Может, самые главные строчки –
те, что вовсе за гранью судьбы, –
приходили ко мне этой ночью?
Не успел записать и забыл.
Может, женщина в мятой сорочке,
обмирая и чуть шевелясь,
к тем, в бреду прого’воренным строчкам, –
не к дыханью – прислушивалась?
И ни я, ни она их не вспомним.
С тем и встретим недужный рассвет,
и любовью уже не восполним
уходящую тысячу лет.