Продолжение
Начало:
http://stihi.ru/2020/08/01/617
http://stihi.ru/2020/08/01/3816
http://stihi.ru/2020/08/02/7680
http://stihi.ru/2020/08/03/5304
http://stihi.ru/2020/08/04/4222
http://stihi.ru/2020/08/05/5431
http://stihi.ru/2020/08/06/3689
http://stihi.ru/2020/08/07/8716
http://stihi.ru/2020/08/08/9131
http://stihi.ru/2020/08/09/8844
http://stihi.ru/2020/08/10/7218
http://stihi.ru/2020/08/11/5578
http://stihi.ru/2020/08/12/6145
http://stihi.ru/2020/08/13/8878
http://stihi.ru/2020/08/14/4472
http://stihi.ru/2020/08/15/5531
http://stihi.ru/2020/08/16/5379
http://stihi.ru/2020/08/18/638
http://stihi.ru/2020/08/18/8320
http://stihi.ru/2020/08/19/4425
http://stihi.ru/2020/08/20/3436
http://stihi.ru/2020/08/21/9092
http://stihi.ru/2020/08/22/5233
http://stihi.ru/2020/08/23/8660
http://stihi.ru/2020/08/24/8115
http://stihi.ru/2020/08/25/9155
http://stihi.ru/2020/08/26/8211
http://stihi.ru/2020/08/27/7749
http://stihi.ru/2020/08/28/6389
Охота за рубежом в Бросильяне
(Тристан)
Перед рассветом я увидал своего первого монстра.
Маленькая виверна, притаившаяся за березой,
как будто береза может укрыть виверну! –
с морщинистым носом и раздувающимися ноздрями,
с мутными глазками, в которых я читал смерть.
Я знал: когда кажется, что она убегает,
нужно быть начеку – клинок хвоста у неё
острее, чем бритва. Изобразив испуг,
я наложил стрелу. Даже не целился,
просто подумал: «Виверна». Заметил
выщерблину между В и В, щель
в пластинах рептилии. Я убил её,
улучив подходящий момент. Я попытался
дотащить тело домой. Моя рана пульсировала болью.
Смрадное логово уже остыло.
Я забросал её листьями бука
будто пень, покрытый плющом.
Я рассказал королеве, она вздохнула
и любила меня, но её глаза
следили за высокими быстрыми облаками.
В начале зимы
я выследил василиска
по дымящемуся следу.
Вязы были опалены, их листья пожухли.
Я приехал в Горре, пограничье,
лишенное опознавательных знаков и стражей.
Я начистил свой щит песком из ручья,
ибо только ужас змеиных глаз смертелен для василиска.
Тело рептилии вздрогнуло и окаменело.
Огнедышащий змей появился с севера
в первые заморозки, когда Изольда брюзжала о крыше.
Я вращался волчком и сбил
его пламя потоками ветра –
терция, прима, балестра – и заколол его.
Амфисбена, о двух головах, на обоих концах змеиного тела,
одна морда слюнява, другая – с ухмылкой,
заметив меня, она сунула голову в рот другой голове,
и покатилась ко мне, один глаз, и другой,
пытаясь меня обездвижить слепящим взглядом.
Когда последние листья уже опали, я встретил мираджа,
рогатого кролика, чей боковой бросок
смертелен, он смущает стыдом,
который принесёт поражение (пару раз
я действительно отступил) и предателя-пса,
он притворяется, что бежит за палкой,
но хочет всего лишь съесть ваше сердце.
Так вот почему не было дичи
в этих глухих лесах – нет ни смотрителей,
ни охотников: вотчина монстров...
Изольда все ещё грела мне место в папоротниках,
возможно, вздыхала, но я чувствовал, что
пространство меж нами следит за мной, словно глаз.
Однажды, в сумерках, мне встретился Навуходоносор.
С годами рехнувшись, он отрастил когти.
Я спросил, знает ли он, где грибы
или сочные корни, но он только осклабился,
облегчаясь во мху.
Мантикора, с телом льва и человечьим лицом,
стреляющая дротиками из зада,
воззвала ко мне нелепо писклявым голосом,
словно надтреснутая жестяная труба.
Тантрис, – взывала она,
как будто я был своим антиподом.
У меня замерло сердце, когда я услышал феникса,
воспламеняющегося песней в высоком гнезде,
выстланным нардом и кориандром.
Эта музыка обладала божественной силой.
Я запомнил несколько нот для Изольды.
Раз проплыла тень птицы Рух, но чересчур высоко, чтобы убить.
Когда осока заиндевела, в направленье Ле Мана
прошёл Зверь Рыкающий, лаяй –
полу-олень, полу-гончая, и я понял,
что глубоко сокрытый Грааль должен быть где-то рядом.
Когда замёрзла земля, я нашел много существ,
бывших частью других существ:
ушекрылых панотий, пытавшихся упорхнуть –
я уговорил их спуститься с неба;
моноцеросов с телом лошади, ногами слона и хвостом оленя;
прекрасноглазого оноцентавра с чудовищным пенисом;
также бленни, золотистую саранчу с лицами женщин.
Представляя взгляд серых глаз Изольды, я пощадил только их.
Иногда Удан, поглощённый поиском сук или костей,
набредал прямо на ихневмона или блемми.
Когда я решил, что очистил эти леса от монстров,
я встретил кантоплаcа, такого голодного,
что он обглодал свои собственные колени. Этот зверь вверг меня в ужас.
Весь дрожа, я наложил стрелу.
Я рассказал королеве, что видел Грааль,
золотую чашу, что плывёт сама по себе,
по прямой, словно зимний светляк.
Мне было дозволено прикоснуться к нему. Я был чист,
поэтому он лишь ожёг холодным огнём,
а затем исчез среди сосен.
Но она только вздохнула и повернулась к стене.
Она всё время молчала, эта тёмная королева!
Первый снег блеснул в её распущенных волосах.
Когда я проснулся, она уже возвратилась в Логр.
(с английского)
LOVE IN THE LAST DAYS
by D. Nurksе
Hunting Over The Border in Broceliande
(Tristan)
Before dawn, I saw my first monster.
A little wyvern, crouching behind a birch--
as if a birch could hide a wyvern!--
with a wrinkled nose and flaring nostrils
and muddy eyes, in which I saw death.
I knew: when it pretends to flee
that’s the moment of danger, the spade tail
is razor sharp. I mimed terror.
I notched an arrow. I didn’t even aim,
just thought ‘wyvern.’ I sighted
the notch in the ‘y’, the chink
in those reptile scales. I killed it
within the allotted minute. I tried
to drag the body home. My wound throbbed.
The hide grew cold and gave off fumes.
I left it strewn with beech leaves
like a vine-covered stump.
I told the Queen and she sighed
and made love to me, but her eyes
were on the high swift clouds.
At the onset of winter
I tracked a basilisk
by its smoldering footprints.
The elms were scorched, their leaves singed.
I had come to Gorre, borderland
that has no marker and no guard.
I polished my shield with creek sand
for only the terror of the snake’s eyes can kill it.
That reptile body shuddered and turned to stone.
The firedrake wandered from the north
at the first frost, when Iseult nagged for a roof.
I fenced against its flames
with the wind of my vaulting body-–
tierce, prime, ballestra-–and slaughtered it.
The amphisbaena, heads on both ends of its snake body,
one snout drooling, the other grinning,
glimpsed me, placed one head in the other mouth,
and rolled towards me, one eye after the other
fixing me with a dazzling episodic stare.
As the last leaves fell, I met the miraj,
the horned rabbit, whose sideways kick
is lethal, who confuses you with the shame
defeat would bring (and once or twice
I did back away), and the traitor dog
who pretends to fetch a stick
but only wants to eat your heart.
So that was why there was no game
in those trackless woods-–no wardens,
no pursuers: the rule of monsters....
Iseult still made room for me in the ferns,
perhaps she sighed, but I felt the inch
between us watch me like an eye.
One twilight I met Nebuchadnezzar.
Maddened by age, he had grown talons.
I asked if he knew where mushrooms grow,
or succulent roots, but he just grinned,
shitting himself in the moss.
The manticore, with a human face and lion body,
that shoots darts from its anus,
summoned me with an absurd faint high voice
like a cracked tin trumpet.
Tantris, it called,
as if I were my opposite.
My heart stopped when I heard the phoenix
singing itself on fire in its high nest
lined with nard and coriander.
The power of that music is superhuman.
I memorized a few notes for Iseult.
Once the shadow of a roc passed, too high to kill.
When the sedge shone with rime, the Questing Beast
passed towards Le Mans, baying,
part deer, part hound, and I knew
the Grail must be close, deeply hidden.
As the ground froze, I found many creatures
that were part of other creatures:
the panotii, whose huge ears are wings-—
I argued them out of the sky
when they tried to flap away;
the monoceros, horse body, elephant feet,
stag’s tail; the onocentaur
with his beautiful eyes and huge sex;
the blennies, golden locusts
with the faces of women. I looked
for Iseult’s gray stare and spared that one.
Sometimes Houdain, lost in his bone-bitch trance,
walked straight through an ichneumon or blemmya.
When I thought I’d cleansed those woods of monsters
I met the cantoplas, so ravenous
it gnaws its own shins. That creature terrified me.
I notched my arrow trembling.
I told the Queen I had seen the Grail,
a gold chalice that moves of its own will
in a straight line, like a winter firefly.
I was allowed to touch it. It burned me
with a cold fire because I was pure,
then disappeared among the pines.
But she sighed and turned to the wall.
Always silent, that dark Queen!
A first snowflake glistened in her unbound hair.
When I woke, she had returned to Logres.