Пригород вечером тих и скучен, робко коттеджи теснятся кучкой, время прилипло к зубам тянучкой - Дейзи идёт домой. Шрам на груди маскируют стразы, пудра скрывает синяк под глазом, Сэм если выпьет - дерётся сразу, правда, лишь с ней одной. Клара-соседка вздыхает: «Боже, ну ни на что уже не похоже, места живого у ней на коже, кажется, не сыскать. Пашет, как раб, до седьмого пота, он только дрыхнет - была б забота, даже не хочет искать работу, в доме живёт тоска».
Дейзи не знает, что с ним такое - может, оставить его в покое, он был другим, был таким спокойным, золото, а не муж. Значит, она виновата снова - что тут поделать, она готова, только б не бил, а дурное слово, если подумать, чушь. Сэм не плохой, не плохой - и точка: в юности ландыши слал по почте, в прошлом году подарил платочек - синенький, носовой. Если б она была чуть получше... Впрочем, вот-вот разойдутся тучи, ей удалось - и зажёгся лучик, новость уже с собой.
Дейзи спешит - надо к Сэму, срочно, он будет счастлив, уж это точно, доктор сказал - скоро будет дочка или, возможно, сын. Станет всё правильно, так, как прежде, снова влюблённость, семья, надежды, в сердце безумная стынет нежность, тают дурные сны. «Ужина нет? Где ты шлялась, гнида?» - Сэм раздражён, это сразу видно, он так захвачен своей обидой, в гневе едва живой. Первый удар - ну конечно, в зубы, Сэм наступает огромным зубром, бьёт изощрённо, бесстыдно, грубо, целит ногой в живот.
Кровь унимается ближе к ночи, Дейзи уже ничего не хочет, сжавшись несчастным тугим комочком, в ванне не гасит свет. Снова одна со своим испугом - нет ни любви, ни мечты, ни друга, если ты загнана в тёмный угол, смысла быть тихой нет. Злость в ней кипит, пробивает толщу - с этим давно бы пора покончить, сволочь-судьба, как безумный гонщик, вдарила по газам. Дейзи застыла на грани срыва, будто в каком-то слепом порыве, будто глядит на себя впервые - истина бьёт в глаза.
Всё её счастье - в банальной мрази, вот и конец, никаких фантазий, дым заблуждений весьма заразен, Дейзи была больна. Привкус во рту - словно пепел с солью, сбрасывать кожу немного больно, кто-то ей шепчет: «Вставай, довольно, думай теперь сама». Дейзи послушает, Дейзи встанет, видит господь - она так устала, в ней не осталось ни сил, ни стали, к чёрту такую жизнь. Сэм на диване - притихший, спящий, мир вдруг не кажется настоящим, Дейзи идёт, открывает ящик -
тот, где лежат ножи.