Весь сентябрь осень неторопливо и последовательно, как работают только настоящие мастера своего дела, нашивала разноцветные лоскутки на зеленые сарафаны деревьев. Ветер хулиганисто срывал осенние заплатки и устилал ими дороги, скамейки, лужайки, а в серебряных лужах пускал кораблики, устраивая иногда настоящие морские сражения. Береговая отмель городского пруда, образованная иссушающей летней жарой, скрылась под темной водой, а частые дожди смыли густо разросшуюся ряску. Очень скоро сквозь поредевшие кроны деревьев стало видно мутное потяжелевшее небо. На нем почти каждый день появлялись стайки птиц, которые с земли казались семечками подсолнуха, выложенными в форме стрелки компаса указывающей на юг.
На исходе октября по утру воздух наполнялся сырой стынью, а волглые листья покрывала хрустальная сеточка инея. Но днем солнечные лучи иногда простреливали небесный купол и брызгами падали на осеннюю акварель городских насаждений, скрывая местами обесцвеченный увяданием пейзаж.
С наступлением ноября все яркие краски осени были смыты холодными проливными дождями, уступая место серым оттенкам. Долгие ненастные дни наполнялись колючей изморосью, которая пронизывала насквозь, заставляла сжиматься и скукоживаться все живое. Все чаще кружили белые мотыльки - то небо щедро одаривало снежными хлопьями город; но еще не остывшая земля не могла сохранить их, они таяли, смешивались с песком и грязью, превращаясь в темную кашу. Осень уходила. Она, как истинный мастер, отдала всё: до капельки дождя, до последнего яркого лоскутка и солнечного теплого лучика, - чтобы словно птица Феникс вновь возродиться и подарить этому городу свои разноцветные лоскутки.