Ехал баксы усталый,
Степью ехал ночной.
Нет для него привала
Этой студеной зимой.
Бек,разъяренный правдой,
Его повелел изгнать.
В жилах его отравой
Ярость бурлит за мать.
Да, нагуляла старуха,
Да, незаконный он сын.
Принять не хватило духа,
Признать — белизны седин.
Только коня оставил
Он, пожалев баксы,
С рассветом его отправив
В буран доживать часы.
Но вот — конь прядет ушами,
Ноздри раздув летит
Туда, где между холмами
Аул небольшой разбит.
Учуял верный товарищ
Дым людского жилья,
Не горький дым от пожарищ,
А сладкий уют тепла.
Ввалился баксы шатаясь
В первую юрту. Упал.
Хозяин, не улыбаясь,
Взгляд, словно острый кинжал,
Молвил: "Здоров ли, странник?
Что привело тебя
В этот аул-изгнанник,
Весть или злая судьба?
Разве не видел знаков?
Наше копье черно!
Нам не дожить до маков,
Готовы уйти давно".
Глянул баксы сквозь иней
Что облепил тымак,
И, горестно рот разинув,
Решительно сжал кулак.
— Прости, хозяин, сквозь бурю,
Не виден был знак беды,
Но не сиди, нахмурясь,
Вели принести воды
Путнику, что в дороге
Стер копыта коню.
Стоя уже на Пороге,
Пусти же меня к огню!
Хмыкнул хозяин строгий,
Но повелел накрыть
Свой дастархан немногим,
Что еще смог сохранить.
Баксы же, поев, отогревшись,
Долго глядел в костер.
— Вам рано готовиться к смерти —
Начал он свой разговор.
Видишь, с севера сопку?
Мне юрту на ней поставь.
Ты тюркского корня — не робкий!
Я помогу, как встарь,
Все мудрецы степные,
Чей ученик я был.
Мое ты не знаешь имя,
А род мой меня забыл.
Но слушай, батыр суровый,
Есть еще шанс спасти
Аул твой. Вы все здоровы
Будете. Быстро спроси
Мне жеребца трехлетку
С белой звездой во лбу,
Седла не знавшего клетки,
Пусть к юрте его приведут.
Сами же не ходите,
Если не позову.
В юртах сидите и ждите —
Духи ко мне придут!
Исполнил все быстро хозяин,
Баксы же развел костер,
Кобыз чтоб до самых окраин
Молитву его простер.
Три дня и три полных ночи
Гремел и звенел кобыз.
Казалось, что он полночным
Мечем рассекает жизнь
Этого мира на части,
Духов зовя на пир.
Конь же, саврасой масти,
Ржал, будто слышит весь мир.
И вот, тишина наступила,
Вдруг замолчал кобыз...
Но люди набрались силы,
Прямо смотря, а не вниз.
Баксы же все не спускался...
Помня запрет, к нему,
Взрослый не поднимался,
Но разве унять детвору?
Девочка с парой косичек —
На счастье ей дан тулым!
Тихо ставя ичиги
Смогла разглядеть сквозь дым:
Стоит жеребец здоровый,
Рядом лежит баксы.
Язвами, болью скован —
Недолги его часы.
Он ее даже не видел,
Но имя ее сказал.
— Куним, я свой род обидел
И Тенгри меня наказал...
Вместо трехлетки в жертву
Взяли всего меня...
Прошу, перед страшной смертью:
Шолпами позвеня,
Спроси мне кесе саумала —
Свежего попроси!
Только пред тем, сначала,
Костер мой им погаси.
Сбегала девочка быстро,
Быстрее полета осы.
Саумал с кобылицы чистой
Неся своему баксы.
Испил он. Схватил за руку,
Смотря в верблюжонка глаза,
И только настало утро
Взор обратил в небеса.
Она же, закрыв ему очи,
Не стала гасить костер.
Отдал он ей дар средь ночи
И будет она с этих пор
Хранить свой аул проклятый.
Хранить вопреки всему!
Помогут ли ей аруаки?
То ведомо лишь Одному...