской дружбы! Что дружба - это, как свадьба; друга найти, - это, всё равно, что жену, - удаётся всего лишь один раз и на всю жизнь! Я то здесь при чём? Я уверен, что, кем бы ты не был, как бы не был симпатичен моей Наташке, она бы никогда не позволила себе залезть в твою ширинку при любых раскладах. Потому что любой человек, в любом возрасте, очень чётко понимает, что можно, а что нельзя. Это у человека или есть, или отсутствует. Очень хорошо, что Танюха себя так проявила, по крайней мере, ты будешь знать, можно ли с ней идти дальше по жизни или нужно передумать! Был бы я на твоём месте, я бы тебе руку пожал за то, что дал мне узнать, с кем я собираюсь строить жизнь или заводить детей?

   - Да, да, извини, Олег, я хотел просто посмотреть..., - Толик запнулся, подбирая слова...

   - Я хотел увидеть... как... умирает человек... который сильнее... меня!, - Оноприенко отвернулся к стене и заголосил писклявым нудным фальцетом удельного дьякона, подставляя мне своё обезображенное лицо с полу-оторванным ухом. Изо всех его лицевых щелей текли кровавые сопли.

   С силой и ненавистью, равной немецкой танковой роты, я всадил свой правый кросс в это паскудное месиво...

   Я ему высказывал всё, что у меня накопилось за эти короткие несколько минут, в течение которых решались жизни. Я объяснил ему, что он не имел права поднять руку на своего друга, если таковым меня считает.

   Приказав Танюхе быстро переодеться, и по-новому перевязав Оноприенко, я положил его уже на кровать, прикрепив ремнём к батарее.  Присев на дорожку, собрался уходить.

   Оноприенко стал нас умолять не оставлять его здесь одного и попросил нас остаться дома, чтобы в спокойной обстановке всё обсудить. В оконцовке своей мольбы он в отчаянии выкрикнул:
  - "Лучше я отсюда уйду, только вы, пожалуйста, останьтесь, у меня кроме вас, никого нет. Я же детдомовский. У меня нет семьи, жена мне изменяет, а если уйдете и вы, вы заберёте ещё и самое дорогое из моей жизни - любимую девушку и самого лучшего друга! Извини, Олег, я понял, что я запорол косяк. Но мой разум помутился. Я не понимал, что я делал, я не хотел вас убивать, это просто был акт бессилия..."

   Я почти ему поверил, но потом чётко вспомнил опять его хладнокровные движения, его атаку, его короткие взмахи топориком ... Если бы он был удачливее меня, сейчас бы на полу лежали два тела - моё и Татьяны, и эти тела остывали бы!

   Я хотел бы ему поверить, но не в такой ситуации, когда на кону - жизнь! Я поставил возле Оноприенко глубокую тарелку с водой и полбатона хлеба, захлопнул дверь, и мы с Танюхой рванули по бездорожью в направление остановки бомбил. Взяв машину, мы подъехали к её подруге Вике, осторожно постучали в дверь. Дверь открыл её папа, дядя Валера, второй секретарь райкома города Днепрорудного. Тут же, позади отца, я увидел Вику в пижаме, а потом и маму, вся семья была в сборе, у всех глаза - по пять копеек. Я вкратце обрисовал, что с нами произошло, и дядя Валера приказал своей жене налить нам по полстакана водки. Мы хлопнули без закуски, дядя Валера наполнил стаканы опять. Мы добавили. Нас продолжало трясти. Удивительно, но мы не пьянели. Дядя Валера тут же сориентировался в ситуации и сказал, что в 8:00 утра через Каменку проходит поезд на Одессу из Дебальцево.
   -"Вам нужно на него сесть и вы будете в безопасности!"

   Ровно без четверти восемь мы стояли на парковке железнодорожной станции и ожидали прибытия поезда. Поезд подали вовремя, и мы рванули в ближайший вагон, как на буфет, который стоял напротив дяди Валериной двадцать четвёрки. Я сказал проводнице, что рассчитаемся сполна, и она впустила, не сопротивляясь. Вагон был полу-пустым. Я жадно всматривался в предутреннюю мглу... Как только поезд тронулся, из двух девяток, которые буквально влетели на привокзальную площадь с остервенелым скрипом тормозных колодок, вылетела толпа и стала цепляться за вагоны, повиснув на них, как переспелые груши. Проводница на нас посмотрела, и я ей ответил, что это... за нами.

   - Я могу вас выпустить, и вы прыгнете на обратную сторону, - спокойно сказала проводница Жанна - рыжий вариант Маши Распутиной. В то врема все "косили" под Машу Распутину! Но это был не вариант. Сейчас играл огромную роль фактор времени, у нас было несколько секунд преимущества, поэтому я попросил её открыть подволок в туалете, ключ от которого был только у неё. Она беспрекословно это сделала, я толкнул Танюху вверх и сам прополз в расстояние между потолком и крышей вагона. Места было достаточно, чтобы мы, лёжа на спине, поместились в этом металлическом гробу. Теперь наши жизни зависели от девочки, которая нас впустила, не подозревая, в какую неприятность она вляпывается сама?

   Мы стали ждать. Это единственное, что нам оставалось делать в таком положении. Я услышал топот сапог и понял, что бригада движется с хвоста к голове поезда, прочёсывая каждое купе. Потом всё стихло, потом остановился поезд. От паранойи мне казалось, что эта бригада остановила целый поезд где-то в поле, и сейчас будут выгонять всех на улицу, прочёсывая всё подряд. На ум пришли кадры из американских фильмов во времена дикого Запада! Но ничего не случилось, поезд тронулся, и снова наступила тишина. А потом раздался стук в крышку люка и проводница пригласила спуститься, сказав, что обе бригады вышли на следующей станции после Каменки. Жизнь мне показалась прекрасной, мне хотелось дышать полной грудью, меня начал опять бить адреналиновый кондратий по имени - счастье!!! Этой веснушчатой, вчерашней школьнице-проводнице, я отдал последний четвертной, который нам дал на дорогу дядя Валера.

   Следующие двое суток я проспал дома, как убитый, просыпаясь только для туалета и что то перекусить. Этот опыт я унаследовал из республики Афганистан, где мы старались построить социализм. Это я делал после каждого рейда в глубоко-эшелонированный тыл противника - ел и спал... Наташка приходила из института, наверное, поправляла моё одеяло, а я всё валялся в постели, не мог оторвать голову от подушки. Стресс уходил, высасывая все силы, тело будто натерли цикутой, каждое движение отзывалось в мозгах. Всё было лень, у меня был сплошной "харит"! Наташка всё понимала и охраняла мой покой рядом с Татьяной, которая оказалась такой дикой и перепуганной до конца жизни. Неуклюжая ситуации - она боялась возвращаться домой, потому что её мама по телефону сказала, что приходил несколько раз Оноприенко в очках и умолял её попросить Татьяну вернуться.

   Я опять проваливался в сон и не понимал, что происходит, пытаясь включиться в обстановку. Мне что-то, кто-то жарко шептал на ухо, и я не мог понять тему: о чём? Это был сон или явь??? Наконец, до меня стал доноситься звук стука в окно. Окна из передней комнаты, в которой мы спали, выходили прямо на улицу Томаса к железнодорожному вокзалу.

   - Там кто-то есть, просится, проснись же, блин, ну сколько могу тебя будить?

   Сквозь пелену какого-то калейдоскопического тумана ко мне стал доноситься голос, которым, практически чуть не плача, просила Наташка, трогая меня за плечо. Первое, что мне бросилось в глаза, я увидел 4:01 утра зелёными огоньками кварцевых часов, светящихся на телевизоре.

  - Сколько время, кура?, - спросил я, пялясь в светящийся циферблат.

   - Блин, да причём тут сколько время?! Кто-то ломится к нам в дом, что делать, я боюсь, - хныкала Наташка. Танюха, спящая здесь же, на полу, тут же проснулась и нервно пыталась подкурить, всё время ломая спички. Обоих девчонок покрывал неописуемый, панический страх, который мне был непонятен.

  - Ну, блин, Одесский, 4:00 утра, - прошипела Наташка, явно боясь по-прежнему, потому что идущий с улицы стук был настойчивым.

  - Ну, бляха-муха, детский сад, ты меня удивляешь, спецназ долбанный, - застонала Наташка, - 4:00 дня, ёб твою мать, тебе легче стало? Какая разница сколько времени? Кто-то к нам ломится в дом, ты это понимаешь? Какой-то мудак стучит в окно и звонит в дверь уже полчаса, бабушки проснулись, в ужасе стоят в коридоре, позвонили в милицию, но он продолжает звонить и не уходит, - доложила мне верная молодая жена.

   До меня, наконец, дошла ситуация, и я решил принять ответные меры.

   - Да ладно, это какой-то пьяный с вокзала, таких бродяг толпы вокруг, угомонись. В первый раз что ли?

   - В том-то и дело, что не пьяный, всё делает систематично, а не хаотично, - со знанием дела доложила Наташка опять, чтобы я услышал, мне в ухо, боясь, что человек на улице будто услышит наши переговоры.

   - Ну ладно, я ему сейчас пойду надеру задницу, принеси мне спортивку и кроссовки, - встал я и стал, наконец, приходить в себя, включаясь в сущность темы, которая оказывается тут уже пол-часа варится. Бабушки перепуганно, тихо стояли в коридоре в накинутых халатиках с погашенным светом. Ну, блин, дожился, что бы моих женщин так напугать?! Придётся кому-то действительно уши надрать по-взрослому за такие реверансы. Только я собрался выходить, засунув свой штатный "Стечкин" за пояс, как ... раздался звонок в дверь. Все буквально оцепенели от неожиданности, женская бригада и я, ... во главе!

   Я приложил палец к губам, приказав всем молчать, и прошептал Натахе, чтобы она подошла к глазку и посмотрела.

   - Только не прямо, а со стороны, - подсказал я. Она была самая лёгкая из всех нас и половицы под ней, наверняка, не скрипнули бы.

   - Ладно, успокойся, ты будешь ещё меня учить, как смотреть, - Наташка зыркнула на меня своими еврейскими глазами и без единого скрипа припала к дверному глазку.

   Опять три звонка, в этот раз звонили уже настойчивее.

   Наверное, мусора, - решил я, никто больше в 4:00 утра не может так нагло вламываться в чужое жилище. Тут же, взглянув краем глаза, Наташка показала пальцем всем скрыться во второй спальне, выходящей во двор, она была глухой и ни с какой стороны не просматривалась. Я тихо прикрыл дверь, взглядом спросил - ну кто? Наташка приблизила ко мне свои пухлые губы и прошептала: - "Это Толик, Толик Оноприенко, он стоит там с твоей сумкой, в которой было оружие, наверное, хочет вернуть её, я так думаю."- Тут же встряла в разговор бабушка Вера и ринулась открывать дверь. Как можно нежнее, я схватил её за руку и затащил обратно в спальню.

   - Нет, девочки мои дорогие, он не сумку пришёл отдавать - он пришёл нас убивать, - как можно спокойнее сказал я своему "женскому батальону" и приказал всем тихо сесть на пол. - Я вам завтра всё всем объясню, а сейчас всем сидеть. как мышки, и не двигаться. Я всё сам решу.

   Тут уже прабабушка Маша мне стала советовать не подходить к двери. Потому что, если это плохой человек за дверью, он может выстрелить прямо через дверь. Старая партизанка знала в этом толк, занимаясь работой связной во время войны в подполье одесских катакомб, много-много лет назад, во время румынской оккупации, но хватку сохранила. Вскоре, мы, наконец, увидели мигание милицейского УАЗика, который остановился возле нашего дома. В глазке мелькнула тень, и Оноприенко растворился в одесской ночи, очевидно, доблестная городская милиция, спугнула будущего ... терминатора.

   То-ли он куда-то спешил, то-ли испугался, но в 14:32, после обеда, мы с Наташкой и Танюхой уже мчались под стук колес 23-го скоростного Экспресса в сторону Москвы, - моего постоянного места службы и жительства! Мы пили крепкий чай и пытались привести свои нервы в порядок. В этом случае групповой секс был очень уместен... Всё, что было в моём отпуске, - это последние двое суток, которые я ... проспал в Одессе. Тем не менее, мы удачно "отмечали" оба события до самой столицы в тёплом,  уютном 2-х местном купе,  далеко ото всех.

   Наконец-то, я пробыл в отпуске целые сутки с любимой женщиной...
Вернее, с...двумя!



P.S. В криминальном списке "Шиндлера" - Оноприенко под номером ОДИН, значится первая жертва в ту самую декабрьскую ночь в Одесской области. В ту ночь над нашим домом номер шесть по улице Томаса в Одессе наш Ангел - Хранитель... не спал!
(Википедия, Украина, Оноприенко Анатолий-Украинский Чикатило!)



     7. АЭРОПОРТ МЮНХЕНА. ДИПКОРПУС. НЕСАНКЦИОНИРОВАННАЯ ПОГРУЗКА.
         (ОПЯТЬ)


   Взвод армейского спецназа "Зондер Коммандос" подкатил прямо к заднему входу в госпиталь.В полной боевой выкладке. И на меня, усадив в кресло-коляску, напялили бронежилет и стальную каску с забралом. Спереди и сзади меня закрывал живой щит из шести спецназовцев. Санитару дали команду: "форвертс!" и он побежал вперёд, как на буфет!

   В грузовом лифте мы спустились вниз, и меня буквально занесли в задний десантный люк бронетранспортёра. Санитар забрал кресло, и за мной тут-же захлопнулась десантная дверь! Со мной внутри остались три спецназовца, водитель и стрелок радист. Остальные ребята были на броне. Я услышал глухой стук по крышке люка сверху, и механик рванул машину вперёд! Спереди и сзади нас сопровождал эскорт из точно таких же машин. Где я находился уже не знал, наверное, даже и я сам. Пока мы выбирались к черте города, нас сопровождала полиция со всеми немецкими понтами. Пока мы выходили на автобан на Мюнхен, водители наших БТР-ов постоянно менялись местами. Всё это движение мне казалось каким-то сумасшедшим! Но как только мы встали на автобан, всё успокоилось, мы заняли правую крайнюю линию, и механик утопил педаль газа до полика! Мои телохранители расстегнули броники и сняли каски. Тоже самое сделал и я. Все расслабились, только радист постоянно был на связи, корректируя наше движение с центром управления движения всего нашего эскорта! Немцы смотрели на меня с любопытством, недоумевая, кого они везут, и почему такие меры безопасности? Они тихо между собой переговаривались, пытаясь выяснить: "Вы действующий?"
Я делал вид, что ничего не понимаю и, глядя в белёсые фашистские глаза, глупо улыбался. Один из немцев, видимо самый старший из них, а, может быть, самый "умный" из них, решил пробить меня и выяснить, могут ли они говорить при мне вслух?

   - Was machst bist du, herr, was ist los?(Чем вы занимаетесь, почему такой переполох)?
 
   Я виновато растянулся в улыбке для них –
"Inschulige sie Bitte, Ich schprehe nichts Deuтsche (я не понимаю немецкий ребята, извините)" - ответил я, пытаясь сделать улыбку максимально широкой.

   - Шайзе, - гаркнул старший из них и выпалил фразу, которая покоробила меня, что они вынуждены заниматься какой-то хернёй по перевозке каких-то беглецов… Я упорно посмотрел в его глаза, которые ничего не выражали, но он реально осознал, что я всё понял, и ему стало в облом продолжать этот диалог… Мне дали рацион: сухпай – упаковку галет с чёрным шоколадом и фляжку воды, которую всю от нервной передозировки я уничтожил в считанные секунды! В узкие проёмы по левому борту я видел, как мимо нас пулей пролетали бесчисленные Мерседесы и BMW, летящие по автобану. Через три часа бешеной гонки наша кавалькада сбросила скорость и мы стали заруливать на задний двор Мюнхенского аэропорта.

   После таможни, где мне опять не задали не единого вопроса, в каком-то офисе я расписался в каких-то документах, и мы втроём - я, Рэй и эта худосочная немка, - ломанулись за каким-то штымпом в военной форме через кучу переходов и длинных коридоров заднего устройства аэропорта прямо на взлётно-посадочную полосу! Нас вёл пограничник со скоростью ужаленного поросёнка, всё время меняя линию атаки и двери, сбивая с прицела снайперов, если мы были в чьей-то оптике. Конечно, я сразу это понял… Пацан нас провёл без эксцессов. Рэй сказал, что это всё, ему дальше нельзя, и я чуть не заплакал! Я заметил также, что у Рэя глаза покраснели и стали мокрыми,  - слишком многое нас за эти два года держало близко друг к другу! Он вручил мне "манила-конверт"(деловой) и сказал действительно сильную фразу: - "Олег, это твоё будущее, держи его крепко в руках, отдашь иммиграционному офицеру только в Америке!, желаю, чтобы новая страна стала тебе другом!"- мы, чуть ли не в унисон, почти заревели... В ответ, дрожащей рукой, я достал свой замызганный листок с крупными каракулями, написанными - "Для Эмки, не трожь". Рэй спокойно взял и положил его в свой нагрудный карман, аккуратно разгладив клапан кармана. Мне показалось даже, - с нежностью неожиданной! Мы последний раз обнялись, он попытался сказать несколько дежурных слов, стараясь улыбаться, но эмоции его переполняли и у него ничего не получилось, он просто крепко меня обнял и затих! Блять, у меня навернулись слёзы, я сам от себя этого не ожидал, слишком большой кусок жизни был спрессованным в эти два года с ребятами из американского агентства, и неважно, что я делал для них, или что они делали для меня. Наши отношения были реальными… Нас связывала короткая, но очень яркая дружба!
   Я знал, что мы больше никогда не увидим друг друга, потому что таковым был протокол, он был очень жестоким, но и правильным одновременно. Так работают все западные спецструктуры.
 Эта же голубоглазая и худосочная немка с просящим ртом взяла меня под руку и стала увлекать за собой на борт самолёта. Без единого документа, без паспорта и даже без визы. У меня в кармане не было даже трамвайного билета! Просто офигеть, если им это нужно. Я люблю НАТО!
 Мы вошли практически в пустой двухэтажный Боинг. В конце коридора я увидел в растянувшихся улыбках двух своих друзей по подразделению "чёрных операций", двух рэйнджеров из Северной Каролины: итальяху Майкла Сплиндория и Джорджа Гарсию– потомка белых кубинцев.

   - Олег, мы твой detail, то есть, личная охрана, наша задача доставить тебя на территорию США без эксцессов и мы это сделаем с удовольствием, - и Майк, отодвинув полу пиджака, засветил штатный 9-мм Зиг-Зауэр.

   - Ну тогда отлично!, - с удовольствием воскликнул я, - значит, впереди нас ждёт прекрасная страна и не менее прекрасное путешествие, - подмигнул я обоим пацанам и крепко их обнял.

   Неимоверное напряжение последних дней стало меня отпускать, внутренне я ощутил небольшое, но облегчение! Мне показалось, что жизнь начинает налаживаться! Джордж приземлился слева по борту и впереди меня, а Майк прикрыл сзади и справа, так я находился между двумя этими рейнджерами практически на протяжение всего пути в новую мою страну, которую я знал только по голливудским картинам, которая, в принципе, уже жила в моем сознании, начиная ещё с Союза!

   Я сидел практически один, потому что все сидения целого ряда не были проданы, я был, как турецкий падишах, единственным пассажиром на всём пространстве боинга. Без соседей!

   - Майк, блин, я хочу нахуячиться, - просто обратился я к своему телохранителю. Майк без второго слова, тут же, повернулся к моей спутнице, копошащейся на кухне, которая, как оказалось, была старшей бортпроводницей, и  вела меня через все задние дворы и ходы мюнхенского аэропорта на этот борт. Худосочная, голубоглазая, с хорошими формами стюардесса тоже без второго слова организовала мне полный комплект: подносы с питьем и закусками. Повернувшись в нашу сторону и наклонив головку, она спросила : "вам на троих, то есть три шота?" Я увидел, как засмущался Майк, я понимал, что им нельзя : "Да ты что, родная, мы на Родину едем, мы кушать будем всю бутылку, тащи ее сюда всю! Для моего друга." И двухметровый рэйнджер похлопал меня по плечу, обозначая, кто именно его друг...



     8. СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА.
        НЕИЗВЕСТНАЯ ТОЧКА НА КАРТЕ.


   Мы часто слышим об этой стране невероятные истории, о невероятном успехе и невероятных возможностях. Если быть предельно правдивым, можно со всем этим согласиться! Однако, если так же быть предельно откровенным, не всё так просто. Я постараюсь быть объективнее по сравнению со многими историями об этой стране. Как я сказал в начале своих воспоминаний, что здесь будет всё абсолютно правдивым и откровенным, я не отступлю от своей философии и своего обещания до последней точки в этой книге. Иначе зачем было вообще затевать это безумие?

   Я летел в невероятных размерах Боинге, похожем на целый микрорайон, и мучился мыслью о том, какой я увижу эту страну, о которой так много слышал и видел в тех невероятных голливудских боевиках и головокружительных историях. У меня было представление, будто я лечу в рай, и мне хотелось представить, каким будет этот рай. Ведь у каждого из нас свой уровень представления и веры. Каждый из нас по-своему, в силу его индивидуальности, представляет ту или иную картину и, естественно, каждый видит свой рай и каждый видит свой ад! Каждый по-своему! Это сравнимо с сексуальными фантазиями, которые по-разному мучают нас и доводят до оргазма. Иначе - никак!!!

   Почему-то каждый из нас, в основном, благодаря нашим журналистам и репортёрам, которые, прилетев в Америку на пару дней и поселившись в центре города в хорошем отеле, кайфуя за счёт редакции, описывают эту страну так, как будто они ведут репортаж из другой галактики! И почему-то, они всегда сравнивают её со своей Родиной, то есть СССР, а теперь Россией. Естественно, все эти сравнения не в пользу их Родины. Потому что эти люди не видят обратной стороны этой цветущей страны, никто из этих людей не знает тяжести и лишений этого общества.

   Поэтому и я, находясь на высоте 30 000 футов над землей, летел и представлял себе рай, в который попаду через несколько часов!

   Я практически ополовинил бутылку в одиночку, меня сморило после сумасшедших последних дней в Германии, и я тихо уснул. Проснулся я от того, что меня аккуратно, пытаясь не навредить, тряс за плечо мой телохранитель. Я открыл глаза и увидел улыбающегося Майка. Его голубые глаза смотрели на меня в упор, и он вполголоса пытался меня поднять, то есть разбудить. Я понял, что мы стоим, уже не летим и посмотрел в иллюминатор: очередной вокзал, очередная взлётно-посадочная полоса, очередные самолёты по кругу. Ничего сверхъестественного, всё, как обычно, тупо стоим на бетонке.

   Майк и Джордж уже держали мои вещи в руках и Майк мне шепнул тихо на ухо, чтобы я следовал за ними в направлении выхода. Джордж, как обычно по протоколу, шёл впереди, а Майк прикрывал меня сзади. Двигаясь в направление выхода посередине двухметровых рейнджеров, которые практически упирались головой в потолок, я со своими метр девяносто чувствовал себя карапетом. Тем не менее, весь "товарно-пассажирский состав" стоял и, вперившись в нашу процессию, все терпеливо ждали, - не было никакого движения и никакой суматохи, как обычно, соответствующей подобным мероприятиям. Неожиданно для себя я понял, что это всё - из-за нас, и мне стало внутренне приятно. Но главная фишка была ещё впереди, о который я даже не догадывался.

   К нам на борт поднялись два "чижика", примерно, моего размера, и двинулись сразу в сторону кабины пилотов, даже, не удосужив себя малейшей обязанностью поприветствовать, хотя бы, стюардесс или тех, кто нас обслуживал в полёте, слегка кивнув только моим телохранителям. Из кабины вышел командир экипажа со слегка полноватой фигурой, но совершенный добряк по внешнему виду и глазам. Он был в полной форме, держал небольшой коричневый пакет у себя под мышкой. Он приблизился к нам и, обращаясь точно ко мне, будто знал меня с детства, коротко спросил по-немецки, как моё имя? Также, по-немецки, я быстро ответил ему своё полное имя и дату рождения. Капитан довольно хмыкнул и пожал мне руку, пожелав удачи! Два "чижика" в гражданке, которые поднялись на борт в цивильных костюмах и чёрных очках, явно выражая принадлежность к какой-то конторе, тут же перехватили этот коричневый пакет и вежливо попросили, чтобы мы следовали за ними. Я посмотрел на Майка, и Майк кивнул мне в знак согласия. Вся процедура состояла, максимум, из полутора минут, когда весь огромный лайнер с пассажирами, обслуживающим персоналом и ещё, чёрт знает с кем, смотрели точно в меня и моё окружение. Я почувствовал себя не то, чтобы турецким падишахом, а не менее, чем президентом страны. Причём самой крутой! Первый раз в моей жизни внутреннее состояние души было невероятным! Я даже не ожидал, что, оказывается, могу быть таким крутым, что ко мне такое огромное отношение и просто реальная уважуха! Мне казалось, что всё это снится и сейчас я проснусь и опять окажусь в окопах. Однако, всё это было наяву!

   Мы быстро вышли на солнцем залитый трап и быстро спустились вниз, где нас ждали два абсолютно одинаковых "Шевроле" с абсолютно чёрными стёклами. Возле каждого маленького танка, который представлял концерн "Шевроле", стояли по двое ребят с полу-открытыми дверьми задних салонов.

   Меня загрузили в первую машину вместе с моими ребятами из эскорта и, взвизгнув широкими мощными шинами, мы рванули вперёд, прожигая бетонку аэропорта своим "Гудиером". Никто не проронил ни слова, - обстановка в машине была напряжённой, но меня успокаивало то, что рядом со мной были мои ребята. Эти двухметровые фраера в одинаковых костюмах, очках и стрижках сосредоточенно смотрели вперёд. Мне хотелось сказать им какую-то гадость, чтобы сбить с них спесь, и, вообще, объяснить, кто я такой? Мне показалось, что в такой обстановке мне нужно у них чуть ли не спрашивать разрешения, чтобы что-то сказать или что-то сделать? Или, например, можно ли мне дышать в машине? Но я, как обычно, как меня учили в ГРУ в своё время, откинулся на спинку удобного сидения и просто решил ждать. Как говорят ГРУ-шники, "неслышимое-слышим, невидимое-видим!" Неожиданно для себя, я вдруг обнаружил, что у меня слегка дрожат колени и вспотели ладони. Это был хороший знак - обычно ко мне это приходит перед боем.
 
   Мы сделали небольшой круг, объехав борт, на котором я только что приземлился и который уже направлялся к зданию аэропорта под свою "кишку", и рванули на какую-то закрытую территорию, в которую впускали только по спец-пропускам.

   Наконец, не выдержав всех этих понтов, я спросил, кто старший машины? Стандартный парниша, сидевший на переднем пассажирском месте, тут же спросил, зачем мне это нужно? Я повторил: "я задал простой вопрос, кто старший машины?"  Тут же, с заднего ряда, мне вежливо ответил спокойным и низким голосом такой же стандартный боец, выбритый под абсолютный ноль в стиле Котовского.

   - Что вам нужно, сэр, я старший этого эскорта, меня зовут Брайан, я вам могу чем-то помочь?

   - Да, можете!, - с нескрываемой злостью ответил я.

   - "Вы можете мне, хотя бы сказать, где мы находимся и, куда я прилетел и, вообще, какой план, в каком городе и в какой мы стране? Может, хватит играть в великих шпионов, мы же не снимаем кино про Джеймса Бонда, надеюсь? Кстати, спасибо, что назвали меня сэром, вы оказались первым в моей короткой жизни, кто это сделал, я вас запомнил!" - с усмешкой ответил я и опять откинулся на спинку своего кресла.

   Мы въехали своей маленькой кавалькадой на небольшую территорию, примыкающую к аэропорту сзади. Судя по всему, это были обычные хозяйственно-административные здания, через которые прокручивалась вся логистика. У небольшого одноэтажного здания мы остановились, и ребята дружно покинули автомобили. У входа в это здание нас уже ожидал человек в тёмно-синей форме с картонной карточкой, на которой фломастером было написано моё имя. Конечно, это было лишнее: - я здесь был единственным человеком, "которого завозили в Америку с заднего входа", тем не менее, учитывая американскую законопослушность, всё было сделано так, как положено, как говорят американцы, по текст-бук,(text-book), то есть, по уставу!
Или по-протоколу! В последствии, я буду сталкиваться с этим словом миллионы раз! Текст-бук, - это образ жизни американского общества, где всё делается по… книжке, особенно, в тех организациях, в которых мне придётся работать или служить.

   Мой встречающий был невысокого роста, с небольшим животиком и большими залысинами.  Было понятно, что он принадлежал к административной работе и большую часть рабочего времени проводил за столом в собственном кабинете. Он быстро протянул короткую руку и, представившись, - "Филипп", крепко пожал мою ладонь. В ответ я сделал тоже самое и Филипп пригласил нас внутрь здания. Мои телохранители от меня не отставали ни на шаг, а из встречающих ребят в костюмах со мной пошёл только Брайан, - их супервайзер, как здесь называют начальственный состав. Как мне объяснил Филипп, семеня быстрым шагом рядом с нами, мне необходимо пройти иммиграционные процедуры, и это займёт "немножко времени". Сколько немножко, было не понятно.

   Первого человека, говорящего по-русски, я встретил в Америке в следующем помещении, которое мы пересекали обходя пограничный контроль. Им оказался… негр Илюша - студент одесского института народного хозяйства. "А, говорят, земной шар большой" - моментально пронеслась скептическая мысль в моей разобранной и уставшей голове. Я двигался с раскрытым ртом по рабочим помещениям и вовсю рассматривал Америку, которая представлена была мне многочисленными плакатами и наглядной агитацией на всех стенах аэропорта. Наконец, мне удалось выяснить, что город, куда меня завезли, назывался Цинциннати, а штат назывался Огайо! Почему меня завезли именно сюда, а не в аэропорт "JFK" Нью-Йорка или Майами, или Лос-Анджелеса, или Чикаго, куда обычно прилетают иммигранты со всего мира, я не понял, но и спрашивать не стал, решил выбрать более удачный момент. Но то, что этот аэропорт Цинциннати был точкой моей иммиграционной процедуры, естественно, было неспроста!

   Я успел перекинуться парой слов с Илюшей - негром и студентом - и выяснилось, что он летал на каникулы к своей сестре в Лондон, а сейчас летит к другой своей сестре в Лос-Анджелес, но погранцам и таможне, никак невозможно было понять, почему у пацана на каникулах с собой 12(!) чемоданов, набитых бижутерией, губной помадой и колготками!

   Для этого, этим "бестолковым англосаксам", нужно было рассказать всю историю Одессы… Мне было жаль смотреть на бедного Илюшу: и колготки, и помада с бижутерией, и моднячие футболки "Касабланка" валялись буквально повсюду, занимая очень приличную часть полов таможни. С Илюши градом катил пот, и он, буквально, насквозь пропотел от перенапряжения, но помочь ему я ничем не мог, а просто его поддержал, - успел рассказать пару одесских анекдотов. Илюша улыбнулся. Было очень жаль, что в такой "красоте" после одесского транзита через толчок на 7-м километре, нашим одесским красавицам не суждено пощеголять по Дерибасовской. Не суждено! И виной всему этому будет мой первый порт прибытия в Соединенные Штаты, небольшой уездный городишко по имени Цинциннати!

   Учитывая, что на пограничном и таможенном контроле я был единственным представителем, вся процедура прошла очень быстро, чему я удивился не менее, чем тому, что встретил земляка Илюшу. Меня завели в пару кабинетов, опять я расписался в паре документов, меня поздравили с въездом в страну "великой демократии" и сфотографировали на фоне двух флагов: обычный звёздно-полосатый стандартный и такого же размера голубой флаг с огромной эмблемой штата Огайо! Потом к нам присоединилась "тетушка Сю" из иммиграционной службы, неопределённого возраста и явная представительница "золотого треугольника", говорящая по-английски так, что я еле-еле её понимал, но суть уловил, - что Америка - великая страна, и добро пожаловать в Америку! Вы здесь в полной безопасности и можете ни о чём не беспокоиться! Торжественно, под какую-то музыку, включённую тут же на карманном плейере, она мне вручила пластиковую карточку размером с кредитную карту, на которой были все мои данные с моей фотографией. К этой карточке шли пару каких-то документов, которые она аккуратно свернула и положила в конверт и тут же мне его вручила. Этой карточкой оказалось удостоверение жителя штата Огайо, то есть, внутренний паспорт или удостоверение личности, которое позволяет мне здесь находиться. Меня бросились поздравлять все ребята, которые были рядом со мной. Я ничего не понимал, глупо улыбался и торжественность момента пропустил. Тем не менее, это наверняка было круто, и крутизну этого момента я пойму только позже.

   Такой же кавалькадой, в колонну по одному, мы стали покидать здание и, когда вышли на улицу, случился первый конфуз в моей новой стране и новой биографии, череда которых потом будет меня постоянно преследовать: Брайан коротко доложил Майку как старшему detail, что планы меняются, и меня приказано доставить не в Форт-Брэгг в Северной Каролине, где я должен был начать служить в качестве инструктора по боевой подготовке зелёных беретов, а в порт Норфолк, который находился в Вирджинии! Я знал, что Норфолк является столицей военно-морских сил США и самой крупной военно-морской базой в мире! Какое отношение я имел к военному флоту, я не понимал, потому что меня буквально накануне отлёта в Америку "привели к комиссии", то есть Присяге армии США и её правительству, в штабе командира 62-й разведбригады в Аугсбурге, вручив погоны старшего сержанта армии США.

   Для того, чтобы мне поменять ведомства или вид вооруженных сил, мне нужно сделать re-comission, то есть перекомиссовать, а сделать это мог только секретарь департамента обороны. Я смотрю, они там такое замутили, что мама не горюй, - как бы во всём в этом разобраться?

   Моя дорогая Эмми привезла мне эти погоны в госпитальную палату в Нюрнберге и торжественно вручила, исполнив незабываемый миньет, как подарок, поздравив с таким "большим шагом в карьере во вражеской армии"! Из подполковника советского спецназа свалиться на сержанта вражеской армии было западло, но нас с Мишкой Трофимовым к такой подляне подготовили ещё во Франции, в иностранном легионе. Сам командующий проводил с нами длительную беседу "тет-а-тет". Поэтому внутренне я, где-то, к этому был, как бы, готов, что в … новой армии ты начинаешь "бег по кругу с … чистых погон!", но осадочек, всё-таки, остался… Опять…

   Из внутреннего кармана своего пиджака, Брайан достал конверт и передал его Майку. Майк развернул письмо и бегло его прочитал. Я заметил, как у него мгновенно упало настроение и он помрачнел. Он буквально съёжился, и мне даже показалось, что он стал меньше в размере ...

   Не говоря ни слова, он подошёл ко мне и крепко обнял, похлопав на прощание по нагрудному карману рубашки. Тоже самое проделал со мной и Джордж Гарсиа. Ребята явно не ожидали такого поворота событий и были к нему абсолютно не готовы. Морально! Тем не менее, субординация в американской армии, это святая святых, и никто оспаривать распоряжения свыше не имел права и не собирался!

   Мне самому показалось, что моя жизнь закончилась на этом маленьком бетонном отрезке аэропорта, пропахшего керосином. Я знал, что я их больше никогда не увижу! Отличные ребята, они за уши тащили меня все эти два сумасшедших года по всем перипетиям натовских закоулков и американских прибамбасов, с которыми я встречался впервые, и из которых они меня вытягивали за уши, буквально, с достоинством! Они научили меня всему. Они научили меня новой жизни. Правильной жизни! И помогали, как могли, во всём, как родному брату, несмотря на то, что я был злейшим врагом из армии коммунистов, которого всю жизнь учили откручивать им башку! Но, даже несмотря на это, они реально не видели во мне врага и относились ко мне просто, как к человеку, и я их за это очень ценил. Меня опять посадили в  служебный "Шеви" и, отъезжая, я крикнул по-русски в окно Майку: "Братан, не расстраивайся, я тебя обязательно найду!"

   Майк, тоскливо усмехнувшись, помахал мне в ответ рукой и выбросил два пальца вверх буквой "V" – Victory, то есть, Победа!

   Наши служебные маленькие танки, взвизгнув по асфальту, рванули с места в противоположную от аэропорта сторону и, буквально через несколько минут, остановились у небольшого здания, выкрашенного в приятный кремовый цвет. В нескольких метрах от этого здания был запаркован маленький самолётик, который я видел первый раз в своей жизни! Он напоминал мне небольшую ракетку с широкими крыльями, горбато свисающими вниз. Его мотор уже был запущен и маленькие лопатки двигателей, посвистывая, держали эту маленькую ракету в напряжении, как деревенский конюх необъезженного скакуна.

   Заметив мой восторг и лёгкое замешательство, Брайан, вытянув левую руку в направлении трапа, пригласил меня на борт. Без обычных процедур - обыска, проверок и всякой там мишуры, которой обычно рвут нервы простым пассажирам. Но я так понимаю, что я теперь и сам - "не простой пассажир"!

   Я был в состоянии маленького шока, но виду не показывал. Как только я ступил на первую ступеньку трапа, обе машины, сделав манёвр, прикрыли меня со стороны строений, сделав заслон, и через секунду я уже ступил на ковёр этого нового для меня авиа-борта, больше похожего на дорогую, но детскую игрушку.

   Меня приветливо встретила стюардесса с изящной фигурой и безупречно сидящим на ней костюмом! Улыбка была настолько откровенной и широкой, что я не поверил, что у человека может быть так много зубов! Она сразу представилась, что её зовут Лиз, то есть Элизабет, но, если чисто по-русски, - то просто наша Лизок, и одарила меня крепким рукопожатием.

   Несмотря на свой маленький размер, самолётик-ракетка был довольно просторным внутри, неимоверно красивым и невероятно удобным! Лиза предложила мне выбрать любое место и сразу же спросила, что я буду пить или есть? Естественно, от очередного нахлынувшего на меня стресса в связи с расставанием с Майком и Джорджем и неизвестностью впереди, мне захотелось просто нахуяриться!

   Учитывая, что со мной "постоянно носятся", как говорят у нас в Одессе, я, наконец, ощутил себя VIP и решил не стесняться. Для этого мне нужно было просто закинуть за воротник, "чтобы солнышко побыстрее встало!" Но для деликатности момента я, всё-таки, слегка спросил Брайана - "may I"(могу ли я?) Брайан сказал - "без проблем", и поднял обе руки, показывая знаком "сдаюсь", -  как бы, хозяин–барин!
   
   Я выбрал широкое мягкое кресло у окна, рядом с которым стоял диван вдоль окошек-иллюминаторов и невысокий крутящийся столик из дорогого дерева. Вообще, вся обшивка и отделка в салоне была на уровне "катарских принцев": светло-кремовых тонов с пастельно-золотой отделкой! Даже туалет был такого уровня, что там легко "можно было попросить политического убежища"!
 
   Моя новая роль мне начинала определённо нравиться ... Естественно, у меня был миллион вопросов и я знал, что я их задам, чтобы получить ответы, но для этого мне нужно немножко "сломать лёд" между нами. Я не слезу с Брайана живого в течение полёта, пока не выверну его наизнанку. Я в этом был абсолютно уверен!
Поэтому, когда после первой рюмки "Серого гуся" у меня "упало и стало подниматься", наполняя утробу вкуснейшей теплотой, я повернулся к Брайану, сидящему рядом, и глядя жёстко и прямо в его глубоко-серые глаза, залепил: "Ты-кто?"



    ЧАСТНЫЙ БОРТ "ЛЕЕР-350 Бомбардир" СЕКРЕТАРЯ Д.О.Д. 10 000 МЕТРОВ НАД ЗЕМЛЕЙ.      
                ГДЕ-ТО В АМЕРИКЕ...


   Брайан изумлён-но посмотрел на меня и, слегка покрутившись на царском диване, спокойно ответил: "Я - твой будущий командир"!

   - О кей, командир, чего, где и когда?, - с улыбкой, смотря ему прямо в глаза, спросил я, стараясь поиздеваться.

   - Ну, а как насчёт соточки из белой водочки в счёт будущей службы совместной?, - опять спросил я своего "командира".

   - Ну нет, нет, извини, нам не положено по протоколу, ты давай, давай не стесняйся, а я пока не могу, - извинительным тоном отказался Брайан, и его тон мне понравился…

   - Ну хорошо, давай тогда просто, как мужик - мужику: что за хрень со мной происходит, почему поменялись планы, кто ты такой, кого ты представляешь, что вы хотите и, вообще, какая перспектива моего будущего? Что за организация стоит за твоей спиной, кто всё это затеял? - продолжал я наседать на бравого бойца, не давая ему передышки.

   - Как говорят у нас в конторе, любезный, пожалуйста, будь мужиком и "погрузи меня в тему", а то получается, что вы здесь все за меня решаете, но забыли самое главное - спросить меня? Как-то не по-мужски получается, да и, вообще, не по-протоколу, как вы все любите мне постоянно об этом напоминать, задолбали уже своим протоколом, так что давай, братан, колись, пока я не разозлился, - полу-усмешкой, полу-улыбкой выпалил я на одном дыхании этому лысому шкафу и увесисто похлопал его по спине. Чтобы почувствовал тяжесть моей руки и несильно выё*ывался, - а то я сейчас этот самолёт разверну и полечу куда захочу, ты сомневаешься?, и твои эти безмозглые "шкафы" тебе не помогут, которые летят вместе с тобой, ты меня понял, милейший?!

   Брайан с удивлением посмотрел на меня ещё раз, слегка отодвинулся и взглянул уже совсем по-другому, как-то по-особому. Он явно не ожидал от меня такой откровенности и был к ней не готов! Хотя, наверняка, его миллион раз проинструктировали насчёт меня и, вообще, насчёт представителей советского спецназа, которого, как оказалось впоследствии, они тупо боялись и реально уважали, что я подтверждал не один раз своим поведением и отношением к службе как в мирной жизни, так и в зоне войны!

   Но Брайан реально не ожидал такого поворота событий и просто не знал, как реагировать на мою "пламенную речь" на высоте 10 000 м, где я реально застал его врасплох и просто, где ничего подобного не было ни по одному протоколу, ни по одному инструктажу, и ему такое даже во сне не снилось. Развитие событий выходило за рамки его контроля. Он элементарно не знал, что и как мне ответить и не догадывался даже, разыгрываю я его или это очень серьезно... Он не знал, кто перед ним, и не знал, как себя вести! Из надувающего щёки и очень важного господина, которого я встретил в Цинциннати пару часов назад, он моментально превратился в нашкодившего школьника, который страшно боится неминуемого наказания. Законы Достоевского работают безупречно по обе стороны Атлантики…

   Дело в том, что за два года работы с этими ребятами, я хорошо их изучил, и миф о непобедимости супер-солдат американской армии, которыми нас пугали на протяжении всей карьеры в СССР, у меня лопнул как мыльный пузырь! Моя психика и сознание больше их не воспринимали, как супер-солдат, это были распиаренные и раздутые оловянные солдатики, а не киборги 20-го века! Я видел, как они готовятся, как воюют, как вступают в бой и как из него выходят. Я водил их группы по горам Боснии, Хорватии, равнинам и лесам Сербии, катался в отпусках(Р.Р.) по Европе - чистые понтовилы!!! Наглые, тупые, трусливые! Поэтому, у меня уже было достаточно опыта, чтобы "правильно" себя ставить в их окружении. Время моего "чинопочитания и коленопреклонения" лично у меня уже прошло, и моя мораль в отношении их "суперзвёздности" - давно испарилась.

   Возможно, по отношению к Брайану это было несправедливо, но он просто мне попался под горячую руку, как говорят американцы, - в неправильное время и в неправильном месте. Из меня неумолимо выходил стресс последних дней в Европе, и "господин Бахус" мне просто в этом помогал, и тут под рукой оказался Брайан, вот и всё. Мне понравилось, как он повёл себя, давая возможность мне высказаться и выпустить пар. В дальнейшем, действительно, он станет моим командиром, и нас свяжет настоящая мужская дружба на долгие годы. Он оказался реально правильным пацаном и реально хорошо воевал, поэтому мы дружим с ним по сей день, несмотря ни на что…

   По сравнению с другими "морскими тюленями", он оказался - настоящим тюленем! В моих словах - это очень высокая и правильная оценка! Он оказался одним из немногих, кто не отвернулся от меня, когда у меня начались проблемы в жизни и у меня отобрали свободу, а потом отобрали всё. Он поддерживал меня и поддерживает по сей день, несмотря на то, что мы на разных полюсах общества: я - бывший з/к, а он - работает до сих пор для правительства. Я могу позвонить ему в любое время суток, и он всегда возьмет трубку. Парень с редким для американца характером, скорее всего, он русский больше, чем американец, ведь не зря он - уроженец Аляски! За это я его реально люблю и ради него готов на всё, впрочем,  как и он для меня.


 
     9. ВОЕННЫЙ АЭРОДРОМ "НОРФОЛК", ШТАТ ВИРДЖИНИЯ, АТЛАНТИЧЕСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ.


   Два часа в воздухе пролетели незаметно. Через некоторое время, когда между мной и Брайаном реально был сломан лёд отчуждения, самолёт начал снижаться. Наша маленькая ракета практически упала в пике, и мы, чуть ли не перпендикулярно, понеслись к земле! Тем не менее, всё было настолько удобно предназначено в этой маленькой кожано-золотистой сказке-игрушке, что неудобства практически не чувствовались! Мы едва коснулись бетонки и стали подруливать к небольшому строению, которое так-же, как и в Цинциннати, оказалось частным приёмно-проходным пунктом для подобных летательных аппаратов. Это был военный аэродром Норфолка, - столицы военно-морских сил США, на самой восточной точке южного штата Вирджиния на Атлантическом побережье.

   Следующий шаг со стороны сопровождавших людей меня буквально обескуражил, впрочем, как и всё остальное, когда я только ступил на американскую землю, начиная от моего земляка Илюши фарцовщика-студента НАРХОЗА в аэропорту Цинциннати. Из не закрывающейся кабины вышли два пилота, два телохранителя, сопровождавших Брайана, стюардесса Лиза и сам Брайан. Построив живой коридор и пригласив меня к выходу, сопроводили аплодисментами с криками - "Добро пожаловать в Америку"! "Добро пожаловать в Вирджинию"! Я, буквально, обалдел и покраснел, наверно, до самых кончиков ушей, мне было страшно неловко и я поаплодировал им всем в ответ.

   Я поблагодарил пилотов, персонально пожал каждому руку и шагнул на короткий трап. На меня моментально навалился густой, буквально сладкий, тяжёлый воздух Вирджинии. Рубашка прилипла к телу в одно мгновение от дикой влажности, духоты и температуры, хотя уже было за полночь! "Ну, блин, чистый Кандагар!" - пронеслось у меня в голове, и тут я увидел что-то невообразимое: - перед самолётом стояла  огромная толпа,  окружившая его полу-кольцом. Здесь же был и небольшой оркестр, который тут же грохнул встречный марш, и через несколько аккордов по взмаху руки одного из встречающих - седовласого старичка лет 60-ти в потёртых джинсах и клетчатой рубашке - моментально умолк.

   Вся эта процедура на меня так подействовала, что для меня всё стало проявляться, будто в замедленном кино, будто я попал в какой-то сюрреализм, о котором даже не подозревал и никогда бы не подумал, что такое возможно в моей жизни! Лица, лица, лица, мужские, женские и снова мужские и море улыбок, улыбок и цветов. Оркестр вновь стал лупить без остановки и всё, что я мог разобрать от кричащих людей в оба уха, было: "Welcome to Virginia, Welcome to AMERIKA, How are you, looks guys he is cutе!" и т.д. и т.п.(Добро пожаловать в Вирджинию, добро пожаловать в Америку, привет как дела?, посмотрите - он смазливый, приятный парень … и так далее.) Кто-то даже пытался со мной заговорить на немецком, зная по неизведанным каналам, что я лечу именно из Германии. Этой невообразимой вакханалии, которую я абсолютно не предполагал и не ожидал,  не было видно конца, - это было просто сумасшествие. Наконец, по взмаху того же старичка оркестр опять замолчал и стало … абсолютно тихо. Этот же самый старикашка отделился от толпы и с хорошей военной выправкой уверенно приблизился ко мне и, протянув руку, представился: "Карлос Хичкок - твой спонсор, а это прихожане церкви Святого франциска, тоже твоего спонсора, и мы все будем о тебе заботиться!" И после с ужасным акцентом добавил по-русски: "Сюда, пожалуйста, пройдём, направо, там машина"! Я прошёл мимо толпы, все пытались со мной заговорить, трогали меня и заглядывали в глаза. Мы подошли к машине Карлоса, - какому-то динозавру, которого я часто видел в американских фильмах, и мне сразу бросился в глаза его номер на бампере - "снайпер-1". Незаметно Карлос шепнул мне на ухо перед тем, как мы собрались садиться в его авто: "скажи ребятам пару слов, они очень ждали тебя, они ждут, чтобы ты сказал сердцем, попробуй, как сможешь, это очень важно для наших прихожан".

   Я повернулся к толпе, и дирижёр взмахнул руками, музыканты подняли инструменты, чтобы выдать прощальную мелодию, но Карлос поднял руку: "Wait!" (подождите).

   Страшно волнуясь, безуспешно стараясь выдавить из горла сухой комок, подступивший к самому кадыку, но, "держа фасон", и с хорошим британским акцентом я им произнёс важные слова, которые нёс через всю иммиграцию, везде и со всеми! Я поблагодарил за столь тёплый приём и сказал, что я очень тронут таким вниманием и гостеприимством, что я абсолютно ничего подобного не ожидал, очень всем за это благодарен! Я смотрел на этих людей, и у меня ком снова, и снова подкатывал к горлу, и даже навернулись слёзы. Я с трудом сдерживал себя, чтобы не зарыдать, чувства просто меня накрывали, и дрогнувшим голосом я добавил:   
 "как офицер советского спецназа, хочу вас заверить, что ни один из моих друзей и ни один из моих бойцов не хотят воевать с Америкой, не верьте политикам. Россия очень добрая и миролюбивая страна, мы, простые люди, никогда не возьмём в руки оружие, чтобы кого-то, где-то завоевать. Мы хотим мира во всём мире!" Буря аплодисментов сорвалась и полетела над взлётным полем. Я реально почувствовал себя послом мира в эту минуту. Добрые простые лица, люди в стоптанных кроссовках и потёртых джинсах окружали меня со всех сторон. Перебивая друг друга, они искренне спешили выразить мне свою неподдельную симпатию: "вау, он говорит по-английски, очень здорово, какой отличный парень, мы обожаем тебя, слышишь, Олег, ты классный!" Со всех сторон неслось море обожания и восхищения. Ёкарный бабай, это же очень простые люди, это та великая нация, против которой я всю свою сознательную жизнь готовился воевать? Не верю, это не реально, это просто какой-то сюрреализм, я не в Америке, а где-то на другой планете! И действительно, я просто на другой планете - Америкой называется! Всё моё дальнейшее знакомство с новой страной воспринималось под призмой впечатлений, полученных в эту ночь на военном аэродроме Норфолка. Со знаком плюс!

   Всё мерцало, сияло и подмигивало на протяжении всей дороги от Норфолка в соседний город-курорт Вирджиния-бич, где жил Карлос со своей семьёй. У него был сынишка, Карлос младший, но он гостил у бабушки в Северной Каролине на летних каникулах. У меня закрадывалось впечатление, что я здесь когда-то уже побывал. Так знакомы были огромные светящиеся вывески, ровные проспекты, здания, автомобили. Всё точь-в-точь, как в голливудских картинах, которые мы обожали всей семьёй ещё в Одессе! У Карлоса даже была такая же машина с отделкой под дерево, как у моих любимых героев из сиквела "Смертельное оружие".

   Всё, что мне оставалось делать, то это вертеть головой по сторонам с отвисшей челюстью и вопить: "Вау!" Всё, что было в кино, теперь у меня наяву! Протяни руку и потрогай! Этого не может быть никогда, потому что никогда быть не может! Я поделился с Карлосом своим невероятным состоянием, на что он спокойно с улыбкой ответил: "Олег, привыкай, ты - в Америке!". Эту фразу на протяжении всей своей жизни в Америке я буду слышать в миллионный раз, и она никогда мне не надоедала!!!
 
   Мне, 33-х летнему мужику, боевому офицеру, обожженному всем, чем можно только обжечься в этой жизни, спёрло дыхание в груди и эмоции брызнули наружу в виде слёз, ручьём устремившихся вниз по небритым щекам. Вау! Я не ждал от себя такого выхода эмоций, я не знал, что со мной такое возможно, мои чувства меня просто выдали и превратили в одно мгновение, в этом душном южном штате, в эту звездную лунную ночь, в совершенно другого человека! Человека!!!

   Карлос, конечно, всё понял, как старый вояка, как бывалый солдат, наши сердца мгновенно соприкоснулись, и он, повернувшись ко мне, по-отечески слегка потрепал меня за щеку: "Всё будет в порядке, Олег, успокойся, ты - дома!"



             ВИРДЖИНИЯ-БИЧ, ШТАТ ВИРДЖИНИЯ, ПОБЕРЕЖЬЕ АТЛАНТИКИ.


   С этого момента я долго не мог прийти в себя, потому что впечатления об Америке и её людях у меня менялись и усиливались с каждым днём. Я, как Христофор Колумб, открывал эту замечательную страну для себя каждый день. И каждый день был для меня очередным открытием! Лучше и лучше, все сильнее и сильнее! В первом своем письме Наташке и своим родственникам я написал: "вы очень счастливы, что, находясь в СССР, просто не знаете, как хорошо может жить человек. Ключевое слово здесь - не знаете! Потому что, если человек из СССР узнает, как можно жить, он просто после этого не захочет жить вообще! Потому что это теперь жизнью назвать нельзя. Это - пытка"!

   В бундес давно уже разгорался день, а в Вирджинии-бич мы ещё не ложились. Карлос отвёл меня на второй этаж своего особняка в огромную спальню, на которой я с удовольствием провалился в ароматную постель. Всё! Я - в Америке!!!

   Буквально через несколько часов он меня разбудил и шепотом позвал за собой. Мы спустились вниз, он всунул мне в руки чашку ароматного кофе и, показав на дверь, приложил  указательный палец к губам, давая понять, чтобы тихо свалить из дома… С кухни мы вышли через гараж на драйв-вэй, где была запаркована его похожая на дилижанс, но ухоженная тачка. Отъехав от дома и помолчав пару минут, Карлос нарушил молчание: "У меня для тебя сюрприз, надеюсь, тебе понравится!" Мы проехали ещё некоторое время вдоль океана, будто, опять возвращаясь в Норфолк. Все окружающее, - ландшафт и строения, выглядели совсем по-другому, чем ночью. Волны Атлантики катили нам навстречу, солнце мягко слепило глаза. Ещё не было и 6 утра, а за окном уже был "Кандагар!" Мы свернули с хай-вея на неприметную улочку и уперлись в Марину, - морскую пристань из сотни суденышек и парусников, натыканных повсюду, сколько охватывал глаз. "Одна из этих лодок - моя". - с гордостью сказал Карлос, - "сегодня мы пойдём на тунца, отличный гриль будет вечером!" Два новых слова из моего лексикона мне ничего не говорили, я не представлял абсолютно, о чем идёт речь, и, как обычно, предпочёл отмолчаться - время покажет!

   Тем не менее идея с рыбалкой мне очень понравилась, и остатки сна, как рукой сняло.

   Лодкой Хичкока оказался огромный двухмоторный баркас человек на 8-10, приспособленный для океанской рыбалки. К нам присоединились ещё двое ребят, прихожан из его церкви, а теперь - и моей: они были примерно одного возраста с Карлосом и, даже, немного похожего телосложения, то есть, среднего роста и среднего веса. Со стороны вся бригада выглядела безмятежно, по южному: бейсбольные кепи, футболки, шорты и сланцы. Руди был немного постарше, с короткой, чисто армейской, стрижкой "флэт топ", как у Шварценеггера в "Терминаторе". Ричард, или Ричи, или Рик, его все звали по-разному и, как угодно, наоборот, имел длинный, подкрашенный волос, затянутый резинкой в хвост, и с профессорской бородкой или с бородкой морского волка, старого капитана. Но всё равно, было видно за километр, что вся бригада - бывшие вояки, это было написано у них на лбу! Мог ли я предположить, даже в самых дерзких мечтах, что эти три, ничем не приметных мужичка, обычных прихожан церкви святого Франциска, решат всю мою дальнейшую судьбу?! Блин, я находился в Америке менее суток, а события разворачивались с калейдоскопической быстротой. Буквально каждый час что-то менял в моей биографии, причём, с запредельной скоростью. Америка - это, прежде всего, скорость. Во всём! Умение принимать решения и в скорости их исполнять. Мне, - выходцу из совка, чего-то приходилось добиваться иногда месяцами и ждать годами, - контраст с Америкой запредельный. Здесь, как у моего любимого героя Остапа: деньги утром - вечером стулья и наоборот! В самом смелом бреду я не мог предположить, что в это солнечное утро, обласканное волнами Атлантики, мне судьбой было уготовано познакомиться с тремя легендами Вооруженных Сил США. Я постараюсь позднее описать каждого из них. А пока… мы загрузили в лодку–баркас переносной холодильник с пивом, рыболовные снасти и какие-то сэндвичи, которыми должны были вскоре перекусить. Ричи И Карлос имели маленькие фляжки с вискарём и периодически к ним прикладывались. Поделившись со мной и выйдя в океан подальше, перешли на пиво. Ричи подарил мне упаковку немецкого пива "Lewen brew", чему я был очень благодарен, потому что человек учёл, что я прилетел из Германии. Я обрадовался такому неназойливому вниманию. Берега уже было не видно, и мы начали морскую охоту на тунца. Было круто: солнце, утро, океанская волна, и мы уже хорошо навеселе для ранних часов, пытались что-то выудить из пучины. Мне, как новичку, повезло - я вытащил с минутным перерывом буквально подряд два тунца общим весом под сотню кило. Меня тут же бросились все поздравлять, я себя чувствовал на вершине света! Ребята не сильно расстраивались из-за того, что их спиннинги были пустые. Удовольствие было в самом процессе! Сбросив свои шорты, я… шагнул за борт в океанскую пучину, первый раз в своей жизни. Ощущения совсем другие, чем у себя на Чёрном море. Вода была прозрачная, как стекло, но всё равно, она чем-то пугала. В Одессе у меня никогда не было подобного ощущения. Давила какая-то неизвестность, хотя я и вырос на море. Карлос спокойно, но настойчиво, попросил меня вернуться в баркас. Я, нехотя согласился, хотя и не понимал, что за спешка? Не успел я набросить полотенце, чтобы вытереться, как у меня, буквально над ухом, прозвучали два выстрела. Это Ричи пальнул из револьвера в воду, и ещё через мгновение на поверхность океана, перевернувшись брюхом вверх и ещё борясь со смертью, всплыла трепещущая небольшая акула кило под 100. Это Карлос, старый морской волк, её увидел, приближающуюся ко мне сзади. Но ребята опытные, без волын на рыбалку не ходят, так что с ней разобрались легко. Я представил, если бы эта чушка полоснула своим наждачным брюхом по моему телу, это было бы круто: первый же день "Добро пожаловать в Америку!" и сразу… в госпиталь.

   Перед тем, как возвращаться на берег, мы расстреляли весь боекомплект по пустым бутылкам и банкам, которые повыбрасывали за борт. Каждый из мужиков дал мне попробовать свой наган. В этот день у нас завязалась долгая дружба, скреплённая виски, пальбой и… акулой! Когда патроны и вискарь закончились, мы вернулись на берег. Я удивился в очередной раз тому, как все по-хозяйски устроено для рыбака. Прямо на пирсе построены столы, на которых ребята тут же почистили весь улов, срезали филе, то есть, боковушки рыбы, а хребет с головой и хвостом ушёл в мусор. На берегу мы расстались закадычными друзьями и рыбаками. Все пообещали, что следующая встреча будет на медвежьей охоте. Круто! Мы вернулись домой и подготовили улов, Карлос бросил филе на сковородку. Его жена уже приготовила гарниры, салаты; - поляна была накрыта, и долгий обед плавно переплыл в ужин, а затем - в вечер вопросов и ответов. Хотя, в принципе, по времени, в Америке обед - это и есть ужин, - это самый большой приём пищи за день в районе семи часов вечера, то, что у нас называется ужином. В общем, как-то через задницу получается. Я отвечал, естественно, с достоинством и честью на все каверзные вопросы, потому что чувствовал, что был за Россию в ответе. Их интересовало буквально все, потому что Россия - это большая экзотика для них, а тут я - живой представитель! У них горели глаза, и я старался не ударить лицом в грязь, начиная с этой первой американской семьи Хичкоков, и на протяжении моей жизни в Америке, я невольно ощущал себя послом доброй воли. Всегда отзывался о стране, которая меня выучила и воспитала, только положительно и в восхитительных тонах, объяснял им сколько много хорошего в СССР вообще и в каждой из республик в частности. Что самое главное: ни один из нас не хотел и никогда не будет с вами воевать, что мы, вообще, офигенные парни!

   На следующее утро мы отправились всей семьей в церковь, и мой парад удивлений и восторгов продолжился. Церковь святого Франциска, мой спонсор, оказалась огромным High-Tech строением, с полу-куполом вместо потолка и с мозаичными стёклами, окруженная с трёх сторон сосновым лесом. Огромный автопарк и три тысячи прихожан!

   Карлос меня всем представил перед началом службы, и весь зал взорвался овациями. Оказывается, они все были в курсе событий, как развивалась эпопея из моей иммиграции. Надо отметить, что в Америке огромные наработки по этому делу, то есть, по встрече и адаптации вновь прибывших иммигрантов из других стран. Все через это прошли в разные времена и все знают, что по чём? Mне дали слово. "Speech, speech",- неслось со всех сторон. Реально волнуясь, я сказал пару слов о себе, об эпопее своего побега на Запад и, как я стремился в страну, где мои дети могут расти свободными, а так же все последующие поколения. В принципе, это то, ради чего я и рисковал своей жизнью, с такими сложностями уходя на Запад! И мне … зааплодировали, стоя, сразу приняв за своего. Если ушёл от коммунистов, значит - наш! Тем не менее, я опять заявил, что Россия очень миролюбивая и религиозная страна, и никто с Америкой воевать не хочет и не собирается! Этим ввёл в замешательство такую дружелюбную мне страну, видимо, ожидавшую, что я начну поливать грязью свою бывшую Родину, что постоянно делают наши иммигранты! Я добавил, что Россия и Америка две великие державы, и мы обязаны дружить, как дружили во время второй мировой войны, чтобы побеждать явных врагов, которых у нас хватает, и таким образом держать мир во всём мире! Опять раздался шквал аплодисментов, и я сразу "вкурил", что этой толпой легко рулить, - главное знать, что им "тереть" в уши. Началась служба.

   Я впервые в жизни присутствовал на подобном мероприятии, поэтому мне всё было в диковинку, но без напряга. Часовая служба отца Кента закончилась песнями во славу Иисуса и танцами. Пришёл в церковь, а попал на дискотеку! После причащения, когда три тысячи прихожан выстроились в очередь за телом и кровью Христа, отец Кент каждому вкладывал в рот хлебец и давал сделать глоток церковного крепленого вина из блестящего золотого бокала. Мы вышли на улицу, и нас тут же окружила толпа, соорудив непроизвольный митинг. Вопросы сыпались бурей, я не успевал вертеть головой и не успевал отвечать. Их интересовало всё! Очень много было вопросов о коммунистах и тиранах, я их опять разочаровал, объяснив, что у нас отличная идея и очень много хорошего, включая бесплатное образование, медицину и жильё, чем буквально ввёл в ступор всех присутствующих! Они не понимали, как это всё может быть "Free"(бесплатно), если в Америке это основная статья расходов? Считаю, что в это утро я многих заставил изменить своё мнение о бывшем СССР!

   Солнечное утро, лёгкий бриз из Атлантики, ветер, доброжелательные лица вокруг, ложились бальзамом на опалённую душу беглеца с Востока. Но Карлос сказал, что нам нужно идти, прекратив этот бедлам. Но это было ещё не всё: люди наперебой стали приглашать меня в гости. Карлос попросил создать список и расписание и передать ему. После этого утра меня буквально рвали на части по приёмам в американские семьи. Накрывали поляны, делали гриль на backyard, - лужайка позади дома, и звучали вопросы, и вопросы, и вопросы. Я для них был экзотикой, и они наслаждались процессом адаптации и введения меня в американское общество. Я часто им подыгрывал, вызывая изумление. Они реально считали, что я приехал из глухой деревни, из Сибири, и меня нужно учить, как держать вилку с ложкой. В американском сознании сидит образ русского мужика в зипуне и валенках, который ходит с медведем в обнимку, обязательно пьяный, и играет на балалайке!!! Когда я им говорил, что я из Одессы, города-курорта, жемчужины юга СССР, зоны отдыха, они всё равно считали - русский мужик, зипун и гармошка, и он бродит-ходит с ней по снегом заметённым улицам Одессы, и тоже пьяный, с балалайкой или с гармошкой и бутылкой водки под мышкой! Изумительная дремучесть американской нации!!!

   Поэтому, когда я неустанно объяснял по гостевым визитам в семьи, что это далеко не так, то разбивал их вековые пещерные иллюзии по поводу Советского Союза и советского человека! Я себя чувствовал послом мира России. Если те три тысячи прихожан, которых я переубедил в сущности советского человека, переубедят три тысячи своих друзей, а те переубедят и ещё своих друзей и родственников, то по принципу китайской волны это, таки, уже будет кое-что! Многим политикам не под силу то, что я делал в простых американских семьях практически каждый день, меняя их мировоззрение и отношение к нашей стране. Значит, я не зря приехал в Америку! 

   Америка очень религиозная страна, хотя эта религиозность очень своеобразная. Членами церкви являются представители всех сословий общества. Церковь - это зеркало самой Америки. Америка живёт по библии, это к гадалке не ходи! Здесь есть президент, кабинет министров, совет директоров, исполнительный комитет, воскресные школы по изучению библии и кружки по интересам и прочее, прочее, прочее. Американцы в церковь идут, как на праздник, одеваясь во всё самое лучшее и с отличным настроением, они ждут этой службы, как манны небесной! Для них это дом родной - основа основ!
 
   Пастор живёт круче президента страны, как уездный барин. Его здесь носят на руках, он катается, как сыр в масле, и получает космическую зарплату, - "от 20 000 $ в месяц", и ни за что не отвечает, в отличие от президента страны. Его оружие - слово! Блин, я сам захотел стать попом после всех этих своих экскурсий в святая святых. Отец Кент мне сразу понравился. Мы посмотрели друг другу в глаза и сразу поняли, что  почём? Он бывший морпех, среднего роста и комплекции, с мягкими чертами лица и обаятельной улыбкой. Говорит тихо и с мягким Вирджинским акцентом. Это отличная рекомендация, причём, морпех-батюшка - с умным взглядом. Я очень люблю и уважаю умных людей. С ними всегда можно договориться, потому что мы одинаково оцениваем ситуацию. И плохую, и хорошую! Отец Кент с первого дня меня поддерживал: прихожане обставили мне квартиру на Дам Нэк роуд, рядом с базой, где находится и сама база военно-морских сил и амфибий в "Литтл крик". Как оказалось впоследствии, мне здесь придётся надеть берцы опять и … учить выживать морских тюленей, - представителей спецназа ВМС США,- в открытом бою с … Советским спецназом. Стать их инструктором!
 
   А пока святой отец следил за справедливым распределением очереди моих визитов по семьям его прихожан, и мы часто вели задушевные беседы о насущном и вечном. Спорили. Я, как есть, пытался у него дознаться, где же Бог?  Почему он не помогает нуждающимся и страждущим и устроил такой беспредел на нашей планете? Его ответ меня снёс ураганом.

   - Олег, ты никогда не поверишь в Бога, пока не поселишь его в своём сердце. Это философия! Ты должен поверить самому себе, что он существует. И не пытайся ответить на все вопросы. Это иллюзия! Люди без религии превратятся в стадо зверей, которые перегрызут друг другу глотки и уничтожат цивилизацию! Библию написали, чтобы держать человека в страхе и покорности, чтобы у него работали тормоза. В те времена ещё не было изощрённого оружия, поэтому умные люди создали религию, написали Библию, чтобы иметь возможность управлять человеком. Ты же воевал и без меня знаешь, что в окопах атеистов нет, и в критические моменты жизни человек прибегает к Богу! Всегда! Поэтому Бог нужен и он будет нужен пока существует цивилизация!
 
   От этих объяснений и революционной постановки вопроса я вначале оторопел. Как сам прист большой католической церкви может иметь такой революционный взгляд на, казалось бы, классические и незыблемые устои? Но, придя в себя после некоторого замешательства и сглотнув слюну в пересохшим горле, я по достоинству оценил честный ответ. Протянув руку святому отцу, я с удовольствием поблагодарил его за откровенность. Отец Кент, очевидно, сразу "вкурил", что "парить мозги" мне не имеет смысла и лучше сказать правду. За это я ещё больше его зауважал.
 
   Учитывая обрушившиеся на мою голову ураган информации и небывалых эмоций, которые с трудом переваривало моё совковое сознание, батюшка выдвинул идею ввести меня в совет старейшин церкви, а также посвятить в католическую ложу святого "рыцаря Колумба"! Я не знаю, чем я так глянулся отцу Кенту и лидерам церкви святого Франциска, но такое бурное развитие событий меня поначалу смущало, я не знал, как реагировать. В таких случаях, как говорят у нас в Одессе, не стоит напрягаться, а нужно расслабиться и получать удовольствие, если тебя "насилуют"!

   Я абсолютно не знал, что собой представляет "католическая ложа", и с чем её едят. Католичество я принял во французском легионе, потому что так положено: - на нагрудном жетоне нужно было указывать свое вероисповедание, чтобы в случае гибели на поле боя, командование знало по правилам какой религии тебя нужно хоронить и как отпевать? Надёжно и просто. Так я стал католиком.

   День святого действа приближался, и я всё больше нервничал: ни у кого невозможно спросить. Боялся себя обнаружить, что я "левый" католик. Вдруг меня будут гонять по Библии и, вообще, что-то спрашивать про праздники и так далее? Полный вакуум вокруг. Моя семья, всё-таки, имела еврейско-католические корни, из Германии, по маминой линии, и украинско-российские - по папиной. Но, кто у нас во времена Советского Союза занимался религией, кроме баптистов-пятидесятников, которые собирались на собрания и тайные вечера по всяким секретным домам? Так в полнейшем неведении, дрожа, как овечий хвост, что меня раскроют, я и отправился в церковь глубокой ночью, как мне было назначено, на святое таинство…



     10. ПОСВЯЩЕНИЕ В КАТОЛИЧЕСКУЮ ЛОЖУ РЫЦАРЕЙ КОЛУМБА,
            ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО ФРАНЦИСКА, ВИРДЖИНИЯ.


   Таинство начиналось в полночь. В начале моего пребывания в США церковь подарила мне автомобиль. Это был подержанный Ниссан "Максима" в очень хорошем состоянии. Я прибыл в церковь примерно за полчаса до действа. Выключил свет и стал ждать. Было тихо. Примерно через полчаса ночную тишину нарушил мистер Short - президент церкви. Он являлся заместителем батюшки по любым вопросам. Невысокого роста, белый, как лунь, в роговых очках восьмидесятилетний старичок. Владелец газет, домов, пароходов, бывший сотрудник рейгановской администрации. Крутой бизнесмен и очень приятный человек. Я шагнул ему навстречу из темноты, мы пожали руки друг другу и, отчаявшись, я решил спросить, что такое "Рыцари Колумба". Мистер Short легко ответил: "Ю вилл си", то есть, - увидишь. Честно говоря, у меня в голове роились сумасбродные мысли, чуть ли не до того, что придётся кому-то отдаваться, чтобы скрепить братство Союза рыцарей! Я много всякого начитался и насмотрелся в кино, о всяческих тайных и закрытых секретных обществах и готовился к самому худшему. Блин, в натуре! Без всяких там дураков. Нихрена не выяснив у этого "дедушки Мичурина", ещё больше загрустил.

   Стали подъезжать другие члены этого закрытого общества или секты, которых я никогда не видел. Все выглядели очень серьезно. Мне жали руки, улыбались, а у меня всё сильнее потели ладони. Состояние страха. Как при прыжках с парашютом. Ты знаешь, что он раскроется, а всё равно боишься. Ты знаешь, что в случае отказа тебя спасёт надёжный запасной, но ты всё равно боишься, потому что твоим разумом овладевают единственно поглощающие мысли, а вдруг? Если это "вдруг" состоится, то тебе писец! И никто уже и ничто тебе не поможет! Нужно сделать этот шаг, всего один. Единственный. Шагнуть в бездну и оторваться от "порога", и всё. А дальше ты уже ни на что не влияешь, ты в руках Господа! Кстати, у тебя их целых два - основной и запасной парашюты. Это они выведут тебя из оцепенения, из ступора, как только ты услышишь хлопок над головой. И ты снова живой. Ты красава, ты лучший! Аксельбант, берет и тельняшка; и толпы обманутых девушек с просящими глазами. Ты снова - герой!

   Если парашют твой не раскрылся
   и отказал надёжный запасной,
   ты не разбился, слышишь, не разбился,
   ещё секунды жизни за тобой!

   А тут стою посреди леса, в мягкую июльскую ночь, огни у входа в Церковь так томно зовут, а я … без парашюта! Труба! Единственная мысль хоть немного утешала - наверняка не убьют, хотя жертвоприношения, видимо, не избежать. Этого жертвоприношения я больше всего и боялся. Все прибывшие, около 15 человек, без единой женщины, постепенно куда-то испарились. Меня не звали. Моё душевное состояние приближалось к критической отметке. Что это, вообще, за дела? Может, плюнуть на всё и чисто потеряться в ночи? Скажу завтра, что заблудился. Машина - рукой подать. Что я здесь делаю, нахрена козе баян? Нафиг мне эти католические прибамбасы! Мысли всё больше меня угнетали, во рту окончательно пересохло. Я сделал шаг в направлении церкви, чтобы  у входа в фойе попить воды, и в этот момент из церкви мне навстречу вышли два … мальчика лет 12-13, одетые в какой-то невероятный прикид с балахонами до пола в католических чёрно-фиолетовых тонах, и в колпаках с разрезами для глаз. Они взяли меня под руки и, ни слова не говоря, повели по коридору, как на заклание. "Блин, откуда здесь дети в полночь? Им же завтра в школу". - первая мысль, ударившая в голову. Я попытался что-то спросить, но дети ещё сильнее впились в мои локти и, не проронив ни слова, увлекли меня за собой. Церковь мне показалась ещё больше, чем днём, просто огромной. И этот коридор, по которому меня вели, как на расстрел,  казался бесконечным. Вы не поверите, но у меня начала кружиться голова, скорее всего, от страха, а, может быть, просто от неизвестности. Меня абсолютно переполняли эмоции, которых я никогда раньше не испытывал, в голове творилось, чёрт знает что! Вдруг, буквально ни откуда, с боковой двери, нарисовался мистер Short. "Блин, старый хрен, какого чёрта ему не сидится в такую ночь дома"?! - пронеслось у мне в голове уже со злостью. Меня завели в какую-то костюмерную комнату, и эти мальчишки стали проворно меня одевать поверх одежды в точно такой же балахон с колпаком, как у них. Мне натянули капюшон, и мы все стали выглядеть одинаково. И опять, ни один человек из моего окружения не проронил ни слова. Грозно! Далее наше шествие с мистером Шортом впереди и с этими пацанами по бокам двинулось вниз в помещение, в котором я никогда не бывал.

   Чем ниже мы спускались, тем таинственнее всё вырисовывалось. Стук тамбурина усиливал впечатление. По стенам горели реальные факелы, расплескивая кривобокие тени по старинному подвалу темницы, в воздухе пахло мазутом. Наконец, мы остановились в каком-то предбаннике у входа в святую святых, и мистер Шорт, этот грёбанный  мacоно-католик, выудил буквально ниоткуда фиолетовую атласную повязку и без слов, пока я ждал, что он хочет, завязал мне  глаза. У меня началась душевная паника, сердце ушло в пятки, чуждое чувство, которое мне не было известно, буквально меня окутало. Ничего подобного я не испытывал в жизни, даже, когда меня выводили из зиндана моджахеды на холостой расстрел. Я понимал, что в эти секунды решается что-то сверхважное, и нужно срочно принимать решение…  В моём характере, в моей крови намешана гремучая смесь моими предками, но ни к одному племени из них МЕНЯ НЕ ТЯНУЛО.  Себя я знаю лучше всех. Глубже моей жены никто не мог меня раскусить и понять, что я собой представляю. Наташка была к познанию меня ближе всех, поэтому дольше всех и продержалась, четверть века, - это термоядерный срок для счастливой семейной жизни. Я считаю, что нам просто повезло, мы были рождены друг для друга, и это мы поняли вместе. Поэтому мы, действительно, были счастливы. Каждый день и каждую минуту нашей совместной жизни я до сих пор считаю наградой. От мамы я взял пунктуальность; внешний вид - от отца, а так же его одесские замолоты и юмор; от немецких евреев - расчёт; от деда - нордическую стойкость, терпение.  Всё это умещалось во мне сполна.   Именно в силу такого гремучего характера я прекрасно владею инстинктом, помогающим понять, когда можно валять дурака, а когда принимать решения ценою в жизнь. Мой внутренний голос, мой самый верный друг и мой каратель, упорно утверждал, что этот момент настал. Я сделал последнюю попытку прояснить ситуацию, и в этот момент все надвинули балахоны, забили неистово тамбурины и меня подтолкнули в распахнувшуюся дверь. Сердце снова упало в пятки и не хотело оттуда возвращаться, чтобы вернуть меня к жизни, я стоял в полу-обморочном состоянии от неизвестности, помноженной на страх, мне казалось, что жизнь моя в этот момент не стоит и ломаного гроша. Тамбурин усиливал темп действа, толпа качалась в каком-то юродивом экстазе, мистер Шорт сдернул с моих глаз повязку, и я увидел нечто: передо мной лежала картина из средневекового царства, как из книг Александра Дюма, именно так  я представлял его бессмертные шедевры: помещение, полу-замок, полу-каземат, было размером с небольшой школьный спортзал со сферическим потолком полукругом, замыкаясь на старинной кованой люстре. По стенам пылали факелы и наполняли теплом и газолином пространство; стены обители были из тёсаного камня, скреплённого цветной глиной; в самом центре возвышался могучий католический трон из красного атласа и латуни на высоком дубовом постаменте. На нём восседал главный "балахон", держа в руках трезубец и меч, - символы ложи рыцарей Колумба! Полукругом по всему периметру стояли "балахоны"  с факелами в левой руке, сконцентрировав взгляд в том месте, где стоял я на трясущихся ногах. Я стал постепенно приходить в себя, звуки ударов моего сердца о грудную клетку, отбивавшие пулемётную очередь, стали производить короткий автоматический огонь по шкале интенсивности и потом перешли на одиночные выстрелы. Мне показалось, что я вздохнул с облегчением. Я вертел своим хоботом-капюшоном, видел только пастора и никого не узнавал. Из-под балахона не было видно даже обуви, все молчали, трескались языки факелов, в общем, мама не горюй! Со своим ростом метр девяносто я возвышался над остальными, как тополь на Плющихе. Моё сознание выплеснуло очередное недопонимание момента по поводу самого сеньора Колумба. Почему такое чинопочитание? Человек-авантюрист привёз в Новый Мир, вообще, и в Америку, в частности, разврат, наркотики и рабство, а, над ним здесь так благоговеют! Чушь какая-то. Что-то с этими америкосами не в порядке. Мой скепсис прервал новый член "коллектива" - подъячий церкви Дик Шоу. Я его запомнил по факельному шествию в церкви. Он с другими алтарными мальчиками носил, взяв молебен, горящий факел перед каждой воскресной службой. На вид ему было лет 15, а по паспорту 25! Ниже среднего роста, с бледным лицом и запавшими щеками, он походил на Иисуса в юности, голос был чисто дьякона, козлиный, но певчий. Он так же был одет в балахон, но без хобота, капюшон был спущен на спину. В левой руке он держал толстую книгу в золотом переплёте, а в правой небольшую толстую свечку, видимо, для подсветки чтения. Взгляд его бесцветных глаз ничего не выражал, на груди висел большой католический крест из жёлтого металла, явно с "чужого плеча", цепь была очень длинной, и сам крест находился на уровне "этого самого". Этот юноша, бледный, со взором горящим, неуверенно направился к трону. Крест при ходьбе сильно раскачивался и бил его по "этому самому", юноша вскрикивал, изо рта вылетало "о Боже!" или "God dammit"(чёрт побери!). При этом он ронял то золотую книгу, то свечку, не имея возможности спасти своё "это самое", так как руки были заняты, - он пытался лавировать тазом и двигался полу-боком, как та экзотическая танцовщица у шеста, чтобы изменить азимут и директрису атаки на свои бедные яйца! Но всё было тщетно! Католический "снаряд" опять точно ложился в цель при очередном шаге, и всё начиналось сначала. Один из "балахонов" из дальнего угла, видимо, устав от бестолкового суицида, крикнул: "God dammit, somebody  help this moron!"(черт побери, кто нибудь, помогите этому идиоту!) Мистер Шорт, я его узнал по его шипящему приспособлению для разговоров, шустро подскочил к очередному пикированию колумбийской атрибутики, поднял с пола свечку и вернул её подъячему. Так ходьба торжественной миссии продолжилась благополучно. Добравшись до трона, он остановился напротив "главного балахона" и раскрыл книгу, что-то загнусавил на абсолютно непонятном мне языке. Я полагаю, что это была латынь в перемешку с испанским. С самого детства у меня была тяга к неизвестности, данная природой, меня всегда приводило в трепет то, что я не знаю или не вижу, не могу пощупать. Самый большой оргазм у меня вызывает вселенная. Её глубина и абсолютная недоступность для человеческого разума. Я уверен, что во мне умер великий астроном-исследователь. Если бы я не стал диверсантом, я, наверняка, посвятил бы свою жизнь науке изучения космоса. Поэтому мне ужасно интересно, что находится за окном тёмной комнаты, в проруби или за углом? Если я не удовлетворю свою любознательность, то у меня будут чесаться руки, как у наркомана...
 
   Природная любознательность - ещё одна черта моего характера, неизвестно от кого мне доставшаяся. Причём, это не связано с подглядыванием в замочную скважину. Это совсем другая любознательность, она у меня сверхъестественная. Интересно: - я хочу знать всё и хочу ко всему прикоснуться своими руками! Как лингвист по профессии, если я не понимаю говорящих при мне людей на незнакомом  языке, у меня начинают также чесаться руки. Что там и о чём там? И это для меня всегда самые главные загадки.

   Меня вывели в центр зала и "тамада" рыцарей Колумба, стал меня обхаживать со всех сторон, читая свою проповедь, а мистер Шорт вслед за ним махать свечкой, изображая крест со всех сторон. Каждый раз, когда он появлялся вблизи меня, я слышал его учащённое дыхание. "Мальчик" в этот момент очень волновался. Потом он закрыл книгу, передал её добровольцу мистеру Шорту, взял меня за руки и повёл по кругу, читая какую-то молитву или клятву, полукруг "балахонов" стал ему повторять вслед священные слова и трогать меня за плечи, в одном месте мальчик запнулся и наступила пауза, над залом повисла гробовая тишина! Я услышал как он в сердцах прошептал - "Боже великий, ну помоги мне вспомнить, что там дальше идёт?" Он продолжал молиться про себя, прося о помощи и прощении, я шепнул ему на ухо "начни сначала и это поможет", он качнул головой в знак признательности и не меняя тона опять заблеял, а я титаническим усилием воли заставил себя сдержаться, чтобы не разорваться от смеха под шёлковым балахоном. Наконец он благополучно завершил наше шествие по кругу и подвёл меня к главному трону. Главный встал, спустился с постамента и попросил меня выставить руки вперёд и повернуть ладони кверху. Подьячий снял с меня балахон и перекрестил мои ладони. "Ну, блин, думаю, что-то давать наверно будут, потому что все остальные также выставили руки вперёд и ладонями вверх." Опять же застучал тамбурин и под сводами откуда-то полилась неизвестная мне музыка. Органная и очень трогательная. У меня опять пулемётом молотило сердце в грудной клетке от торжества момента. Главный подошёл ко мне вплотную, я испугался. Я понял, что наступило время "Ч", момент кульминации и ожидать можно чего угодно. Почему-то в голову прилетела шальная мысль, что сейчас все скинут балахоны, а под ними нет ничего и начнётся групповой садомазохизм. Мы конечно так не договаривались и я в гробу видел их грёбаного Колумба и этих колумбийцев… Русские не сдаются! Решил я про себя и был уверен, что живым не дамся! Если не пристрелят сзади, то шансов у них не будет. Огня по фронту я также не боялся, потому что хорошо умел "качать маятник", то есть уворачиваться от пуль, и шансов у этих лохов было зеро, то есть ноль. За рукопашную я даже не волновался, потому что на этих двадцать человек у меня ушло бы 20-30 секунд, чтобы их всех "убрать", но при условии, что мне не придётся за ними гоняться. Тогда "ликвидация" конечно затянется, если они разбегутся, но мои мрачные мысли к счастью так и остались мыслями.

   Главный взял мою левую ладонь в свою и сжал её, в правый руке он держал небольшой аппарат, похожий на пистолет диабетика для забора крови и резко меня ужалил. В центре моей ладони тут же набухла жирная капля крови величиной с горошину. Я упирался в неё глазами. Аппарат пошёл гулять по кругу и каждый из "балахонов" совершил себе тоже самое харакири левой ладони. И от сердца. Мы встретились взглядами со старшим, я глазами спросил что дальше? Он наклонился к моему уху и шепнул: "Сейчас наступает главный момент посвящения тебя в рыцари, мы будем брататься!" Сразу вспомнил о проститутках без презервативов. Они же даже у меня кровь на анализ не брали. Вот это доверие. Настоящие ребята Колумба! В общем, свои пацаны и век воли не видать.

   Главный взял меня за правую руку и повёл по кругу от балахона к балахону, мы останавливались напротив каждого и каждый рыцарь скреплял наш союз, коснувшись ладонью к моей ладони и наши крови совпадали, скрепляя наш Союз! Сделав кровавый контакт, каждый написал кровью крест на моём лбу, в конце шествия струйки крови капали у меня со лба, лицо и щеки превратились в какой-то "кошмар на улице Вязов", как будто я кого-то убил и съел! Когда кровавая миссия закончилась, все рыцари меня окружили и положили левую руку мне на плечи, стали читать клятву ордена Колумба, состоящую из семи пунктов, я повторял за ними по строчкам, поклявшись и пообещав, что буду хорошим мальчиком, законопослушным гражданином и вовремя платить членские взносы. После этого началось то, ради чего мы сюда собрались. Мне вручили католический серебряный крест на небольшой цепочке, нагрудный знак символа рыцаря Колумба, рыцарское удостоверение, а также брелок для ключей. Они объяснили мне, что если меня остановит полиция штата, то я должен показать им этот знак на своём брелке от ключей, что это будет являться пропуском через любые посты! Все эти причиндалы, которые мне выдали, выглядели солидно и были сделаны на совесть. Также они все были в очень дорогой упаковке, обтянутой чёрным бархатом с красным атласом внутри и со знаком рыцаря Колумба на каждом изделии. На каждом из этих знаков стоял пятизначный номер, то есть оказывается нас не очень много по всему миру. Балахоны мне объяснили, что рыцарей Колумба всего около 5000, состоящих в этом органе, но учитывая, что католиков по всему миру более 2-х миллиардов, то это просто мизер по сравнению с мировой революцией. Я страшно загордился от того, к чему теперь принадлежу. Моё эго точно выросло в эту ночь, ещё больше чем спецназовское!

   Наконец, сбросив свои балахоны, все католико-массоны бросились меня поздравлять! Кем этой глубокой ночью я стал, я так и не понял и пока не понимал, но надеялся в этом разобраться в будущем. В общем, вот так я стал крутым католиком, рыцарем самого Христофора Колумба!

   На следующей службе в воскресенье отец Кент объявил перед забитым под завязку залом, что я стал рыцарем Колумба, и трёхтысячная толпа взорвалась аплодисментами, все протянули руки в сторону алтаря, место, где я стоял со святым отцом, и … запели. Тема была задушевной, берущей за сердце, похожей на гимн бурлаков Поволжья. Все улыбались мне и подмигивали. Ну всё, решил я, теперь все тёлки церкви будут моими! Хорошо быть наследником "славных" дел Христофора. Я себя уже чувствовал "звездой Хаокима Мурьетты" и мне казалось, что у меня появился нимб над головой. При встрече с остальными рыцарями, мы приветствовали друг друга изображая вертикальную линию и отвечая горизонтальной, то есть, построив крест Колумба!



     11. AMERICANS, т.е. АМЕРИКАНЦЫ.


   Всё своё свободное время я всё больше и больше проводил в церкви. Меня все любили и мне это очень нравилось. Там всегда находилась какая-то работа. Американская церковь это огромные предприятия. Единственный момент, который я не догонял, что эти "дети Бога", помолившись, тут же благословляли свои войска на уничтожение дьявола, то есть Югославии. В этой Южной стране во всю полыхал межнациональный конфликт, в котором я совсем недавно принимал самое активное участие. События на Балканах круто изменили мою жизнь. Душой и сердцем я был на стороне своих братушек - сербов, но воевал на стороне боснийцев. Так было выгодно НАТО и так было выгодно в первую очередь америкосам. Я принял условия своего нового работодателя, но в душе был в постоянном конфликте с самим собой!
Несмотря на то, что не понятно, почему сербов можно бомбить, а мусульман-боснийцев нельзя? Чем они отличаются друг от друга и почему американцы, ярые англосаксы, вдруг неожиданно стали поддерживать мусульман, которые им неприятны?

   Вторым моим и основным занятием после церкви, было брожение по магазинам и шопинг центрам. Я часами проводил время в торговых центрах, знакомился с их содержимым. Это были просто музеи для меня, я испытывал настоящий кайф знакомясь с достопримечательностями цивилизации. В каждом магазине ко мне подлетали продавцы с вечным американским вопросом: "Can I help you?"(чем смогу вам помочь?), я посылал их нафиг и продолжал бродить дальше. Заходя в очередной магазин, я сразу заявлял, "что я здесь просто гуляю и трачу своё время, мне ничего не нужно, пожалуйста, не предлагайте!", от меня сразу отваливали и оставляли в покое, давая продолжать свои познавательные экскурсии по торговому раю, к которому я прикасался руками и офонаревал от того, что я видел? Какое счастье, что всё это не видят мои близкие, они бы точно сдурели…

   У меня уже было достаточно опыта общения с американцами и познания некоторых законов этой страны и её конституции, поэтому к концу первого месяца у меня сложилось определённое мнение об этой стране. Некоторые моменты меня реально оконфузили.

   Об Америке очень много говорят у нас в Союзе по-разному. Но в основном в восхитительных тонах, особенно у нас в Одессе. Одесса по праву считается самым космополитичным городом - столицей на всём пост-советском пространстве. Практически в каждой семье одесситов связи с … заграницей. У одних кто-то ходит в загранку в качестве моряков ЧМП, у других прямые или дальние родственники там живут, словом иммигрировавшие в основном по - еврейской линии так сказать, по пятой колонне. Поэтому слово "заграница" передаются ребёнку с молоком матери. Все здесь этим пропитаны, поэтому и считается, что у нас самые красивые девушки в СССР, потому что у них есть возможность круто одеваться в заграничные шмотки, которые легко попадают в Одессу как ни в один другой город Союза. На одесситку посмотришь как она идёт и плывёт и её уже хочешь. Самое главное, что эти сучки это знают и ещё больше выделываются!

   Поэтому в самом начале, американцы мне показались очень открытыми и доброжелательными и это правда. Они легко смеются по любому поводу. Улыбки искренние и белозубые. Блин, я нигде и никогда не видел такого количества зубов и таких больших ртов! Каждый американский рот у девушки это буквально установка для миньета и выглядит профессионально! В России такие рты исключение. А здесь на каждом шагу. Американцы действительно всегда готовы прийти на помощь. Это у них в крови, именно на этом стоит вся иммиграция, потому что каждый из них в то или иное время, в том или ином поколении, прошёл через весь этот кошмар под названием иммиграция! Они все через это проходили, поэтому это святая и почётная обязанность, помочь вновь прибывшим встать на ноги. У Американцев очень обострено чувство независимости и уважения. Они носятся с этим респектом как дурень со ступой. И лепят его где надо и где не надо! Это реально утомляет. Мне это приносило много неудобств вначале, пока я не "вкурил" эту тему. Я реально устал объяснять этим толстолобикам, что я не могу уважать человека, которого вообще не знаю и не знаю за что именно я должен его уважать, если я даже не знаю как его зовут? Оказывается, по их  мнению, вне зависимости знаю я или не знаю кого-то, я просто обязан его уважать как человека! Я с этим согласен, но это уважение должно быть на уровне человеческого, а не персонального, с чем у них большие проблемы понимания, чем одно отличается от другого?

   "Респект" и хоть ты тресни, они лепят его повсюду и на этом у них строятся отношения. Этот американский идиотизм под названием "Респект" у меня взял годы для того, чтобы понять их менталитет и сделать кое-какие поправки в собственных мозгах и пока я не стал думать по-американски. До сих пор я думаю иногда и по-русски. Когда выгодно - я в выигрышном положении. Когда надо думаю по-американски, когда не надо, думаю по-русски и это является моим большим преимуществом.

   Мой младший сын Алёшка, когда я его привёз в США, успел захватить и детский садик и вырос и получил здесь образование. Я ему завидую, потому что он новый американец, и он не "париться" совковыми заморочками, как это приходится мне. Очень часто он надо мной прикалывается: "Папа, это Америка, привыкай!", что я  стараюсь делать и по сегодняшний день.

   Конечно, в первые дни в Америке я на всё смотрел с открытым ртом. Буквально на всё, что меня окружает, ну прикинь, я всё это видел в голливудских картинах и восторгался, а тут всё рядом и могу теперь потрогать! Это действительно невероятное ощущение радости и восторга, и они тебя не покидают первые полтора-два года, как это случилось со мной. Ты, словно, попал на другую планету. Всё впервые и всё невероятно и, самое главное, что всё другое. Причём, я же не попал в Америку из Советского Союза, до этого я прожил длительное время в Европе в очень крутых странах: Франции, Германии, Голландии и сделал один тур в Югославию, то есть, у меня был уже приличный опыт жизни за рубежом, где я не был туристом. Я там жил и работал, смотрел местное телевидение, читал газеты, общался с соседями и знал их конституцию,  законы, то есть, мне было с чем сравнивать! Я вообще не представляю, что бы со мной было, если бы я приехал в штаты прямиком из совка, как это делают иммигранты евреи и баптисты - пятидесятники, которые имеют огромные льготы для иммиграции. Я, наверное, точно бы рехнулся!

   В самом начале со мной происходили необратимые процессы по восприятию осознания всего, что я вижу? Я внутренне ломался в какой-то момент, я стал уставать от культурного шока и прогресса. Всё, куда не бросишь взгляд, имеет хозяина! Это самое важное открытие, которое мне не давало покоя. Всё ухожено, не существует квадратного сантиметра, к которому бы не прикоснулась человеческая рука! Абсолютно отсутствуют заброшенные и неухоженные места. Везде! Блин, смотришь вокруг и видишь виды, как на фотографиях или рекламных роликах. А там живут обычные люди! Чёрт бы их побрал! Как они всего этого добились, бляха-муха, абсолютно не понятно. Как они до этого дошли? Они что, инопланетяне? Нет, обычные люди, самые заурядные в стоптанных башмачках и потёртых джинсиках. Но… до безумия дисциплинированные и очень дотошные. Им до всего есть дело, они везде суют свой нос. Я тоже всегда отличался подобными качествами и мне не сложно было интегрироваться в это общество. Я быстро стал в нём своим, Америка стала мне другом, как когда-то желал мне мой первый американский друг Пол ARDO. Норвежский викинг, бросивший якорь в Миннесоте, мой дорогой друг Павлик-Равлик!

   В последствии, когда я всё глубже погружался в новый мир под названием Америка, моя новая планета, которую я для себя открывал каждый день, конечно, выходила наружу вещами, которые я с трудом понимал или просто отторгал!!!

   Американцы неисправимые врунишки, хотя повсеместно с этим борются везде и ратуют за правду. У них есть такое популярное начало предложения при общении: "я тебе говорю честно!", то есть, изначально сразу возникает вопрос: а что, ты можешь говорить и неправду в остальных случаях, если не предупреждаешь? Даже в американских судах свидетели, потерпевшие, обвинители, полицейские перед дачей показаний клянутся на Библии говорить одну только правду и ничего, кроме правды! И… неисправимо врут судье! Причём, это не считается у них великим грехом, это называется у них - политкорректностью.

   Сама постановка вопроса о правде приводит бедных американцев к постоянной внутренней борьбе с собственной совестью - сказать или не сказать правду, или что-то солгать, чтобы всем было выгодно. То есть, сплошная двойная стандартизация любого вопроса. Любого!

   Ещё один немаловажный момент, кроме национального вранья, я бы отметил тот факт, что в Америке практически 50 % населения имеют лишний вес, то есть, как сказать по-русски, просто жирные слоны, которые гуляют по городам с огромными животами на тоненьких ножках, как  ходячие пельменьчики… Это говорит о лености этой нации и очень слабой физической активности населения. Четыре самых распространённых американских вранья это:

1. Я тебя люблю!
2. Я тебе обязательно перезвоню!
3. Я тебе отправил чек по почте, жди!
4. Я не буду в тебя кончать!

    В каждой американской семье, как в ячейке общества, каждый её член врёт друг другу беспробудно: муж жене, жена мужу, дети родителям, родители детям, сосед соседу, сотрудник боссу, босс сотрудникам и т.д., на этом строятся американские отношения на любых уровнях! И самое главное и большое разочарование, кроме национальной брехни, меня, как военного, больше всего коробило, а иногда просто бесило, - это абсолютная безответственность за свои слова. Ни одному американцу  невозможно верить. Почему они всегда говорят, - у них всегда присутствует отмазка:- "извини, я передумал!" Ему по-барабану, насколько серьёзно ты занимался этим вопросом, и какие бы высокие ставки не были, американец абсолютно не будет париться, чтобы разбиться в лепёшку и выполнить то, что он пообещал, как принято у русских.  Если ему это будет не выгодно, он своё обещание тут же забудет…

   Бедных америкашек приучили постоянно лавировать: ложь, обман и сплошное лицемерие на всех, без исключения, государственных уровнях и всех их вещательных аппаратах и каналах. За телевидение я вообще молчу. Если постоянно смотреть их главный рупор в массы CNN или NBC, то мозги точно потекут. Эти "шестёрки" Белого Дома, вещая, оболванивают свою толпу такой пропагандой, что мама не горюй! Естественно, главные из 21-го века враги Америки  - это русские, немножко китайцы и немножко мусульмане, которые постоянно готовят что-то против Америки. Постоянно! Такая брехня льётся с экранов, что просто вянут уши! Оболванивание нации и промывка мозгов в лучших традициях доктора Геббельса: "Чем больше брехни, чем наглее ложь, - тем сильнее нация в это поверит!" Я никогда не забуду, как в свой первый же день службы в американской армии, я пошёл в киноклуб части вместе со своим другом Полом ARDO, о котором я уже упоминал выше. Перед началом сеанса в зале погас свет, дали изображение развевающегося американского флага на экране. Ну, я думаю по совковым понятиям, сейчас крутой фильм дадут, голливудский! Приготовился кайфовать на огромном экране, чего раньше никогда не было. Неожиданно вся толпа подорвалась в зале, вытянулись по стойке смирно и из … экрана попёр американский гимн на всю мощность динамиков! Я, в натуре, чуть не одурел и пришлось почувствовать себя полным идиотом среди этой толпы, которая во всё горло орала национальный гимн, буквально срывая крышу кинотеатра. Нигде, повторяю, ни в одних вооруженных силах, начиная с Советской армии, ни в одних войсках, через которые я прошёл, даже включая французский экспедиционный корпус, я ничего подобного не видел. Никогда и нигде!!!

   Только в Америке! Как американцы сами смеются от своей дури, с сарказмом повторяя снова и снова избитую фразу: "Оnly in America!"

   Ещё один момент меня буквально коробит: в американских коллективах, в которых мне довелось работать, во время общения в курилках среди мужиков ведутся постоянные разговоры о куиллинге (полировке влагалища) … Для любого американца это просто любимая тема для обсуждения: сколько и каких девушек он обслужил таким образом. У меня сразу возникает ассоциация: предположим, наши девушки, - небольшой сплочённый коллектив, - сидят где-нибудь в курилке, тоже обсуждают между собой, кто и сколько сделал миньетов, и как это было... Я сильно сомневаюсь, что это возможно.  То, что американцы называют свободой и демократией, у нас в Союзе называлось простым словом - распущенность. То есть, совершенно очевидно: у этих ребят с головкой бо-бо! Нафига мне, например, русскому мужику, слушать такого американского идиота, сколько и как он это делал. Наверно, я так себе понимаю, это можно делать только с любимым человеком, и никого это не должно касаться, потому что это просто интим, это отношения между двоими, зачем об этом трепаться, кому попало и где попало? Это что, - американский героизм? Я к этой теме ещё вернусь позже, когда будет уместно, расскажу один случай, который меня ввёл в состояние ступора после выполнения одной из боевых операций в провинция Кунар, где я работал с подразделением морских тюленей.

   Поэтому недаром наши проститутки обожают американских клиентов, которые платят, сколько им зарядишь, и которые вместо траха предпочитают куиллинг, т.е. полизать между ног, и не важно, что я, например, только что туда кончил... Молодцы девки!

   Когда я жил в Советском Союзе, мне всегда казалось, что америкосы закадычные друзья и открытые ребята! Опять таки, судил об этом исключительно по голливудским фильмам. Теперь, находясь внутри, я могу сказать совершенно обратное - то, что в Америке называют открытостью и свободой, у нас называется беспределом! Мне очень "нравится", что в Америке практически всем, кроме армии и силовых структур (пока), заправляют женщины. Женщина, как верхушка айсберга, как она повернёт, так всё и пойдёт. Мужики у них на побегушках во всём. Знаете почему? Ответ очень прост: - они у них в постоянном просящем положении. "Гив ми пуси, бэйби?!"(дай мне потрахаться, крошка?!), "дай мне свою письку, я её полижу, и она будет блестеть как солдатский котелок, я обещаю!" Это типичное американское мужское просительное отношение к женщине! Я серьёзно! Попроси у него дать в попу ради этой письки, он её отдаст без заминки. Вы поняли о чём я? Бедные американские мужики! Это их так довели и держат на "сухпайке", что они доведены до поголовного онанизма и массовой педерастии! Это факт и это караул! Такого количества педерастов и лесбиянок, которые себя тактично называют -"геи", ни в одной точке планеты, куда меня не заносила судьба, я никогда не видел! Эти отношения очень широко используются в армии и, естественно, в местах лишения свободы, где впоследствии мне оказалось место быть!

    Лизки мне как-то по-барабану. Но гомики не по душе, хотя в принципе, они мне тоже по-барабану. Я так и не могу вкурить, как это мужику член может нравиться больше, чем женская писька? Ну, что может быть лучше в интимных отношениях, чем девочка с её нежной кожей и замечательным запахом тела! И представьте запах мужика. Это амбрэ от носков, трусов и подмышек? Ну, блин, это точно "мама не горюй!" Просто говорю, как правильный пацан, надеюсь, пацаны меня поймут… Одной из причин, что я досрочно прервал свой контракт с департаментом обороны и с военно-морскими силами, своим последним местом службы, было то, что педерастия просто процветала вокруг! Я даже вообще не говорю за подводный флот: экипаж атомного ракетоносца, состоящий из 150 членов, уходящий в поход, возвращается обратно в составе 75-ти семей, это 21-й век, расцвет цивилизации в стране, которая всех учит жить! Я реально навоевался, меня просто достало за те годы, которые посвятил не себе! Быть противником с трусливым начальством, с брехливым правительством и бесконечной политкорректностью, когда реально некого нафиг послать. Гея нельзя назвать пидором, чёрного нельзя назвать негром, брехуна нельзя назвать брехуном, то есть абсолютно нельзя делать вещи, называя всё своими именами. Нужно быть политкорректным и придумывать всякую херню, чтобы не расстроить "нормальных пацанов", то есть педерастов!

   Однако, несмотря на все мои противоречивые мысли о моей новой стране, то есть второй Родине, надо отдать должное: несмотря ни на что, у них реально всё работает и крутится…  Первым признаком окончания моего безмятежного отпуска  было то, что ко мне прилетел мой друг по НАТО, закадычный приятель Пол Ардо. Он сопровождал мой контейнер из Нюрнберга, привёз мои личные вещи, мою машину Ауди-90 с дутым кузовом и зарплату. Естественно, я организовал советский деликатес по имени шашлык у себя на бэкярде, в моём новом доме на военно-морской базе "Little Creek", которая находилась между Норфолком и Вирджинией-бич!

    Как у семейного человека,(практически все семейные, как правило, живут за пределами части), у меня была в распоряжении двухкомнатная квартира, обеспеченная мне департаментом обороны! Я ждал семью из Союза и очень надеялся, что моя жена и сын скоро присоединяться ко мне! Как я был наивен!

   Наша многолетняя дружба уже превратилась в братские отношения, и я его сделал наполовину русским. Для скрепления наших уз познакомил его с русской девушкой, от которой он был в совершенном экстазе! Пол спешил на встречу со мной чаще, чем со своей женой Мэри-Энн, уроженкой американского штата Мэриленд, но имеющей немецкие корни. Мэри-Энн также работала в разведотделе восточно-евразийского направления и, как мне кажется, была двойным агентом, работая не только на стэцов, но и на свою историческую родину Германию, то есть БНД! Как-то бухая, раскатывая очередную бутылку Абсолюта "Куранта", Пол мне проболтался, что эта сука-наци наверняка работает на фашистов! Он практически в этом уверен, потому что неоднократно находил дома кодировочные блокноты и цифровые карты, подтверждающие, что всё не так просто с этой подружкой, говорящей на нескольких языках без акцента. Сам Пол был сотрудником армейского интэла(разведки) и реально недолюбливал – ЦРУ-шников. Дело в том, что после каждой нашей "чёрной операции" в Югославии, нас обязательно проверяли представители ЦРУ на полиграфе. Это было унизительно! Но сделать с этим ничего нельзя было. Подразделение "чёрных операций" - это были мускулы ЦРУ, под прикрытием НАТО в Европе, поэтому наша диверсионная деятельность, как бы, выглядела узаконенной. Я научил Пола и своих ребятишек - членов группы - обманывать полиграф, и все стали с этим успешно  справляться!

   Мы просидели с Полом почти до утра у костра на моём бэкъярде. Ездили пьяные за пивом на заправку, ещё пьянее купались в океане, катаясь голыми на волнах, и даже чуть не утонули. Но, как известно, пьяных сам Бог милует… Протрезвев, заехали в ночной клуб, погоняли тёлок,  никого так и не сняв, опять поехали ко мне домой пьянеть дальше. Чисто русская движуха! Ничего подобного у законопослушных американцев, включая Пола, никогда не бывает. Поэтому все мои совковые заморочки Пол всегда встречал с энтузиазмом. "Олег!",- орал он мне в ухо, - "мне очень нравится быть русским, я хочу там жить!" - уже в 1000-й раз признавался мне в любви к России мой американский друг. Допив последнюю рюмку Абсолюта "Куранта" и доев последний кусочек шашлыка, мы отправились отдыхать. Сил совсем не осталось. Организм просто требовал сатисфакции. По пути наверх этот грёбанный викинг-разведчик мне пробубнил заплетающимся языком: - "Олег, совсем забыл тебе сказать, я уволился из армии!"- Затем, добравшись на самую верхнюю ступеньку по лестнице, ведущей в спальню, он добавил: - "Я поменял ведомство, я ушёл из армии и перевёлся в NAVY – Военно-Морские силы."- Я замер в прихожей от услышанного, пытаясь переварить эту информационную оплеуху, но мой коматозной мозг отказывался включаться.

   - Погоди, Павлик, - промямлил я, - что ты только что сейчас сказал?

   Павлик уселся на верхней ступеньке и прояснил.

   - Ну это, в общем, я ушёл от них, надоели!

   - Как ушёл, ты что сумасшедший или ты просто перепил?, - Я всё ещё не осознал услышанное и продолжал не верить своим ушам, потому что то, что он мне сказал - было невозможно!

   - Ну меня, это, "прокатили" с повышением, я плюнул на них и решил уйти из разведки!

   У меня начал вырисовываться силуэт ситуации. Мозг, вроде бы, сумел успешно за что-то зацепиться.

   - А что Джон, как он?, - я сразу почувствовал неладное и неизвестную боль за своих братьев-янки.

   - Да не, Джон в порядке, что с ним сделается, он получил повышение и он остается, по-моему, он об этом давно мечтал и теперь ему нельзя жениться на Алле. Потому что женившись на иностранке, он потеряет всё и его выбросят из разведки. Так что такие, брат, дела, теперь мы вместе с тобой будем осваивать Военно-Морские силы США.

   Ещё большая оплеуха влетела мне в голову от информации, которую я вообще не ожидал. Оказывается, моя судьба тоже уже была решена неизвестно кем и неизвестно где, и, опять, у меня даже не спросили… Мне стало казаться, что Пол не просто ко мне приехал, а приехал… с заданием!

   - Кстати, мне и тебе сделали ре-коммишэн,(re-commission), то есть, перевели в другое ведомство, так что ты тоже теперь моряк, и к нам скоро приедет Эмми, она тебе все подробно и объяснит!, - сочно зевая, произнёс последнюю бомбу Павлик и растворился в гостевой спальне.

   До утра с ним было бесполезно разговаривать. Американский разведчик был никакой! А мне теперь до конца ночи, которой осталось совсем немного, было необходимо хоть как-то переварить всё то, что мне наговорил "павлик-равлик", всего за пару-тройку минут перевернув, в буквальном смысле, всё моё сознание!

   Самым большим препятствием восприятия Америки является наш менталитет. Не скрою, что он у нас имперский! Это является самой большой помехой интеграции в американскую жизнь. Прошло несколько лет, прежде чем я стал думать по-американски. Это самое моё большое достижение. Никакие успехи на службе или в повседневной жизни не сравнятся с победой над самим собой! Время, когда я победил себя, а Америка, наконец, для меня стала другом, я считаю золотым!
 
   Но, и самое большое разочарование я также испытал в Америке - это был поход за UBL.(Усамой бин Ладеном). Когда мы уже одевались в рейд на лётном поле Д-бада, натягивая на себя бронезащиту, готовясь к наглому марш-броску через Пакистанскую границу, ко мне прибежал вестовой от генерала Петраускаса и попросил меня срочно прибыть в штабной модуль. Мой самый большой друг в шестой команде тюленей, мой командир Брайан, посмотрел на меня и с грустью сказал: "No good dude - bad sign!"(Выглядит нехорошо, приятель, - плохой знак!), меня тут же пронзила мысль, что я не лечу и, скорее всего, меня попросят "Stand by" - (остаться наготове), и я понял, что я "пролетаю как фанера над Парижем" с операцией, которую я и Эмми готовили буквально всю жизнь, а делать её  - будут другие…