Виток четырнадцатый(продолжение): Страна детства_2
(Рыбинск лес)
- Однажды ты снова вернёшься туда,
Где шепчет о чём-то речная вода,
Где тянет ладошки подросший лесок…
Скрипит, проминается жёлтый песок.
Зовут за оградкой родные глаза.
Слеза ли украдкой? А может, роса
По чёрному камню ползёт не спеша…
Крик жалобный… Птица? А, может, душа?..
Запуталась, бьётся в шелкОвых силках,
Где петлями – страх.
- Однажды ты снова войдёшь в этот лес,
Там всё изменилось, но он не исчез.
А память ведёт, растворяя года,
Туда, где журчит по канавке вода,
Где в чаще берёзовых белых стволов
Таятся атласные шляпки грибов
На мягких подушках кукушкина льна…
Откуда вина?
- Однажды ты снова… - Как голос далёк.
К нему не пробиться сквозь дали дорог.
В лесу по тропинке девчушка идёт.
И маму зовёт.
Утром ездили на кладбище в Каменники, проведать родные могилки. Студенткой Марина приезжала сюда вместе с дедушкой к бабушке. А вот теперь… Молча постояли у маленького семейного погоста. Было тихо, рядом что-то шептала, перебирала мелкий речной мусор Волга. Посёлок Каменники прятался за деревьями, будто тоже старался не мешать, только выглядывали из травы, как любопытные дети, голубые колокольчики.
- Как здесь спокойно, - думала Марина, - так бы сидеть да смотреть, как река мимо течёт…
- Ну, идёмте, я покажу вам одно очень красивое место, - позвала тётя Мила. – только надо пройти чуть вперёд.
Место действительно было красивым: зеленый выступ берега был довольно давно засажен хвойными и лиственными деревьями – теперь это была роскошная могучая роща, а край выходил к волжским просторам. На другой стороне виднелась узкая жёлтая полоска песка, а за ней - тёмно-зелёная густая стена леса.
-Это остров, - поясняла тётя, - излюбленное место охотников и рыболовов.
Дальше, выше по течению, берега широко раскрывались Рыбинским морем, где-то там, за этими далями Углич, туда они с Павлом поедут завтра.
Потом был обратный автобус, сборы по шкафам подходящей одежды, быстрый обед – и в лес. По пути зашли на дачный участок за корзинками и на Марину снова нахлынули детские воспоминания. В этом садовом домике и рядом с ним прошло немало счастливых часов и дней, а вкус той, из детства, картошки с зелёным луком, выкопанной собственноручно и сваренной в мундире на маленькой газовой плитке, Марина помнила всю жизнь. Низенький, чуть выше колена штакетник на входе по-прежнему запирался просто на крючок. И цветы – их по-прежнему было много, так было в детстве и так осталось сейчас. Тетя Мила гордо показывала грядки с садовой земляникой – там из-под зелёных листьев тут и там выглядывали ягодки. Марина вспомнила, как пытались они с мамой развести эту ягоду в Запорожье – не получилось, жаркий южный климат высушил кустики, ягод почти не было.
Наконец снарядились и отправились. Тётя сетовала, что вот, завалили вход в лес брёвнами, приходится по тропинке пробираться. А Марина ничего не узнавала. Этот лес был какой-то совсем незнакомый. И она, и деревья были гораздо моложе, когда встречались последний раз. А тётя Мила продолжала рассказывать, что лес уже не тот, никто за ним не следит, всё заросло, деревья старые падают – никто их не убирает… С топкой тропинки свернули, зашагали прямо сквозь густоту подлеска, тесно заполняющего пространство под большими деревьями. Началась тихая охота.
- Может и не найдём ничего, - заранее пыталась не расстраиваться Марина, - зато как здесь красиво!
Она всегда любила лес. Здесь было столько разных уровней-этажей, каждый со своей особенной жизнью. Где-то далеко вверху дробили солнечный свет на множество пятнышек кроны больших деревьев. Гораздо ближе, почти над головой, развешивали гроздья красных и чёрных ягод рябины и черёмухи, молодые сосенки, берёзки, осинки были ростом вровень с Мариной, коленей мягко касались кустики голубики, совсем низенькие кустики черники и брусники щекотали бы щиколотки(если бы не резиновые сапоги!), а мох мягкими подушками проминался под ногами, пушистыми шапками укрывал кочки – подавал сигнал: рядом болото.
Боялась Марина зря. Лес тоже её любил и, наверное, помнил: и маленькой и уже взрослой. И ведь с ними была тётя Мила! Уж у неё с лесом отношения были самые дружеские. Поэтому скоро их корзинки наполнились разноцветными грибами: серо-фиолетовыми серушками, бархатистыми цвета какао подберёзовиками, оранжевыми на пёстрой ножке подосиновиками, красновато-коричневыми крепкими белыми, ярко-жёлтыми лисичками. Приготовленные кулёчки наполнились тёмно-рубиновой брусникой и редкими уже в это время, матово синими ягодами черники. И красоту свою лес дарил тоже без меры – всю короткую, чуть грустную красоту ранней осени. Высокие кроны еще держали основной зелёный тон, а подлесок уже разноцветился по-осеннему: берёзки горели золотом, осинки – багрянцем, даже кустики черники уже окрасились кое-где в нежные розово-оранжевые цвета. Налетал лёгкий ветерок и осинки начинали что-то лопотать-рассказывать. Ветру? Или своим гостям – людям? Солнце всё удлиняло лучи, будто подсказывало: вот сюда посмотрите, и ещё сюда.
На обратном пути лес уже не казался Марине таким незнакомым: что-то смутное всплывало из глубины, казалось, еще чуть-чуть и она вспомнит, сориентируется. Не успела. Под заунывный звон окончательно озверевших к вечеру комаров они выбрались из леса, снова зашли на дачу, с облегчением переобулись. Потом, уже дома, Марина с тётей еще долго перебирали и перерабатывали принесённую добычу. Серушки – на засолку, белые – в заморозку на суп, подберёзовики, подосиновики, лисички – обжарить. Провозились до глубокой ночи. Павел как мог помогал.
- За любое удовольствие надо платить! – вздыхала про себя Марина, - хотела грибов насобирать – получай и перерабатывай!
Наконец все грибы были обработаны, ягоды перебраны, чай выпит. Пора было отдыхать перед завтрашней дорогой. На завтра их ожидал Углич. Там тоже жили Чеховы, точнее Михаил Павлович Чехов, надо будет отыскать следы. С этой мыслью Марина провалилась в сон.